Забытое сражение Огненной Дуги(Крушение операции «Цитадель»)
Шрифт:
«…Штаб армии и действующие части не занимаются постоянной разведкой сил противника, в результате чего не знают, какие части им противостоят, количество частей, не знают, какую задачу ставит противник, вообще не имеют о противнике никаких сведений. Характерное заявление по этому поводу командующего… Крюченкина, высказанное им 25 августа в присутствии зам. командующего Сталинградским фронтом генерал-майоре Коваленко: „…Черт его знает, что там делает противник, ничего абсолютно неизвестно: какое положение в „рукаве“ прорыва, что делает 62-я армия, где находятся наши части в соприкосновении с противником… Противник может обойти нас с левого фланга; вообще положение не ясное“ [521] .
521
Центральный архив ФСБ РФ, ф. 14, оп. 4, д. 222, л. 69.
Возможно, минувший год и прибавил опыта генералу. Но если бы не была известна дата приведенной выше записки, то ее вполне можно было принять за доклад о стиле работы командующего 69-й А в июле 1943 г.
522
Подробно эта ситуация изложена в книге: Замулин В.Н. Засекреченная Курская битва. М.: Яуза, 2007.
9 июля 1943 г. стало днем кризиса наступления противника на юге Курского выступа. За пять суток непрерывных и кровопролитных боев двум ударным группировкам фельдмаршала фон Манштейна так и не удалось добиться решающих успехов. Понесенные за это время большие потери и отсутствие ощутимых результатов (топтание на месте) в полосе АГ „Кемпф“ заставили руководство ГА „Юг“ согласиться с предложением Гота: развернуть оба его танковых корпуса на запад и к Прохоровке для решения хотя и важной, но уже тактической задачи — ликвидации угрозы на флангах. На значительно растянутом левом крыле 4-й ТА с большим упорством дрались соединения 6-й гв. А и 1-й ТА, за спинами которых стояла свежая 40-я А генерал-лейтенанта К.С. Москаленко, а на правом (под Прохоровой) уже сосредотачивалась 5-й гв. ТА генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова. Наступление зашло в тупик, замаячила реальная угроза окружения ударного клина ГА „Юг“. Гот понимал это и, пока не поздно, предложил 2-му тк СС (как наиболее боеспособному из своих соединений) совместно с 3-м тк в ближайшие сутки-двое прорваться к Прохоровке и окружить 69-ю А. Заодно и создать условия для отражения удара подходящих к Прохоровке подвижных соединений русских. План был хорош и, что немаловажно, ложился в русло размышлений самого Манштейна, который не верил в возможность прорыва к Курску, но считал, что „налаженная система“ уничтожения русских войск в ходе этого наступления себя еще не исчерпала.
Но была одна большая проблема — достаточно низкая боеспособность обоих соединений, особенно 3-го тк. Расчет на то, что русские бросят против вспомогательного удара Кемпфа значительные резервы и он в первые же несколько суток сможет их перемолоть, не оправдался. Три танковых и три пехотных соединения армейской группы оттянули на себя лишь шесть стрелковых дивизий (92-я гв., 94-я гв., 107, 111, 270 и 305-я сд), одну иптабр и одну тбр из оперативного резерва Воронежского фронта. И ни одного танкового корпуса. Причем до 9 июля включительно непосредственно в боях участвовали только три из перечисленных дивизии.
При этом ак „Раус“ из-за высоких потерь и бесперспективности дальнейшего наступления уже 7 июля был вынужден перейти к обороне, а к утру 10 июля потери в 3-м тк достигли катастрофических размеров. В нем осталось всего 116 танков и 11 штурмовых орудий, или 31,2 % от имевшихся в строю перед началом наступления. Русские по-прежнему дрались фанатично, приковав к себе все имеющиеся у Кемпфа силы. Несмотря на предпринятый в этот день мощный удар по району севернее Белгорода, коридор прорыва, в который вошли 6-я и 19-я тд, хотя и был расширен, но не настолько, чтобы продолжить движение на север и северо-восток. Да и потери в этих соединениях оказались просто пугающие: у Хюнесдорфа осталось в строю 22 машины, у Шмидта — 13, а в батальоне „тигров“ — 14. Наибольшим числом исправных танков располагало соединение Функа, в нем числилось 49 единиц. Дивизия находилась на прикрытии правого фланга 3-го тк, сдерживая натиск русских в районе Мясоедово — „Батрацкая Дача“, и только начала передавать участок 198-й пд. А Прохоровка была еще далеко.
Вместе с тем разведка доносила, что русские продолжают сосредотачивать подвижные резервы на флангах. Процитирую выдержку из сообщения начальника разведки штаба фельдмаршала фон Манштейна, которое он направил в 21.00 соседу — в ГА „Центр“ в порядке обмена оперативной информацией:
„…Ожидаемое наступление на флангах АГ „Кемпф“ не состоялось. Предполагаемые здесь оперативные резервы, кажется, не подтверждаются. Предполагаемые здесь 3-й гв. тк и 1-й гв. кк вместе с 2-м гв. и 5-м гв. тк работают в одной армейской радиосети (предположительно 3-й танковой армии). Согласно этому можно предположить, что 3-я танковая армия находится перед фронтом 4-й немецкой танковой армии.
6-я тд наступает через Мелехово на север и ведет бои с танками противника, которые наступают от Сабынино в юго-восточном направлении (подразделения 96-й отбр и 47-го гв. оттп. — З.В.). 19-я тд захватила Дальнюю Игуменку и оттуда перешла в наступление на запад и юг с целью очистить от противника район севернее Белгорода.
Перед восточным флангом танкового корпуса СС противник вел себя спокойно. Наступая, танковый корпус СС достиг правым флангом района 2 км юго-восточнее выс. 244.8, Дивизия „Великая Германия“ наступала из района севернее н.п. Верхопенье на запад. На западный фланг 4-й танковой армии наступали значительные силы противника по обе стороны Дмитриевки, и им удалось вклиниться в нашу оборону. Здесь выявлены 161-я и 309-я сд (армейский резерв 40-й армии), а также танковый полк. Перед 52-м ак изменений нет.
Общее впечатление такое, что сопротивление противника в результате потерь последних дней стало более слабым“ [523] .
Контрудары были для неприятеля одним из наиболее опасных мероприятий советского командования в ходе оборонительной операции, так как для их проведения обычно привлекались очень значительные силы, в первую очередь танковые. Поэтому немудрено, что выявление места сосредоточения наших подвижных соединений являлось важным показателем того, что советская сторона готовится перейти к активным действиям. Командование 4-й ТА не вполне разделяло точку зрения офицеров армейской группы по поводу отвода наших оперативных резервов с флангов группы Кемпфа. Оно считало, что русские полны решимости бросить их на юг. В сводке о событиях 9 июля (в разделе „Оценка обстановки“) штаб Гота указывал: „Танковое сражение южнее р. Псел продолжается и сегодня. 2-й гвардейский танковый корпус на восточном берегу р. Липовый Донец предпринимал многочисленные атаки восточного фланга 4-й ТА и, похоже, намерен вступить в бой с авангардом армейской группы Кемпфа. Части 5-го гв. тк и 2-го тк, которые вели бои южнее Прохоровки, можно считать разбитыми, поскольку боевые действия в этом районе ими прекращены“ [524] .
523
ЦАМО РФ, ф. 500, оп. 12462, д. 790, л. 25, 26.
524
Stadler S. Die Offensive gegen Kursk 1943 11 SS — Panzerkorps als Stoskeil im Groskampf. NATION EUROPA Verlaq GmbH. COBURG. 1998. S. 82.
Действительно, к этому моменту соединение Кравченко понесло очень серьезные потери в технике и, даже по меркам нашей действующей армии, его состояние оценивалось как „очень потрепанное“. Но списывать гвардейцев со счетов враг поторопился, тем более что 2-й тк располагал на утро 10 июля более чем сотней боевых машин. Что же касается Тацинского корпуса полковника А.С. Бурдейного, то действительно, это соединение могло быть эффективно использовано для усиления участка перед фронтом 3-го тк. Однако командующий фронтом решил по-иному. К исходу 9 июля он уже принял решение о нанесении фронтового контрудара и направил донесение И.В. Сталину с просьбой дать „добро“ на контрудар и утвердить его план. Николай Федорович 12 июля стремился нанести по противнику максимально возможный удар, поэтому приберегал танковые соединения, требуя от командармов, чтобы они удерживали рубежи имевшимися силами. Однако как ни нажимай, а если драться нечем, трудно надеяться на ожидаемый результат. 69-я А практически только вступила в сражение, поэтому у нее было достаточно пехоты, а вот артиллерии ПТО катастрофически не хватало, особенно после тяжелейшего боя 9 июля. К утру 10 июля командарм с большим трудом смог собрать и направить в район Шляховое только два неполных иптап общей численностью 27 орудий. И 2-й гв. Ттк здесь был бы очень кстати. Тем более что 11 июля его главные силы крупномасштабных боевых действий не вели.
Генерал армии Н.Ф. Ватутин был человеком увлекающимся и, поставив перед собой цель, прикладывал для ее выполнения максимально возможные усилия, но при этом не всегда учитывал быстро меняющиеся обстоятельства и возможности противника. Наглядный пример — ситуация с Тацинским корпусом. В период подготовки к фронтовому контрудару (10–11 июля) было крайне важно не только сберечь силы, но и решить две важные проблемы: удержать рубеж, определенный для развертывания главных сил 5-й гв. ТА под Прохоровкой, и 3-й тк перед фронтом 69-й А, в крайнем случае, внутри второй армейской полосы — в „коридоре“ между реками Северный Донец и Разумная. В сложившихся условиях эти задачи могли быть выполнены или частью сил армии Ротмистрова, или бригадами Бурдейного на флангах 69-й А (для создания подвижной обороны — на левом (с 10 июля) и контрудар на правом (11 июля). Однако 5-я гв. ТА — это резерв Ставки, а значит, необходимо разрешение Москвы (хотя в напряженный момент 11 июля А.М. Василевский попытался против 2-го тк СС бросить 29-й тк). А 2-й гв. Ттк запретил использовать сам командующий фронтом. Он понял свою ошибку лишь вечером 11 июля, когда эсэсовцы оказались на окраинах Прохоровки. К сожалению, большие надежды, которые возлагала советская сторона и на контрудар, и на участие в нем 2-й гв. Ттк, не оправдались. А гвардейцам Бурдейного и Ротмистрова уже через двое суток пришлось вступить в бой, причем сразу с обоими танковыми корпусами немцев и в более тяжелых условиях, когда враг прорвался к тыловой полосе и вышел непосредственно на фланги 48-го ск 69-й А. Все эти драматические события развернутся чуть позже, хотя они напрямую связаны с тем, что происходило 9 июля на участке 35-го гв. ск, и с решениями, принимавшимися советской стороной в ночь на 10 июля.
Контроль над Дальней Игуменкой и хут. Постниковым позволил 3-му тк ненамного увеличить коридор прорыва (3–3,5 км), и его ширина составила примерно 9—10 км. Тем не менее Брайту стало очевидно: в обороне русских северо-восточнее Белгорода произошел надлом и появилась возможность развить наступление в глубь рубежа 69-й А и на севере (через р. Северный Донец) и на северо-восток (между поймами Донца и Разумной). Дело осталось за малым — уничтожить оставшиеся очаги сопротивления и провести перегруппировку сил. Тревожило лишь одно — низкая боеспособность танковых полков всех трех дивизий. Об этом он решил еще раз поговорить с Кемпфом и попросить помощи люфтваффе. На 10 июля командир корпуса поставил перед своими войсками две задачи. Во- первых, окончательно овладеть районом хут. Андреевский — Старый Город — Черная Поляна — Шишино и выйти к пойме р. Северный Донец. Во-вторых, провести подготовку дивизий для дальнейшего наступления. Все это детально было изложено в приказе, который по телефону был передан в штабы дивизий между 1.15 и 2.45 10 июля. Процитирую этот документ: