Забытая история
Шрифт:
– Чувствую себя никчемной, никому не нужной, - ответила я. Тогда Альф обнял меня за плечи:
– Почему же не нужной? Ты нужна мне, ты нужна своим родным…
– Это все не то, - мы остановились. – Я целыми днями сижу дома. Трачу время попусту. Мне это уже надоело…
– Вот в чем дело? Что ж, это хорошо, - жестом Альф предложил присесть на свободную лавочку неподалеку от нас. Это было очень кстати: мои силы были на исходе. – Может, попробуешь восстановиться в институте?
– Нет, больше никакой медицины, - ответила я. – После того, как я увидела нашего малыша, я буду думать
– Только тебе решать, чем заниматься. Если бы я сам выбрал свою профессию, я был бы несколько счастливее. Хотя, может, намного беднее, - он улыбнулся мне. – Но сначала родители, а потом обстоятельства, решили все за меня. Но у меня был особый случай: мне нужно было выжить. Ты же можешь выбирать. Что бы ты хотела? Может, у тебя есть мечта?
Я пожала плечами:
– Да нет, одни глупости…
– Какие? Когда мне было двадцать, мечта о политической карьере тоже показалась бы мне глупой, - он улыбнулся мне.
– Я хочу быть оперной певицей. Петь на сцене, перед огромным зрительским залом, - призналась я.
– Хорошая мечта, - я боялась, что Альф засмеется, но он отнесся ко мне с пониманием. – К тому же, голос у тебя есть. Хочешь, наймем преподавателя? Конечно, когда тебе станет лучше. Сейчас тебе нужно набраться сил.
Я прижалась к нему:
– Ты, правда, сделаешь это?
– Конечно! – он поцеловал мою руку. – Разве я тебя обманывал? Я обещаю, и обязательно выполню свое обещание. А ты обещай больше не пугать меня так. Договорились, маленькая?
Я улыбнулась ему в знак согласия:
– Ты никогда не рассказывал мне, почему не поступил в институт.
Он обнял меня:
– А что рассказывать? Я был нищим, больным ребенком, приехавшим откуда-то с окраины страны. У меня не было почти никакой подготовки: самоучка, не больше. Родители не считали мой выбор серьезным. И вот, этот мальчик, то есть я, собрался покорить столицу. Кому я был нужен? Они мне прямо сказали: «Мы не можем тебя принять. У тебя нет ни связей, ни денег, ни имени…». Я собирался попробовать во второй раз. Но меня даже не допустили к экзаменам! В тот же год умерла мама. Я был разбит. Беспомощный мальчишка, я оказался на самом дне…
– Почему ты не остался с моей мамой и Паулой?
– Им и без меня было не сладко, - он тяжело вздохнул. – Я устроился работать на стройку. В первый же день местные старожилы избили меня до полусмерти. Они сказали, что не признают задавак: обиделись, что я не пообедал с ними. Даже не подумали, что подростку, потерявшему мать, может быть не до обедов с новыми друзьями, - он на секунду задумался. – Да и какие из них были друзья? Что общего может быть у меня и у шестнадцатилетнего подростка? Конечно, если это не мой родственник…
– И что? Ты продолжал работать с ними? – удивилась я. Я бы предпочла голодную смерть, но не такую работу.
– Нет. Но не по моей инициативе. Я тогда был не в состоянии что-то предпринять. Ну, ты понимаешь, - я кивнула.
– Конечно, они меня уволили с работы. Да еще с такими потрясающими рекомендациями, что следующую работу я нашел с еще большим трудом.
– Альф, - я обняла его. – Как же много тебе пришлось пережить.
– Ничего, это пошло мне на пользу. Я был слишком
добр раньше. Теперь я стал сильнее. Каждый человек должен пережить что-то похожее, это закаляет характер, - Альф посмотрел мне в глаза.– Но к тебе это не относится. Пожалуйста, оставайся таким же ангелом, каким я всегда тебя знал, - он нежно поцеловал меня. – Я буду рядом, и всегда смогу защитить тебя. Ты только будь со мной. Договорились?
Я улыбнулась ему:
– Вместе навсегда?
– Конечно, - мы снова поцеловались. – Я тебя люблю.
– Я тебя тоже.
Иногда я выходила на прогулку одна. Обычно я не отходила далеко от дома, чтобы в случае чего самостоятельно дойти обратно. Я находила лавочку в тихом уголке парка, садилась там и думала о том, что я могла сделать не так. Здесь я могла плакать, а дома уже приходилось держать себя в руках: прислуга относилась к моим слезам как к чему-то неправильному. И я стеснялась плакать при них.
В тот день я встретила малышку Энни, гулявшую с мамой и новорожденным братиком.
– Тетя Гели! – Энни подбежала ко мне. Я присела к ребенку и обняла ее. – Я соскучилась, тетя Гели.
– Я тоже очень соскучилась, Энни. Поздравляю с братиком!
– Спасибо, - радостно начала девочка, а после растерялась.
К нам подошла Элизабет, мать Энни:
– Фройляйн Гели, примите мои соболезнования, - сказала она, с сочувствием глядя на меня. Ей я верила: только мать может понять, какого это – потерять ребенка.
– Спасибо, - я опустила глаза. – А я поздравляю Вас…
– Да, очередной сорванец. Наша принцесса все еще одна. А так хотелось подружку для нее, - начала женщина, но, взглянув на меня, осеклась. – Может, зря я Вам это говорю?
– Нет, не зря, - ответила я ей. – Только давайте присядем, мне тяжело стоять. И давайте перейдем на ты, если вы не против…
– Я не против, Гели.
Мы сели, а Энни побежала собирать цветы на лужайке.
– Вроде и с ними сложно, но без них хуже. Ведь я понимаю тебя, - начала Элизабет. – Мой первый ребенок умер через три дня после рождения. Я до сих пор помню его глазки…
– Бэт, я и не знала. Извини, если это заставило тебя вспомнить…
– Нет, не стоит. Это старая рана, она не так болит. Если б я знала, что сделать, чтобы тебе стало хоть немного легче, Гели, - она посмотрела мне в глаза. – Ты еще так молода. Время лечит, Гели, поверь мне.
Младенец проснулся и закряхтел: он явно был доволен жизнью, просто не хотел больше спать.
– Что такое, маленький? – обратилась я к ребенку.
– Хочешь взять его на руки? – спросила Бэт. Я кивнула.
Она осторожно передала мне младенца.
Я прижала крошечного человечка к себе и закрыла глаза. И мне вдруг стало намного лучше: ведь есть и другие детки, которым нужно мое тепло, моя любовь. Они такие маленькие, доверчивые, чудесные, эти малыши…
Я невольно улыбнулась…
Прошло три месяца. Мне стало немного легче, я уже могла без слез говорить о моей неудачной беременности. Альф и моя мама делали все, чтобы мне было хорошо. Я была благодарна им, но у меня появилась навязчивая идея: я хотела ребенка!