Забвению. Тексты

и древесных крон

и своешумное, и мерное качанье, —

здесь все и каждый —

поклон и вспять, поклон и вспять,

на волнах далеко не убежать —

всё вверх да вниз и всё на том же месте.

***

Здесь сходство с возвращением домой

и переодеванием в домашнее —

всё то же, ничего не решено.

И гул и скрып

И гул и скрып как будто задевают

за небо в супротивных вращениях,

и те, что пали – не выдюжили.

Лечь на спину в опавшую хвою и наблюдать,

врастая в бессловесность волн грядущего.

***

Полынь при дороге, незаметная потому что всегдашняя.

Кто мимо проходит – обрывает листок или соцветие

и растирает в пальцах и пальцы нюхает.

***

Над цветущим репейником,

над раскаленной мякотью цветка,

как над разцветшим сердцем,

в панцирь покуда не обёрнутым —

белянка-бабочка.

Шорохи и гулы

Шорохи и гулы запустения, —

Где-то – невидимо – обрушается,

растрескивается, сходит на нет.

Что ни делай – всё нестойко,

не выстоит и года, ежели не поновлять.

***

Зиянье тишины и воздух пустоты —

крик вод и земли,

который вызывает боли в сердце.

Ввалившиеся куполы,

искания напрасные —

всё суеты и всё пустые хлопоты,

а всё же утра всё приходят вновь.

***

Незыблем только след

злодейства.

Без дождевика под ливень

Так к спящим приближаются – отнюдь не всякий шум из сна выносит – не слышней, чем переступит лошадь по прошлогодней прели, копыта погружая в труху, избавленную от соков, как в бездну вод – остуживая и смиряя жар крови и забывая, забываясь, мстя неузнаваньем.

***

Без дождевика под ливень выходить и отдаваться дробной тишине, какая отмывает от разговоров о постороннем испод рассудка в котором ею вплавь пущены невнятные мечты – быть может так воображают закрытый дом, который где-то есть, которого крышу осыпают сосны, которого в окна надобна решимость чтобы заглянуть, – даёт уединенье без одиночества, молчание и оборачивает на улице, на столе, возле того дома, оставленной на год тарелкою – в неё и иглы, и коры накопятся, укроют белизну, год повернётся, лопнет антипод забвения – она и выступит, пусть трещины впитали сор времени, осадок, который из сита вымыт, забивается в углы – он одевает собою злато, в нём ли оно росло? Пустая шкурка или долгий сон и пробужденье?

***

И задыхаться, словно бы пытаясь петь под толщею воды в такт набежавшей сумбурной фразе, вдыхая губительный бентальному покой поверхности, завёртку сумеречной меркнущей души разрывая в клочья.

Зима открыла

Перезимовали листья под крыльцом, закрученные стружкою, сухими листками завёрнутые листья, хрупкость уз сулящие цветами ржавчины – распознают металл по ржавым очёсам коры, как и растение, посредством микроскопа и реактивов.

***

Безлистною порой не до малюток, – птиц и зверьков, – убежище пусто, перевёрнутой шапочкой свитое из травы и синтетической веревочки, гамачком прикреплённое к побегам кустарника невысоко над землёй, и он нескоро вознесёт его вверх, как воронье гнездо на мачте в эмалевую синь.

***

Лист, забредший за балконное стекло, оставшийся близ рамы, дальше не заходя.

***

О ветрах судить по кронам, об окончании дождей – по повисшим на веточках и травинках каплям.

Птицы I

Сопротивляясь ветру неподвижны птицы.

Задёрнут шторы, ощупью нашарят на стене

и щёлкнут —

всё по-другому, чем зажечь свечу, —

на спички огонёк не дунут,

и не оставят истекать дымком,

отворотив лицо, ладонью заградя

свечение, которое снесут к себе.

Но тёмная купель безвестности близка —

подвески дребезжат хрусталь поддельный

робок, и голос у него совсем не звонок, —

кружочек света в шторма

зрачке.

Птицы II

Птицы – всё кажется, что они поводят плечами заложенных за спину рук и, наклонясь, подымут в пальцах предмет, чтобы поднести к глазам и рассмотреть.

Птицы поводят плечами,

Рук не выпрастывают из-за спин,

Им читают вслух, думая,

Что они не могут переворачивать страницы

Сами.

Птицы III

Голуби в чердачных проёмах,

блудливыми девами на своих балконах,

ждут-пождут,

не сводят круглых глупых глаз,

того не ведая,

что надо бы на взгляд иной и не ответить,

быть скареднее выцветших обоев,

кода со стен всё снято и от них

всё отодвинуто.

Птицы IV

Внести многоразличных птиц —

комочки певчие и сверх того утят —

в трескучих ивовых сферических плетёнках,

притихших пассажиров,

копошливый груз.

И выдернуть скрепляющий пруток,

чтоб наблюдать, как соблюдают

границы прежние и предоставить

сердечкам колотиться,

как у зверьков, ведомых пением

во глубину лесов во сне.

Решатся ли пройти опушку?

Конец ознакомительного фрагмента.