Забытое сражение Огненной Дуги(Крушение операции «Цитадель»)

В-четвертых, знакомясь с процессом планирования и подготовки летнего наступления войск фельдмаршала Манштейна, в том числе и АГ «Кемпф», на основе трофейных документов, создается впечатление, что руководство ГА «Юг», как, впрочем, и Верховное командование вермахта, с одной стороны, в ряде случаев объективно было не в состоянии помочь армейской группе в решении очень важных проблем (к примеру, с пехотой), а с другой — «завороженное» стремлением создать из 4-й ТА «супербронированный клин» — явно недооценило то влияние, которое может оказать на ход всей операции «Цитадель» провал ее наступления.

Вообще при подготовке Курской битвы в поступках немецких генералов (особенно на последней стадии) чувствуется какая-то нервозность и нарастающая тревога. Вслед за своим фюрером они явно теряли чувство реального и рационального. Об этом, к примеру, свидетельствует ситуация с резервами. Отбросив все принципы и практический опыт войны, они с завидным упорством стремились бросить в бой 5 июля 1943 г. сразу все имеющиеся танковые соединения. Даже Гот, славившийся своим трезвым умом и «железной хваткой» при отстаивании собственной точки зрения, запланировав первоначально (в мае) оставить 3-ю тд в резерве и ввести ее в сражение лишь 6 июля, в последний момент (в конце июня) меняет это решение. Или то же стремление сконцентрировать четыре сотни бронеединиц в руках командира одной дивизии (мд «Великая Германия»), где можно обойтись и двумя сотнями, в то время как соседнее объединение (АГ «Кемпф») имеет дивизии, укомплектованные танками на 60 %.

Все это трудно объяснить лишь решениями «сумасшедшего» ефрейтора и желанием генералов быть лишь исполнительными солдатами. К счастью, мне не довелось пройти горнило той войны, но, как говорили ветераны, человек на войне ежеминутно ходит рядом со смертью и высокий боевой дух, вера в правоту своего дела — это важнейшие составляющие успеха в самые критические моменты сражения. Они мобилизуют все его скрытые ресурсы, концентрируют волю и силы, поэтому кажется, что он в безвыходном положении творит настоящие чудеса. А те, кто привел свои армии и корпуса на поля под Белгород и Орел, не были вдохновлены этим высоким чувством. Страх и ощущение надвигающейся катастрофы, а значит, и расплаты за содеянное довлели над ними, угнетали их разум и чувства. Да они и сами это не скрывали в своих книгах, вышедших после войны. Не надо быть провидцем, чтобы понять — война была уже проиграна, а Курск — это рывок в никуда.

Надеюсь, что читатель не осудит меня за несколько пространное и, возможно, пафосное авторское отступление, а теперь вернемся к основной теме исследования.

Глава 3 5 июля 1943 г. Начало конца трагифарса

С середины июня общее напряжение в войсках противоборствующих сторон, находившихся в районе Курского выступа, стало стремительно нарастать. Возникла уникальная ситуация — командующие войсками противоборствующих сторон на юге дуги поставили перед военным и политическим руководством своих стран, СССР и Германии, вопрос о немедленном начале активных действий. Все планы советского командования на лето основывались на предположении, что первым в наступление должен перейти противник. Хотя уже в конце весны руководство Воронежского фронта предлагало перехватить инициативу и нанести мощный упреждающий удар по белгородско-харьковской группировке немцев. Мотивировалось это тем, что враг еще не смог полностью оправиться от понесенных потерь в ходе зимней и весенней кампаний. Однако эта идея не нашла поддержки у Москвы. Сталин пока придерживался мнения, что в складывающейся обстановке наибольшего успеха можно добиться, лишь встретив неприятеля на подготовленных рубежах. Но время шло, уже минула вторая неделя лета — самого ценного времени года для ведения боевых действий, а немцы не проявляли какой-либо заметной активности. Ситуация явно «зависла», и, не понимая, что же происходит, Н.Ф. Ватутин начал проявлять нервозность. Уровень подготовки войск Воронежского фронта в этот момент был как никогда высок, основные проблемы по комплектованию соединений бронетанковой техникой, тяжелым вооружением и личным составом решены. Поэтому, опасаясь, что будет упущен выгодный момент, 21 июня он вновь поставил перед Ставкой вопрос о переходе в наступление. «По всем имеющимся данным, — докладывал генерал армии, — противник совершенствует оборону, видимо, подготавливает вторую оборонительную полосу и доукомплектовывает до штата свои пехотные и танковые дивизии. Намерения противника не выявлены. Предполагаю, что противник в настоящее время выжидает и сам боится нашего наступления.

Противнику видимо, ожидает нашего наступления в направлении Богодухов, Валки… Необходимо главный удар наносить для более глубокого обхода района Сумы, Миргород, Полтава с тем, чтобы не только окружить и уничтожить белгородско-харьковскую группировку противника совместно с войсками Юго-Западного фронта, а одновременно окружить и уничтожить сумско-ахтырскую и полтавскую группировки, выйти на западный берег р. Ворсклы и окружить все силы противника, находящиеся к востоку от р. Ворскла.

…Глубина операции на основных направлениях — 300 км. Время, потребное для проведения операции, — 10–15 дней, а с подготовительным периодом — 25–30. Операцию можно начать с середины июля» [115] .

Оценки и выводы, сделанные Николаем Федоровичем о противнике и его замысле, соответствовали складывавшейся обстановке. Однако и на этот раз Москва решила проявить выдержку.

В похожей ситуации находился и Манштейн. На протяжении всей весны шли интенсивные консультации и совещания по вопросу генерального наступления на Востоке. Верхушка вермахта и политическое руководство Германии разделились на две группы — сторонников и противников «Цитадели». В качестве доказательств того, что это предприятие предельно рискованное и есть серьезная опасность вместо большой победы получить катастрофу, доводы приводились самые разные: расчеты штабов, данные разведки и аэрофотосъемки, но ничто не убедило фюрера не воплощать свой замысел в жизнь. Механизм подготовки наступления был запущен на полную мощь и с каждым днем набирал обороты. Из рейха на восток непрерывно шли эшелоны с горючим, новым вооружением и техникой, солдатами, мобилизованными не только в Германии, но и во всех оккупированных странах Восточной Европы. Если не считать обещанных «пантер» и недостаток пехоты, то ГА «Юг» получила практически все, что обещал Берлин. Казалось бы, словесные баталии окончены, решение принято, войска готовы, следующий шаг — наступление. Однако Гитлер все медлил, за минувшие полтора месяца три раза определялись даты начала операции и три раза отменялись. Уже прошли все мыслимые сроки, таяло драгоценное летнее время, а русские тем временем все глубже зарывались в чернозем и наращивали резервы. В разговорах старших офицеров все чаще начинал всплывать призрак Сталинградской катастрофы. После того как наступление, назначенное на 12 июня, вновь было отложено, среди командиров соединений ГА «Юг» прочно закрепилась точка зрения: дальнейшее затягивание проведения «Цитадели» — безумие. Нервничал и Кемпф. Раус вспоминал: «Командование армейской группы постоянно выражало свое сожаление по поводу постоянных переносов даты начала операции. В конце концов генерал Кемпф открыто выразил свое недовольство этим на встрече с генерал-полковником Цейцлером, начальником Генерального штаба сухопутных войск. Кемпф утверждал, что противник использует предоставленное ему время не только для перегруппировки частей и создания глубоко эшелонированной обороны, но подтянет стратегический резерв, который сможет отразить наше наступление, перейти в контрнаступление и пробить брешь в рядах наступавших. Тем не менее операция откладывалась» [116] .

115

ЦАМО РФ, ф. 16, оп. 1720, д. 14, л. 8.

116

Ньютон С. Курская битва. Немецкий взгляд. М.: Яуза, 2006. С. 82.

Понимая, что выхода не остается, фельдмаршал фон Манштейн на одном из совещаний в Берлине выразил резкое несогласие с постоянными отсрочками наступления. «Он считал, — вспоминал его начальник штаба генерал пехоты Т. Буссе, — что дополнительная затяжка приведет к потере важнейших предпосылок для успеха этого наступления, наконец, начало операции „Цитадель“ Гитлер назначил на 5 июля» [117] .

Но вернемся к событиям непосредственно в войсках противоборствующих сторон в конце июня 1943 г. Используя широкий спектр приемов и самые изощренные методы для сбора информации, командованию армейской группы и ее соединений все же удалось собрать достаточный объем данных о 7-й гвардейской армии. Главной целью тактической разведки противника было вскрытие ее системы оборонительных полос, определение участков обороны дивизий первого эшелона (особенно районов стыков) и место сосредоточения оперативных резервов. Судя по имеющимся сегодня данным, наиболее подробно враг был осведомлен о главной полосе армии. Генерал Э. Раус вспоминал, что были установлены районы обороны четырех стрелковых дивизий, удерживавших рубеж по восточному берегу. Поэтому все удары дивизий армейской группы Кемпфа 5 июля были нанесены точно по стыкам дивизий Шумилова и их стрелковых полков. Вместе с тем противником были детально изучены отдельные участки, в частности 72-й гв. сд, и точно установлено месторасположение основных огневых точек. Все эти данные, безусловно, помогли передовым боевым группам дивизий корпуса Рауса при штурме главной полосы гвардейского соединения.

117

Там же. С. 26.

В начале третьей декады июня, и особенно в первые сутки июля, АГ «Кемпф» интенсивно вела сосредоточение на исходных позициях для рывка огромной массы войск и техники. Выдвижение к переднему краю шло по заранее четко определенному плану и маршрутам. Еще в последних числах мая дивизии, получившие приказ участвовать в «Цитадели», выслали в район Белгорода рекогносцировочные группы для определения путей движения техники и мест развертывания передовых частей. Параллельно инженерными подразделениями изучались пойма и русло реки Северский Донец. Затем, в начале июня, началась работа по приведению в порядок грунтовых дорог, ведущих непосредственно к переднему краю обороны, ремонту мостов на них, расширению лесных тропинок и просек, которые могли быть использованы для переброски войск. А также скрытно строились свайные мосты непосредственно через Донец, в том числе и в районе Михайловского плацдарма.

Хотя местность на западном берегу было покрыта лесными массивами, однако они не имели достаточной глубины, чтобы спрятать ту массу войск, которая двигалась к переднему краю. «При выборе исходных позиций для наступления, — писал генерал фон Функ, — необходимо было произвести тщательную разведку местности с целью выявления имеющихся на ней укрытий, а также заблаговременно обеспечить искусственные укрытия от наблюдения противника. Войска следовало разместить на исходных позициях в рассредоточенном порядке.

Местность по обе стороны шоссейной дороги Белгород — Бродок (главная дорога, выделенная для 6-й тд. — З.В.) не имела почти никаких естественных масок, препятствовавших наблюдению противника, особенно его авиации. Сама дорога, проходившая по возвышенности, просматривалась из глубины расположения противника. Поэтому движение по этой важнейшей магистрали могло проходить только при наступления темноты или при плохой видимости» [118] .

118

ЦАМО РФ, ф. 15, on. 11600, д. 1539, л. 11.

Учитывая это, каждой части и подразделению были намечены и тщательно обозначены свои маршруты движения, определен график прохода колонн. Все части и соединения, ранее не находившиеся в районе Белгорода, должны были соблюдать полное радиомолчание до особого распоряжения. Из-за этого, кстати, за два дня до начала наступления радиоразведка Воронежского фронта «потеряла» радиостанции некоторых танковых дивизий (11, 6 и 7-й тд) и зенитных частей ГА «Юг» на белгородском направлении, которые до этого систематически работали в эфире, а затем вдруг исчезли, о чем немедленно было доложено командованию фронта. Это явилось одним из сигналов о начале сосредоточения войск противника у переднего края, так как подобный прием маскировки был широко распространен и в войсках Красной Армии.