Забиба и царь

Когда они ушли, а один из них, возможно, был еще у двери, царь захотел отпить из кубка, но Забиба оказалась быстрее его руки и прошептала ему в ухо:

– Нет, мой господин! Прошу тебя, не пей этого.

Царь, опешив от резкого движения Забибы, спросил:

– Почему же не пить?

– Сейчас я тебе объясню.

Когда звук шагов слуг удалился, она прошептала ему:

– Боюсь, как бы не было в этом злого умысла, мой царь.

– Объясни мне, я ничего не понимаю.

– Это может быть новая отравленная стрела, которую хотят пустить в тебя, а заодно и в меня.

– Но ведь настой из ромашки никакая не стрела!

– Я образно сравниваю его со стрелой, имея в виду, что это новое средство, которым кто-то хочет отравить тебя и меня и оборвать тем самым твой след и след того, кто может стать свидетелем и раскрыть чей-то злой умысел перед народом. А чтобы сомнение наше сменилось уверенностью, отошли этот настой тому, кому ты доверяешь, чтобы он выяснил, нет ли в нем чего-нибудь вредного.

Царь сказал:

– Правильно, Забиба, так мы и поступим.

Через некоторое время пришло известие о результатах проверки, и оказалось, что настой и в самом деле был отравлен. После того как вызванный специалист сообщил ему это, царь обратился к Забибе и сказал:

– Если бы не ты, Забиба, пропал бы твой царь. Если бы не ты, моя любимая, богом клянусь, сгинул бы я навеки.

– Прошу тебя, скажи: "Если бы не смилостивился Аллах и не сделал так, чтобы мы любили друг друга, все мы давно бы уже сгинули". Разве народ не щит царства и не его меч? А царь разве не символ его расцвета, мудрости и совести, его славы среди других народов? Разве он не рука народа, несущая знамя, и гордость его во все времена? Не говорила ли я тебе, мой великий царь, что Аллах хранит праведников и что народ - хранитель дома царя, его чистого и верного слова и дела и его созидательной способности?

– Да, клянусь Аллахом, если бы не Аллах и народ, все бы мы пропали, сказал царь.

Забиба с удовольствием заметила, что царь впервые поклялся Аллахом. Раньше она от него этого не слышала.

* * *

Здоровье Забибы стало таким, как и прежде. Теперь она ездила между домом и царским дворцом на белом коне и носила красивые одежды из тех, что жаловал ей царь или она покупала на рынке. Всякий раз, покидая дворец, она приветствовала стражников у ворот, но не ограничивалась при этом кивком головы или поднятием руки, как делают эмиры, знатные люди и придворные, а отвечала на их приветствие словом. Останавливалась она у ворот, чтобы расспросить, как живет тот или другой солдат, если давно не видела его на посту. А когда сообщали ей, что он заболел, навещала его дома или посылала ему букет из роз, которые сама нарвала в дворцовом саду. Когда покидала она дворец, сопровождающий ее нес для них яства и сласти с царского стола. А когда возвращалась во дворец, несла с собой то, что купила для них. Она расспрашивала крестьян в дворцовом саду об их жизни и, если видела среди них старика, которого согнули годы или сломала бедность, велела ему отдыхать несколько дней и не работать. Точно так же было и с прислугой, и все во дворце, кроме эмиров и принцесс, знати и бывших приближенных, радовались тому, что делала Забиба, и говорили о ней с любовью. Слух о ней прошел и за пределами дворца.

Когда возвращалась Забиба домой, муж встречал ее радостнее, чем прежде, и проявлял к ней желание еще больше, чем раньше. Но она день за днем все сильнее чувствовала, что разрывается на части, особенно когда она была вместе с ним в постели. Понимала она, что душа ее осталась в царском дворце, а тело находится на ложе рядом с мужем.

– Разве душа не живет отдельно от тела?
– спросила она сама себя и ответила: - Прекрасней всего человек, чья душа пребывает вместе с телом. Разве не является человек с самого своего рождения и на протяжении всей жизни духом во плоти? И разве не отделяется душа от тела только после его смерти? Разве внешность у мертвеца привлекательнее, чем у живого? Выходит, я мертва в своем доме и труп мой истлевает, пока я нахожусь на ложе со своим мужем, ибо душа моя в этот момент не со мной. Душа моя, бесплотная и несовершенная, там, рядом с царем. И хотя она сияет, чтобы прояснилось на душе у царя и чтобы овладел он собой, все равно мне кажется, что чего-то ей не хватает, что может сделать ее совершенной. А раз я чувствую это разделение, значит, настало время для решительных действий. Необходимо решение, которое соединит душу и тело и позволит мне приобрести наилучшую форму. Разве люди в раю пребывают не в виде душ, угодных Аллаху, хвала ему, и по его воле в лучшем из своих состояний?

* * *

Когда Забиба снова вернулась во дворец и села рядом с царем, царь сказал ей:

– В прошлый раз слуга и сопровождавший его прервали наш разговор, когда принесли настой из цветов.

– Какую из сторон нашего разговора ты имеешь в виду, мой царь?

– Наш разговор о твоем Господе, Забиба.

– Да, да, мы говорили об этом. Замечаешь, мой великий царь, как жизнь отвлекает людей даже от Бога?

Царь сказал:

– Да, я не видел своего бога вот уже неделю. Это потому, что он стоит в зале, ключ от которого то ли потерялся где-то во дворце, то ли еще почему, точно не знаю.

– Зато я могу видеть своего Бога каждую секунду, а не в тот или иной день или час, мой великий царь.

– Как ты можешь его видеть, Забиба, если находишься во дворце, за его толстыми стенами?

– Я вижу Бога в своей душе, мой царь. Разве я не говорила тебе, что Он - источник всего света, что Он вокруг нас, что Он внутри каждого из нас? Он создатель наш и наш господин.

– Ну а Бог твой видит тебя, Забиба? Видит Он тех, кто верит в него, как и ты?

– Да, мой царь, Он видит меня и видит всех, кто верит в него. Он видит нас всегда и везде, когда мы поклоняемся ему и когда искренни в своих молитвах, когда молим его о ниспослании милости и благословения, Он видит нас и слышит. Он видит того, кто не повинуется его воле. Все видит и все слышит и каждому воздает наказание и награду по заслугам его.

– Что, ваш Бог вас еще и слышит?

– Да, наш Господь слышит нас, когда мы от всего сердца обращаем к нему молитвы.

– А наши боги не слышат нас до тех пор, пока мы не приблизимся к тому месту, где они обитают. Они слышат и видят нас только тогда, когда мы подходим к ним в пределах видимости и чтобы ничто им не мешало. Поэтому они не видят нас, когда мы покидаем место поклонения, а слышат нас только тогда, когда мы там пребываем. Они слышат нас, когда мы приносим им дары и подношения, по крайней мере так нам говорят их служители. Через этих служителей мы получаем известия о том, что наши дары и подношения приняты и что бог доволен нами, вот мы и думаем, что он увидел и услышал нас.

– Неужели ваши боги видимы?

– Да, Забиба, их можно увидеть.

– И даже попробовать на ощупь?

– Это так, их можно потрогать.

– И они отвечают вам?

– Да, отвечают, как я уже говорил.

– Как это они вам отвечают?

– Они отвечают нам, когда бывают довольны нашими делами, например, когда приносим им жертвы. Чем больше жертв приносит богу любой из нас, тем довольнее бог.

– А этот ваш бог должен быть у каждого, кто в него верит, господин мой?

– Да.

– У царя есть свой бог. Вероятно, есть свои боги у придворных, эмиров, крупных купцов, торговцев. Получается, что ваш бог не для всех людей, мой царь.

– Каждый, кто хочет и может, делает себе бога по своим возможностям.

– О каких возможностях ты говоришь?

– О материальных, конечно. Поэтому наши боги и различаются по размерам, материалу, из которого они изготовлены, и по пышности постройки тех мест, где установлены.

– Выходит, ваши боги материальны, мой царь?

– Что ты хочешь этим сказать, Забиба?

– Я хочу сказать, что их можно увидеть и потрогать.

– Да, их можно увидеть и потрогать.

– Значит, они созданы из материи.

– Да, таковы они и есть.

– В таком случае почему дары их не материальны и их нельзя потрогать? Почему они не платят вам за ваши дары и подношения?

– Что ты хочешь этим сказать, Забиба?

– Почему они вам не платят тем же? Заплатил - получил.

– Но это принцип торговцев, а не богов. Мы приносим свои дары не для того, чтобы получать что-то взамен. Мы...
– Царь замолчал.