Забыть адмирала!

Итак, Эдмон Дю Айи 112 , "Тихоокеанская кампания. Петропавловская экспедиция":

...В 11 часов адмирал Прайс объявил на фрегате "La Forte" своё намерение начать дело без всякого отлагательства. Сигнал развился на мачте, пароход взял "Pique" на буксир сбоку, на фрегате "La Forte" приготовились к принятию буксира, как вдруг все приготовления были прерваны. Английская шлюпка привезла капитана "Pique" на французский фрегат, и адмирал Де Пуант тотчас же отправился на "President". Английский адмирал застрелился из пистолета.

112

Edmond Du Hailly, "L'Expedition de Petropavlovsk", Revue des Deux Mondes, 1 августа 1858 г., 686-718.

Трудно изобразить печаль как на английских, так и на французских судах. Постоянная приветливость, редкие и прекрасные качества, искусство в щекотливом командовании двумя флагами снискали адмиралу Прайсу любовь и уважение всех, и мог ли кто ожидать от него такого ужасного решения? Приближённые к нему офицеры уже несколько времени замечали в нем моральную перемену; они беспокоились, но никак не подозревали такой трагической развязки. Мы уже говорили о колебании и медленности, которыми ознаменовано было начало кампании. Сознавая нерешительность, с какою была предпринята кампания, адмирал упрекал себя в этом. В конце стоянки у Маркизских островов он горько сожалел, что потерял целый месяц времени. Душевное беспокойство его ещё более увеличилось, когда у Сэндвичевых островов он сообразил все выгоды, полученные русскими фрегатами от его медленности. Мысль, что он должен дать в своих поступках отчёт правительству, редко прощающему неудачи, овладевала им более и более, в особенности по приходе в Петропавловск ему представилась перспектива неудачи и гибельной битвы. С тех пор мысль об ответственности не давала ему покоя. Позиция неприятеля, действительно крепкая, приняла в глазах его ужасающие размеры. Не только казалось ему невозможным овладеть ею, но и получить успех при обыкновенных морских средствах можно было не иначе, как ценою чрезмерной потери в людях и, наконец, как исправить корабельные повреждения в таком отдалённом краю? Высадка, по справедливости, казалась ему ещё опаснее; короче сказать, находясь под влиянием страха, что объясняется, хотя и не оправдывается, его душевным расстройством, не иметь ни минуты покоя, не спав кряду 5 ночей, несчастный адмирал только и думал об ответственности, которую он преувеличивал, и которая буквально его подавила. Между тем он до последней минуты владел собою, обращался со всеми ровно и ласково, скрыл от всех свою тоску, с обычною приветливостью объявил на фрегате "La Forte" о своём намерении начать дело, простился с адмиралом Де Пуантом, назначив офицерам свидание вечером. Принял ли он уже в душе своё ужасное намерение? Ясно, что нет; он изнемог под роковым увлечением, и по крайней мере, зная его глубокие религиозные убеждения, должно снять с его памяти подозрение в обдуманном самоубийстве. Адмирал Прайс лишил себя жизни в присутствии своего экипажа. Пройдясь по палубе с кэптеном Барриджем, своим флаг-капитаном, и поговорив с ним о принятых диспозициях, он спустился в свою каюту, которая, по случаю предстоящего сражения, не отделялась переборкой от батареи, открыл шкаф, вынул оттуда пистолеты, зарядил и, прицелив к сердцу, выстрелил. Несмотря на поданную помощь, через несколько часов он умер, совершенно сохранив память до последней минуты. После его смерти командование эскадрою перешло к адмиралу Де Пуанту, который уже тогда, к несчастию, был одержим болезнью, от которой через несколько месяцев умер...

Перебивая Дю Айи, вновь просит слова мичман Фесун 113 :

...и о неожиданной, трагической смерти Прайса. Смерть этого несчастного адмирала наделала в своё время довольно шуму, много писали о ней, говорили ещё более, но определить причин и до сих пор не могли. Г-н Дю Айи в своем мнении подходит к истине ближе других, хотя, как кажется, и им самим последнее слово о роковом событии ещё далеко не сказано.

Взвесив все обстоятельства его рассказа, не знаешь, чему более удивляться: ужасной ли смерти адмирала или необыкновенному хладнокровию, выказанному им при её исполнении! Трудно представить себе, чтобы человек, боявшийся ответственности до такой степени, чтобы предпочесть ей самоубийство, не только не изменил себе до последней минуты, но ещё с столь невозмутимым спокойствием приставил бы пистолет к своему сердцу в виду всего экипажа! (Г-н Дю Айи говорит, что так как все переборки адмиральской каюты были сняты для сражения, то адмирал подошёл к своему бюро в виду всего экипажа, стоявшего по орудиям, в виду всех он зарядил пистолет и при всех же и выстрелил). Тут, право, что бы ни говорил г-н Дю Айи, есть много непонятного, тем более, что становясь уже на позицию для атаки неприятеля, всегда можно было бы избрать смерть более славную. Всё, что сказано об уважении, которым пользовался г. Прайс на обеих эскадрах, совершенно справедливо; офицеры французские и английские единодушно хвалили и даже превозносили его; а если судить по физиономии, то мне остаётся прибавить, что при встречах с нашими офицерами в Кальяо и Лиме, адмирал этот поражал всех нас своей благородной и внушающей почтение наружностью. Нет сомнения, что трагическая смерть его обескуражила англичан и, предоставив лишь только тень командования в руки храброго, честного, но не пользующегося популярностью адмирала Де Пуанта, много содействовала неудаче союзников, тем более что по непростительной неосторожности они не только не скрыли от нас смерти этой, но ещё сами дали отличный случай узнать о ней через семейство камчатских жителей, попавшихся случайно к ним в плен и возвращённых французским главнокомандующим с большой вежливостью. В Петропавловске никто не хотел верить, чтобы адмирал мог застрелиться случайно, смерть его все относили к удачным выстрелам наших батарей, и, конечно, это немало придало духу гарнизону как первая добрая весть со дня прихода неприятеля.

113

Н. Фесун. "Критический разбор статьи Дю Айи".

Капитан 1 ранга Арбузов перебивает, в свою очередь, мичмана Фесуна ("Замечания на статью г. Фесуна о Петропавловском деле"): ...никто не сказал и не заметил, что фрегат "Президент" 18 августа на позиции против батареи номер один был сильно повреждён в кормовой части выстрелами из бомбической пушки; многие это видели, и все должны были обратить на это внимание, как по стуку, раздававшемуся целую ночь по Авачинской губе при исправлении кормы фрегата, так и по тому, что когда фрегат 20 числа вступил снова в дело, то корма его не была даже хорошо закрашена, и новые заделки ясно обозначались. Как можно было забыть и выпустить из рассказа обстоятельства, которыми могло бы быть смыто пятно с памяти достойного адмирала?..

Кгм... в этом отрывке Арбузова лично мне по душе только последние шесть слов, всё остальное - чушь. Но ведь я тоже, как морской офицер запаса, не хочу верить в сознательное самоубийство Дэвида Прайса. Не хотел бы в него верить и Кен Хортон, написавший мне: "...также не верю - но как мы докажем это?"

Может, и не докажем. Но, по крайней мере, обвинения в трусости с адмирала снимем. Те самые обвинения, в результате которых в английском "Словаре Национальной Биографии" 114 , в статье "Прайс, Дэвид", появилась позорная строчка: "Самоубийство Прайса было в основном отнесено на счёт его страха ответственности за свои действия".

114

J. Laughton. Dictionary of National Biography.

Повторяясь за французами и англичанами, наш адмирал-подводник Г. И. Щедрин в книге "Петропавловский бой" тоже пишет: ...Дю Айи смерть командующего считает самоубийством из-за боязни ответственности за неумение перехватить в океане русские фрегаты и возможную неудачу взятия Петропавловска. Что французский офицер близок к истине, подтверждают отклики английской прессы. Газета "Nautical Stand" опубликовала пространственную статью "Физическое и нравственное мужество" раньше, чем написал статью Дю Айи. В ней Прайс не назван по имени, но речь идёт именно о нём, о его самоубийстве вследствие боязни ответственности. Газета заключает: "Во всяком случае, ему бы следовало дождаться результата нападения, времени было бы достаточно при неудаче прибегнуть к этой крайности и отчаянной мере, если он так сильно боялся ответственности". Статья - своеобразный некролог Прайсу, но некролог с упрёком покойнику. Тут говорится о преднамеренном, а не нечаянном самоубийстве, как трактует официальное донесение. В раздраженном тоне газета утверждает то, что Дю Айи лишь предполагает: Прайс застрелился из-за боязни ответственности за позор британского флага, чему он был причиной... Ага, значит, было официальное донесение про несчастный случай, впоследствии отвергнутое. Книга Щедрина проникнута духом советского патриотизма, порой неоправданно излишним; в ней также имеются противоречия и неточности 115 . Допустим, что победителей и впрямь не судят - но тогда имеем ли мы право говорить об объективном освещении событий, употребляя слова "история" и "правда"?

115

Во многих местах просто ни дать, ни взять - "Малая Земля" Л. И. Брежнева, но в то время Щедрину и не позволили бы написать по-другому.

Интересно, а что нам скажут англичане?

* * *

Наиболее скромен и осторожен в своей оценке кэптен Николсон (официальный рапорт британскому Адмиралтейству): ...31 августа контр-адмирал Феврье Де Пуант принял решение относительно переноса выполнения плана атаки внешней обороны Петропавловской гавани, согласованного между ним и покойным главнокомандующим, чья несвоевременная смерть в предшествующий день остановила движение кораблей... Вот такая обтекаемая фраза... совсем другое дело - частные письма и разговоры баронета, тон и формулировки которых дошли до прессы (а значит, и до общественности), но уже не за его, Николсона, подписью. Сэру Фредерику было важно оправдаться за позор поражения, и это ему удалось, хотя и с трудом - взвалив вину на Прайса и на Де Пуанта. А что? Мертвые сраму не имут... Незадачливый полководец Николсон сделал попытку реабилитировать свое реноме путём унижения Прайса - ну и дальнейшими проявлениями своей воинской доблести. Увы, в один ряд с Дрэйком, Нельсоном и Худом он так и не попал.

И поделом. А то как-то странно выходит: в Интернете, куда ни ткни мышью (не говоря уж о публикациях в печати), везде написано примерно одно и то же на разных языках. "Испугавшись предстоящего поражения, контр-адмирал Прайс струсил и застрелился, и его самоубийство явилось одной из главных причин поражения союзников". А между тем - кто хвастался, что возьмёт Петропавловск? Николсон. Кто громче всех требовал второго штурма? Николсон. Кто составил его план, основываясь на информации, полученной от невесть кого? Опять Николсон. Кто не сумел сориентироваться в ходе боя, не развил свой план, не предусмотрел, не подстраховал, не переиграл и так далее? Всё тот же кэптен Фредерик Николсон. А кто остался виноват в том, что Петропавловск не взят? Контр-адмирал Прайс.

Что-то очень похожее было у классика сатиры - "Я вышел в море. Я поднял паруса. Я дал полный ход. Мы сели на мель".

М-да. Справедливости ради неплохо бы отметить, что Прайс остался виновным только в глазах общественного мнения. С Николсоном парламент поступил довольно жёстко, лишив его наград, которых у него и так было не навалом. Но во всем сквозила (и сквозит) всё та же мысль: Фредерик Николсон пострадал из-за Дэвида Прайса, который струсил... (см. выше).

Что там дальше? Ага, вахтенные журналы. Их строки столь же кратки и невыразительны. HMS "Virago": ...прекратили движение по сигналу в связи с тем, что главнокомандующий находится в предсмертном состоянии... HMS "Pique": Полдень. "Virago" встала лагом к фрегату "President" по корме от "Pique". Снялись с якоря и отдали якорь по сигналу - выяснилось, что главнокомандующий контр-адмирал Прайс скончался. И только вахтенный журнал фрегата "President" хоть что-то уточняет: ...контр-адмирал Прайс был застрелен пистолетной пулей, своею собственной рукой.

Лейтенант Джордж Палмер прямо пишет о том, что все были уверены в имевшем место несчастном случае и были просто огорошены словами Прайса о совершённом им страшном преступлении. У Щедрина, кстати, есть взятое из французских источников упоминание о том, что ...вдруг кэптен Николсон доложил французскому адмиралу, что Прайс случайно застрелился... Кен Хортон прислал мне как-то следующие строки: "Мистика какая-то!!! Я нашёл старую английскую книгу дат и событий, там сказано о Петропавловске: "Цель атаки не была достигнута - думается, по недостатку запасов. Адмирал Прайс был убит случайным выстрелом из своего собственного пистолета" 116 . К сожалению, названия книги Кен не указал...

116

The object of the attack was not attained, it is thought from want of stores. Admiral Price was killed by an accidental discharge of his own pistol (англ.).

Капеллан Томас Хьюм также не присутствовал при выстреле, и судит о самоубийстве с чужих слов, а затем исходя из фразы, сказанной самим Прайсом. Складывается впечатление, что принятая поначалу версия несчастного случая переросла в версию о самоубийстве уже после поражения, ибо последняя была уж очень удобна для всех. И для русских (пришедший атаковать адмирал не поверил в успех сражения и с перепуга застрелился), и для союзников (боялся ответственности за исход дела и, опять же, застрелился, завалив всё дело). Но что интересно - если союзники довольно легко приняли версию сознательного самоубийства, то русские упорно отказывались верить в неё из-за явной абсурдности. Ведь союзники противоречат сами себе - то адмирал был уверен в успехе дела, то вдруг стал не уверен и пустил пулю в сердце. Да при этом ещё никому ничего толком не объяснив, не оставив записки - в личных дневниках Прайса ничего на этот счёт нет; разве так должен стреляться британский адмирал? И вообще - где такое видано, чтобы военачальник обдуманно застрелился перед сражением, которое приготовился выиграть, пусть даже не так легко, как предполагал? Другое дело - после проигранной битвы, когда пятно позора уже лежит на нём, когда кровь бестолково положенных солдат вечно будет давить на сердце неимоверным грузом. Впрочем, истории известна масса знаменитых "полководцев", которым десятки и сотни тысяч загубленных жизней были, что говорится, до лампочки, а выигранных сражений - раз-два и обчёлся, если таковые вообще были 117 .

117

Здесь автор беспокоится - угадает ли читатель, что в виду имеется "прославленный" советский маршал Г. К. Жуков, которого чуть ли не святым собирались объявить? Да и ещё кое-кто...