Забытая реликвия

Я подумал о Келли, надеясь, что она вышла из битвы невредимой. Впервые с тех пор, как она разорвала со мной узы послушницы, мне захотелось, чтобы они остались нетронутыми. Чтобы я мог видеть звезду на своей руке и знать, что ее сердце все еще бьется.

— Нам бы помогло, если бы мы придумали какой-нибудь план побега из этого места, — пробормотал Эрик, и я мог сказать, что он устал от того, что я игнорирую его. Но как я мог просто начать разговаривать с ним, как будто он не делал того, что сделал? Келли заверила меня, что Андвари был единственным, кто действительно был ответственен за смерть моего отца, но мне было не так-то просто отказаться от своего гнева на вампира, которого он решил использовать в качестве своего инструмента. Я много раз ощущал прикосновение силы Идун, и мне несколько раз даже удавалось сбросить ее с себя. Кроме того, то, что он был обманут божеством, не было оправданием тому, что он сделал.

— Я планирую убить Валентину, как только она покажется. Я полагаю, что после этого сбежать станет довольно просто, — ответил я тихим голосом.

— Это не план, это пустая угроза. Ты застрял в клетке так же, как и я. Если только она не решит открыть тебе дверь, я сильно сомневаюсь, что ты сможешь убить ее.

— В конце концов, она меня выпустит, — сказал я. — Она не сможет сопротивляться.

— Сопротивляться чему? Ты не можешь думать, что она настолько одержима тобой, что просто откроет дверь, если ты похлопаешь перед ней ресницами, — раздраженно сказал Эрик.

Я покачал головой в ответ на его нелепое предположение, но не потрудился ответить на него. Я не имел в виду, что она не сможет устоять передо мной таким образом, я имел в виду, что она не сможет устоять перед желанием выставить напоказ свою власть надо мной. Она хотела бы подчинить меня своей воле любым возможным способом, и для этого ей пришлось бы выпустить меня из этой забытой клетки.

Я мог сказать, что мое молчание действительно выводило его из себя, и улыбнулся про себя.

— Я имею в виду, она провела последнюю тысячу лет, заползая в мою постель и вылезая из нее, так что вряд ли она сильно переживала после твоей предполагаемой смерти, — проворчал Эрик.

Удивленный смешок сорвался с моих губ при этом признании, и я посмотрел на него, обнаружив, что не могу остановиться.

— Что? — сердито спросил он, прислонившись к прутьям своей клетки.

— Ты переспал с ней? — Спросил я, снова смеясь. — Это случилось до или после того, как ты сделал ее бессмертной?

Его глаза сузились, когда он ответил. — Первый раз был до. Какая разница?

— А не двигал ли тобой, случайно, тот факт, что она была помолвлена со мной?

Эрик поджал губы, казалось, раздумывая, отвечать или нет. — Ты не можешь понять, какую ненависть я испытывал к тебе…

— Уверен, что смогу, — прорычал я в ответ.

Я никогда не убивал никого из членов его семьи, поэтому любые ненавистные чувства, которые он испытывал ко мне, не могли сравниться с тем, что я думал о нем.

— Ну… если бы ты мог, то, возможно, понял бы, почему переспать с женщиной, обещанной тебе, могло бы принести мне некоторое удовлетворение, помимо любых других мотиваций.

Я посмотрел на него с ухмылкой.

— Что тут смешного? — спросил он. — Разве это не должно дать тебе еще одну причину ненавидеть меня?

Я встал на ноги и подошел к краю своей клетки. Я прислонился к решетке и посмотрел на него, просунув руки между прутьями. — Когда мне было шестнадцать, я убедил члена Клана Пророчеств заглянуть в мое будущее, чтобы я мог раньше принять свой обет. Он согласился и предвидел мое восхождение к власти и все, что я смогу предложить истребителям. Я стал самым молодым присягнувшим членом клана за всю историю нашего народа. Моей наградой за это была Валентина. Через несколько недель после того, как я дал обет, наша помолвка была предвидена пророками, и я был вынужден взять на себе обязательство жениться на ней. — Я задрал рубашку и показал татуировку, которая вилась над моим сердцем. — Идун была достаточно любезна, чтобы запятнать мою кожу этим обещанием. И если бы я когда-нибудь разорвал нашу помолвку, то нарушил бы свою клятву и поплатился бы жизнью.

— Так ты даже никогда не хотел ее? — Эрик нахмурился. — Тебя заставили быть с ней?

— Нет. Меня не заставляли быть с ней. Я был вынужден выполнить свое обещание. Итак, наша помолвка осталась в силе, но назначить дату нашей свадьбы должен был ярл. Мой отец знал, как сильно я был возмущен тем, что меня принуждали к браку с ней, и поэтому он отложил нашу свадьбу. После его смерти я стал Ярлом, и это взвалилось на мои плечи. И я тоже не стал назначать дату. Я никогда не хотел ее. И, несмотря на все ее попытки соблазнить меня, я даже ни разу не переспал с ней. — Я снова начал смеяться, когда лицо Эрика вытянулось.

— Это не то, что она мне сказала, — прорычал он.

— Без сомнения, она заставила тебя думать, что я ее очень люблю. Я уверен, ты был очень доволен собой за то, что украл ее у меня.

— Она сказала мне, что ты был жесток с ней, что ты бил ее…

— Я бы никогда так не поступил, — прорычал я. — Кроме того, я не заботился о ней настолько, чтобы тратить время на оскорбления. Я проводил большую часть своего времени, избегая ее.

— Так ты никогда не поднимал на нее руку? — требовательно спросил он, и я мог сказать, что он действительно верил в это.

— Я даже никогда не спарринговал с ней, — ответил я. — Она отказывалась сражаться, используя только стихии, а я не видел смысла тратить время на то, чтобы научиться сражаться с ветром. К тому же это означало бы проводить время в ее обществе, чего я всеми силами старался никогда не делать.

— Значит, она солгала мне? — Эрик нахмурился, и я мог сказать, что осознание этого обеспокоило его. — Она заставила меня поверить, что ты хуже, чем жестокий. Хладнокровный истребитель, не считающийся с жизнями других.

— Я являюсь всем этим, — мрачно ответил я. — Но никогда для себе подобных. Только для вас.

Тишина снова затянулась, пока Эрик боролся с искушением огрызнуться на меня за это замечание.

— Итак, ты решил присвоить себе мою невесту, полагаю, это заставило тебя почувствовать, что ты одержал надо мной какую-то победу? — Спросил я, возвращая тему к нашему общему врагу.

— Сначала — да. Но потом она сказала, что любит меня, и мне было трудно поверить, что кто-то твоей крови мог испытывать такие чувства к одному из нас. Похоть я еще мог понять: то, как мы выглядим, всегда привлекало к нам смертных…

— Ни один настоящий истребитель не позарился бы на твою неестественную красоту, — прорычал я. — Мы находим ее отталкивающей, а не привлекательной.

— Ты хочешь сказать, что я вызываю у тебя отвращение? — он усмехнулся, как будто не мог представить, чтобы кому-то не нравились его статные черты.

— Больше, чем ты можешь себе представить, — спокойно ответил я.

Мне было все равно, поверит он мне или нет. Ничто в том, как они выглядели, никогда не привлекало меня. Это был просто камуфляж: красивая ложь, скрывающая уродство прогнивших душ, которые приютили их тела.