Заблудшая душа

— Э… Да.

— Не удивляйтесь моей осведомленности. Просто госпожа Краузе у нас что-то вроде вездесущего Фигаро. Она и там, она и сям. Она везде. — Кочетков хихикнул. — А вообще, она знатная старушенция, — сказал он затем.

— В каком смысле? — не понял Глеб.

— Она не просто старушка — «божий одуванчик». Богатая пенсионерка, рантье, меценатка.

— Откуда же у нее все это?

— Лет двадцать назад она доказала в областном суде, что несколько домов в городе принадлежали до мировой войны ее деду — Отто фон Краузе. И ей их отдали в аренду на пятьдесят лет. А она их сдала под магазины и рестораны.

— Ясно. — Глеб понял, что заходить издалека не стоит и лучше сразу взять быка за рога. — Игорь Васильевич, я пришел, чтобы поговорить о гибели моего дяди, Бориса Корсака.

— Так, — кивнул подполковник Кочетков, внимательно и приветливо глядя на Корсака.

— Я бы хотел знать… — Глеб сбился. — То есть… Я хотел бы вас спросить. Вы уверены, что пожар в музее стал результатом несчастного случая?

— Абсолютно, — с готовностью ответил подполковник Кочетков. — Мы не обнаружили следов поджога.

— Но…

— Я понимаю вашу обеспокоенность. Ведь вы потеряли близкого человека. Кстати, примите мои искренние соболезнования.

— Спасибо. Но мне сказали, что никакого следствия по факту пожара практически не было.

Кочетков чуть прищурил прозрачные глаза.

— Кто сказал? — сухо уточнил он.

— Ну… — Глеб пожал плечами. — В городе люди много об этом говорят.

— А вы поменьше слушайте тех, кто распространяет сплетни, — посоветовал подполковник.

— Вы открыли уголовное производство?

— Нет, это не понадобилось.

— Почему?

— По заключению пожарно-технической экспертизы, пожар в музее стал результатом неосторожного обращения с огнем. Так что, у нас не было причины открывать уголовное производство. Надеюсь, я все доходчиво объяснил?

— То есть, вам удалось точно установить причину возгорания?

— На все сто. В городе из-за сильного ветра и разрыва проводов были перебои с электричеством. Ваш дядя, царство ему небесное, зажег керосинку. А потом заснул. Порыв ветра распахнул створку окна, створка сбила керосинку с подоконника. Керосинка упала на пол, огонь перекинулся на шторы и ковер. Ну, а дальше — как водится.

— И у вас есть соответствующее заключение экспертов?

— В данный момент готовится.

Глеб вгляделся в лукавые глаза подполковника.

— А там вообще были специалисты? Они осматривали пепелище?

— Конечно! — Кочетков улыбнулся, сверкнув золотом зубов. — Мы послали туда целый взвод наших лучших криминалистов!

Глеб холодно прищурился.

— Не думаю, что смерть моего дяди — повод для шуток, — спокойно сказал он.

Подполковник Кочетков примирительно приподнял руки:

— Тушэ. — Затем опустил руки и объяснил усталым голосом: — Глеб Олегович, я сам, лично, был на пепелище. Там все невооруженным глазом видно. Да и не на что там особенно смотреть. Руины, обугленные балки, кирпичи, почерневшие от копоти… Сам черт ногу сломит.

— Ясно. Значит, тщательный осмотр специалистами не проводился.

Начальник полиции поморщился.

— Ну, вот! Опять вы за свое. Так сказать, со своим московским уставом в наш монастырь. Глеб Олегович, раскрывать преступления — моя работа. И уж поверьте старому менту — в случае с вашим дядей никакого преступления не было. — Он глянул на часы и добавил: — Мне пора на совещание. Если у вас все…

Глеб поднялся на ноги.

— Спасибо, что согласились поговорить, — вежливо сказал он.

— Рад был с вами познакомиться. Кстати, а вы когда в Москву собираетесь?

Глеб пожал плечами:

— Еще не знаю.

— Когда узнаете — сообщите, ладно?

— Зачем?

Кочетков вновь одарил Глеба златозубой улыбкой:

— Моя жена наверняка пожелает с вами встретиться. Подписать у вас книжку, поговорить. Вы не думаете у нас задержаться?

— Разве что на день или два, — сказал Глеб.

— Вот и отлично! Тогда жду вашего звонка. — Подполковник Кочетков поднялся и протянул Глебу руку. — Всего доброго!

— Всего доброго.

Корсак пожал руку подполковника. Она была прохладная и влажная.

9

Шагая от отделения полиции, Корсак глубоко задумался. Слова подполковника Кочеткова звучали логично, но вот тон, каким они были произнесены, наводил на размышления. Уж очень много было в этом тоне фальшивых ноток.

Глеб вспомнил, каким взглядом смотрел на него пэпээсник. Смесь настороженности, интереса и неприязни. У подполковника Кочеткова был такой же точно взгляд.

«Интересно, дядя успел дописать свою книгу? — подумал вдруг Глеб. — А если успел, то где она сейчас? И о чем она?»

Размышляя об этом, Глеб не сразу заметил женщину, вышедшую из-за угла с пакетом в руке. А когда заметил, было уже поздно. От толчка женщина пошатнулась и выронила пакет.

— Ай! — испуганно воскликнула она.

Глеб увидел, как из упавшего пакета выпали и раскатились по тротуару апельсины. Оранжевые на сером.

— Черт! — с досадой проговорил он и поднял взгляд на женщину. — Простите, пожалуйста. Вы не ушиб…

Фраза осталась незаконченной. Перед Глебом стояла темноволосая, зеленоглазая молодая женщина. На ней были длинное приталенное пальто и элегантная шляпка. Глеб смотрел на нее всего несколько секунд, однако хватило и этого. Сердце у него защемило. Отчего-то показалось, что жизнь — со всеми ее горестями и удачами — прошла мимо, потому что в ней не было ничего подобного этой женщине, словно бы сотканной из прохладного майского воздуха, наполненного ароматами свежих листьев и цветов.

— Простите, — снова пробормотал Глеб.

Затем нагнулся и принялся собирать рассыпавшиеся апельсины в пакет. Собрал, выпрямился и протянул женщине:

— Вот, держите.

— Спасибо, что помогли, — с улыбкой сказала она, принимая пакет. А потом посмотрела на него внимательнее и задумчиво проговорила: — У вас знакомое лицо. Мы с вами уже где-то виделись?

— Да, — сказал Глеб. — Только это было очень давно.

Женщина чуть прищурила зеленые глаза. Глеб ее не торопил. В нем вдруг заговорило мужское честолюбие, и ему стало до боли интересно, вспомнит она его или нет.