Забытая история

Рассказ об этом ещё можно услышать из уст очевидца. Он поведает, что в тот момент, когда рухнула бизань-мачта, казалось, спасательный плотик унесёт вместе с двумя уцелевшими. Он расскажет, что произошло, когда спасённые ступили на берег, как жители Сола дали им сухую одежду, еду и кров — одним в таверне, другим в соседних домах.

Но после этого история становится более расплывчатой. Хотя рассказчик помнит, какую сенсацию произвело то кораблекрушение, чем отличалось от прочих аналогичных событий столетия, в центре его внимания остаётся гибель судна. Он это видел, а об остальном лишь читал. В то время это было у всех на устах, но, как известно, лучше один раз увидеть, это оставляет более продолжительные впечатления.

Откройте любую газету, вышедшую через несколько недель, и вы убедитесь, сколько писали об этом нашумевшем событии. Некомпетентность писак поражает даже сейчас, когда читаешь пожелтевшие страницы — газеты приводят только голые факты и не в состоянии даже представить истинной сути вещей. Этот выжил, а этот помер, эта женщина выступила с публичным заявлением, а та, никому не сообщив, покинула страну, и больше о ней не слышали. Как палеонтологи, пытающиеся воссоздать облик вымершего животного, так и мы настойчиво и упорно выискиваем факты и подгоняем их друг под друга, дабы выстроить теорию, которая сойдёт за правду. Хотя на самом деле это выдумка, начиная от открытых действий до негласных аргументов, не имеющая никакого развития — в отличие от жизни — и не переходящая от запросов к желанию, от желаний к намерениям, от рассуждений к действиям.

И потому любопытствующий найдет в Соле нечто, что возбудит его интерес и одновременно разочарует. Очертания затонувшего корабля и неясные контуры чего-то большего. Должно быть, призраки людских надежд, сбывшихся и не сбывшихся, а теперь позабытых, тени человеческой вражды и привязанности, щедрости и алчности, до сих пор бродят декабрьскими ночами среди обломков.

Ко всему этому газета, листы которой мы с шуршанием переворачиваем, добавляет лишь выцветший эпилог.

Однако дальнейшее расследование не так бесполезно, как может показаться. Ныне здравствующие люди, живущие в другой части света и сохранившие в памяти те события, поскольку были их непосредственными участниками, вряд ли расскажут, как всё закончилось, ведь их жизни ещё не пришёл конец, но если будут в нужном настроении, могут подробно рассказать, как же всё начиналось.

Часть первая

Глава первая

После полудня, в солнечный день середины июня 1898 года на вокзал Фалмута прибыл поезд, и среди нескольких вышедших пассажиров был одиннадцатилетний мальчик.

Он выглядел высоким для своих лет, с копной светлых волос, открытым взглядом голубых глаз и чистой кожей. На нём был костюм из коричневого вельвета, по-видимому, его лучший, с широким белым итонским воротником и галстуком. В одной руке мальчик нёс тканевую кепку, в другой плетёную дорожную сумку с застёжкой сверху, перетянутую кожаным ремешком.

Он ненадолго остановился, растерянно глядя на смотрителя станции, который снял шелковую шляпу, чтобы утереть взмокший на солнце лоб, потом, вслед за прочими пассажирами, пошёл к турникету.

За турникетом, совсем близко, стояла высокая девушка лет девятнадцати, внимательно всматриваясь в проходящих к выходу пассажиров. Время от времени ей приходилось поднимать руку, придерживая на ветру широкополую шляпу. Когда мальчик прошел через турникет, девушка еще раз взглянула на платформу и шагнула вперёд.

— Ты Энтони? — спросила она.

Он с некоторым удивлением остановился, переложил сумку в другую руку, потом опустил наземь и покраснел.

— А вы Патриция?

Их голоса звучали примечательно схоже — у него низкий, но ещё не начавший ломаться, а у неё контральто того же тембра.

— Да, это я, — отозвалась девушка. — А ты удивлён? Не ожидал, что тебя будут встречать? Идём со мной. Сюда. Поезд опоздал.

Мальчик вышел вслед за ней в город и вскоре уже шагал рядом, бросая взгляды на заполненную толпой гавань, на шумные доки, высокую трубу дымохода у лесопилки и снова на свою спутницу, которая теперь постоянно придерживала шляпу.

— Так вот ты какой, кузен Энтони, — сказала она. — Такой высокий! А я высматривала маленького мальчика. Когда он покраснел, она продолжила: — Ты смущён? А раньше ты когда-нибудь путешествовал один?

— Да, — твёрдо произнёс он. — И часто.

Что было не совсем правдой. На самом деле, он никогда прежде не бывал в подобном морском порту. Рождённый и выросший в Эксмуре, он четыре года даже не видел моря — почти целую жизнь, а потом лишь издали, с вершины утёса и в сумрачный день. Сегодня же гавань блестела и искрилась. В её синеве теснились восхитительные корабли всех размеров, а далеко на востоке сверкала на солнце прекрасная линия залива Сент-Мовс. Но Энтони краснел не из-за этой лжи.

— Так ужасно жаль было услышать о смерти тёти Шарлотты, — серьёзно произнесла девушка. Вернее, с попыткой серьёзности, поскольку каждое её движение пронизывали радость и сила жизни. Она улыбнулась. — Чем ты собираешься заняться? Надолго останешься с нами? Джо ничего мне не скажет.

— Джо?

— Папа. Твой дядя. Все зовут его просто Джо. Он жутко скрытный.

— О нет, — сказал Энтони. — Вернее, пока не знаю. Отец писал дяде Джо. Он хочет, чтобы я оставался здесь, пока он не выстроит дом в Канаде. Конечно, я бы сразу поехал с ним, но он говорит, что сейчас это место не для детей.

— Чем он занимается?

— Разведкой руды. Вы знаете, он там уже два года. Мы с мамой должны были ехать туда, как только он выстроит дом. Теперь, конечно, всё… по-другому.

— Да, — сочувственно кивнула Патриция. — Что ж, ты можешь остаться здесь, поживешь с нами.

Они шли в молчании. Временами воспоминания об ужасном несчастье бросало чёрную тень на мысли Энтони. Он даже теперь не мог освоиться с переменами. Всё ещё ощущал присутствие матери в этом мире, казалось, она просто на несколько недель ушла и скоро вернётся. Ему столько нужно было ей рассказать и о многом спросить. У него накопились вопросы после её ухода, он нуждался в её внимании. Энтони чувствовал себя повзрослевшим и одиноким. Ничто в мире больше не будет прежним.

— Ну ладно, — Патриция приподняла юбку, брезгливо переступая через выброшенные кем-то вялые капустные кочерыжки, — у нас тут есть чем заняться. Ты можешь плавать на лодке, рыбачить и помогать по дому. Я полагаю, тебе известно, что мы держим ресторан?

Энтони кивнул.

— У Джо там всегда полно дел. Правда, в основном вечером, но и днём обычно работы хватает. Если сможешь ему помогать, то никогда не почувствуешь себя лишним, даже если твой отец ещё пару лет тебя не заберет. А ещё это очень весело. Посмотри, вон там ресторан Джонсона, нашего главного конкурента.

Энтони посмотрел на узкую грязную улочку, ведущую к гавани. В дверном проёме сидели занятые игрой оборванные уличные мальчишки. Ничего похожего на ресторан. Но этот взгляд вернул его мысли к реальности и к идущей рядом девушке. Юность упруга, как молодая берёза — её можно сгибать, пока крона не коснётся земли, но через минуту она снова выпрямится и поднимет голову к солнцу, забыв о контакте с землёй.

Двоюродная сестра поразила Энтони с первого взгляда. На ней была белая блуза со шнуровкой и высоким воротничком, изящная белая юбка, шляпа с приподнятыми широкими полями, украшенная зелёной бархатной лентой. В обтянутой зелёной перчаткой руке она несла зонтик. Девушка была очень хорошенькой, с вьющимися каштановыми волосами, выразительными и большими карими глазами и кожей цвета нежного персика. Высокая и стройная, она шла грациозно, временами неожиданно привставая на цыпочки, словно сдерживала желание побежать. С Энтони она беседовала живо, обращаясь как к равному, и время от времени наклоняла голову, любезно раскланиваясь с каким-нибудь проходящим мимо знакомым.