Забрать любовь

— Вы не видели маленького ребенка? — с надеждой в голосе спросил он.

Девушка махнула рукой в конец коридора.

— В последний раз я видела его у Дон, — пояснила она. — В амбулаторном пункте сегодня мало работы, и она занялась малышом. Кажется, они сейчас в кафетерии.

Николас услышал смех Макса еще прежде, чем увидел черный ежик его волос. Оглядев толпу резидентов, медсестер и угрюмых посетителей, он заметил его за одним из столиков, а точнее, на коленях у одетой в розовую униформу волонтеров девушки. Николас выронил сумку с подгузниками. Девушка покачивала Макса на колене и кормила трехмесячного младенца мороженым!

— Что вы делаете? — завопил он, выхватывая у нее ребенка.

Макс потянулся к мороженому, но потом узнал отца и спрятал липкое личико в воротнике его операционной рубашки.

— А вы, должно быть, доктор Прескотт, — нимало не смутившись, сказала девушка. — Меня зовут Дон, и я нянчу Макса с обеда. — Она открыла сумку и извлекла из нее пустую бутылочку из-под смеси, которую Николас отдал ЛаМирне вместе с Максом. — Он разделался с этим еще в десять утра, — укоризненно заметила девушка. — Мне пришлось идти с ним в молочный банк.

Николас представил себе коров в очках и жемчужных бусах. Они сидели за кассовыми аппаратами и отсчитывали банкноты.

— Молочный банк… — тупо повторил он и вдруг сообразил.

В отделении для недоношенных детей молодые мамы сцеживали молоко и отдавали его чужим детям, родившимся значительно раньше срока.

Он повнимательнее присмотрелся к девушке. Она нашла еду для Макса! Да что там еду! Она понимает, что ему нужно, чего нельзя сказать о его родном отце. Он сел за столик напротив девушки, и она завернула остатки мороженого в салфетку.

— Ему понравилось, — заявила она и вызывающе посмотрела на Николаса. — И вообще, Максу уже три месяца, а значит, мороженое ему не повредит.

Николас уставился на девушку.

— Откуда вы все это знаете? — изумленно поинтересовался он.

Девушка посмотрела на него как на умалишенного. Николас заговорщически наклонился к ней.

— Сколько вы зарабатываете волонтером?

— Мы ничего не зарабатываем. Поэтому нас и называют волонтерами.

Николас схватил ее за руку.

— Если вы придете завтра, я вам заплачу. Если вы согласитесь присмотреть за Максом, вы будете получать четыре доллара в час.

— Я не работаю в четверг. Я прихожу в больницу только в понедельник и среду. По четвергам у меня репетиция.

— У вас наверняка есть подруги, — не сдавался Николас.

Дон встала и попятилась. Николас поднял руку, как будто это могло ее остановить. Он попытался представить себе, какое он производит впечатление: замученный, потный и растрепанный хирург с безумными глазами. Он, наверное, даже ребенка держит неправильно. А собственно, какего надо держать?

Николасу показалось, что еще немного и он сорвется. Он уже видел, как теряет самоконтроль и рыдает, закрыв лицо руками. А в это время Макс скатывается на пол, по пути ударившись головой о край сиденья. И вот уже его карьера разрушена, коллеги при встречах смущенно отводят глаза в сторону. Он понял: его единственное спасение заключено в этой девушке, в этом ангеле вдвое моложе его.

— Я прошу вас, — пробормотал он. — Вы и представить себе не можете, что это для меня значит.

Дон протянула руки к Максу и перекинула через худенькое плечико ремень сумки с подгузниками. Она сочувственно положила восхитительно прохладную ладонь Николасу на затылок. Ее прикосновение было нежным, как дыхание, и освежающим, как водопад.

— Пять баксов, и я что-нибудь придумаю, — вздохнула она.

Глава 23

Пейдж

Если бы со мной не было Джейка, я бы сбежала из конторы Эдди Савоя, даже не заглядывая внутрь. Здание офиса находилось в тридцати милях от Чикаго и представляло собой дощатую лачугу на краю птицефермы. Вонь куриного помета валила с ног, а выбравшись из машины, я обнаружила, что ее колеса облеплены перьями.

— Ты ничего не перепутал? — обернулась я к Джейку. — Ты вообще знаешь этого парня?

В это мгновение от мощного удара изнутри дверь лачуги распахнулась и слетела с петель. На пороге возник ее хозяин.

— Флэн-мэн! — завопил Эдди, бросаясь к Джейку и заключая его в медвежьи объятия.

Потом мужчины обменялись странным рукопожатием, скорее напоминающим спаривание птиц.

Джейк представил меня Эдди Савою.

— Мы с Эдди вместе воевали, — добавил он.

— Воевали… — растерянно повторила я. — Ты был на войне?

— Да. Помнишь войну в заливе? — приосанился Эдди.

У него был такой хриплый голос, как будто он перемалывал связками камни.

Я обернулась к Джейку. Война в заливе? Он был в армии? В лучах заходящего солнца его глаза показались мне почти прозрачными. Я подумала, что многого теперь не знаю о Джейке Флэннагане.

Когда я рассказала Джейку о том, как я бросила Николаса и Макса, а потом решила разыскать маму, я ожидала, что он удивится, а может, и обидится. Ведь я всегда говорила ему, что моя мама умерла. Но он только улыбнулся.

— Что ж, самое время, — произнес он, и я поняла, что он знал правду с самого начала.

Он сказал мне, что у него есть друг, который, возможно, сможет мне помочь, а потом поручил одному из механиков присмотреть за заправкой и гаражом.

Эдди Савой был частным детективом. Он начинал с того, что работал на другого детектива. Но потом разразилась война в Персидском заливе, и он ушел в армию. Вернувшись домой, он понял, что ему надоело исполнять чужие приказы, и открыл собственное сыскное агентство.

Он провел нас в комнатку, которая выглядела так, как будто в другой жизни была холодильником для мяса. Мы с Джейком расположились на полу на украшенных бахромой индийских подушках, а Эдди сел напротив. Столом ему служила низкая скамеечка.

— Ненавижу стулья, — пояснил он. — Они что-то делают с моей спиной.

Он был лишь немногим старше Джейка, но его коротко подстриженные волосы были абсолютно седыми и торчали в разные стороны так, как будто каждый отдельный волосок был ужасно напуган. У него не было усов, но на подбородке виднелись признаки отращиваемой бороды, также торчащей под прямым углом к коже. Он показался мне похожим на теннисный мяч.