Забытый - Москва

– Здравые мысли, между прочим, - вздохнул Дмитрий.

– Конечно. Я всегда тебе говорила, что он не дурак. Только амбиций на десятерых. Потому его и не любят, и боятся. Но отец прикрыл его со всех сторон своим авторитетом так, что он может позволить себе любую выходку. Даже против князя.

– Даже... Но что именно?

– Болтает. Что мне князь, говорит, всего лишь брат двоюродный. К тому же молодой, глупый еще.

– Это только тебе или на людях тоже?

– Мне-то постоянно. Но и на людях, мне кажется, не особенно осторожничает. Хотя сама я не слышала. Да ведь я с ним на людях не бываю.

– Уточни, узнай. Это ведь очень неплохо.

– Неплохо. Да мне, Митя, страшно становится. От планов его бредовых. Ведь если он попрет, то кровь прольется, много крови. Он, кажется, не понимает, что очень многим отцу обязан, что отец его прикрывает. Тот ему уже помеха. Поговаривает часто, мечтает: "Когда ж старый пень мне дорогу освободит?"

– Ишь ты! Хорошего сынка Василь Василич себе вырастил!

– Стоило бы, конечно, все это до Василь Василича довести, только мне как-то... жалко его, вроде...

– Что ты! Ни в коем случае! Пусть уж они свою игру до конца вместе доведут. В полной любви и согласии. Что нам толку их ссорить? Отца мы никогда не завалим, ни за что. А сын от ссоры может поумнеть, заосторожничать. Да и за себя остерегись! Ведь тут вполне возможно, что об отце он только с тобой. И если отец узнает, то от кого?! Смотри! Не лезь, полегче, относись ко всему этому полегче.

– Да-а, Митя, страшно. Мне ведь куда ни кинь, везде клин получается.

– Это еще почему?

– Возьми Иван верх, ты и все мы не просто проиграем. Пропадем! А коли возьмут Ивана за одно место, и меня заодно прихлопнут, как главную помощницу. На меня кое-кто тоже косо стал посматривать. Думают - это я Ивана подбиваю.

– Ну уж это-то мы как-нибудь устроим.

– Устроишь. Ты далеко всегда. Даже Люба с Иоганном не сразу дотянутся. А тут, может, часы, а то и минуты все решат.

– Нет! Ведь все пока в твоих руках и от тебя зависит, когда дать чему-то ход и заварить всю эту кашу. Или это уже не так? Тогда бросай все к чертовой матери и возращайся в дом! Ты мне дороже любых политических выгод, я не могу тобой рисковать! Ни вот столько! Не хочу!

– Спасибо, сокол мой, - она прижалась грудью, поцеловала нежно в щеку, он почувствовал, что вновь загорается, - но ВСЕ бросать пока еще резона нет. Пожалуй, пока Василь Василич жив, дай ему Бог здоровья. Да мне и самой теперь уже нельзя бросить. Сколько сделано, сколько сил вложено. Надо до конца довести. Каким бы он ни был. Да и корысть моя...

– Какая еще?
– Дмитрий сделал вид, что не понял, не помнит.

– Да колдунья та его страшная из головы нейдет. Глупость, конечно. Лет уж мне сколько... Но вдруг поможет!

– Ах, Юли, - он взял ее за подбородок, заглянул в глаза, - что ж ты с ним делать-то будешь?

– Я?!! Да я!... Да я его... Я его на руках носить буду! Коня ему лучше княжеского! Доспех золотой! Все, что захочет!..
– Юли задохнулась в восторге.

– Вот и вырастишь такого, как Иван. Он тебе и поднесет подарочек на старости лет...

– Не-ет! Дурень! Он же в тебя пойдет! Разве он такое помыслит?!

– Ну а если девка?

– А если девка... Она такая будет!.. Она такая красавица будет! Всех с ума сведет, за князя замуж выйдет! Она... она...
– и Юли кинулась на него с бешеными поцелуями, и снова завертелась их безумная карусель.

Серьезный разговор заканчивали, когда собрались разъезжаться. Перечислив ему всех Ивановых друзей и сторонников, среди которых главное место занимали "сурожане", чем кто из них занимается и кого с какой стороны следует опасаться, Юли все-таки порадовала и добрыми вестями. Дело в том, что вельяминовский "кулак" разжался. Второй в семье человек, Тимофей Васильевич, совершенно отошел от московских дел, ликвидируя в провинции последствия литовщины и восстанавливая базу для ответного удара. А брат Ивана, Микула, уже пять месяцев реорганизует коломенские полки по плану Великого князя, за что получил от старшего брата презрительную кличку: "митькин прихвостень".

Про Микулу Дмитрий знал, но сейчас порадовался вновь, как доброму знаку, и с благодарностью подумал о князе: "слушает и ничего не пропускает! Ведь я не просил, не требовал, а так, почти нейтрально говорил. А он послал сразу и именно Микулу, и еще и по нашей схеме, вероятно, приказал полки перекраивать, молодец! надо похвалить при встрече. Но и усеки лишний раз, какая за твоей спиной стена!"

– О чем задумался, Мить?

– Хорошо, Юли, хорошо все. И ты у меня главный молодец!
– он не удержался, схватил и поцеловал в губы, ставшие сразу горячими.

– Ой, не надо, Мить, а то опять...

– Ну не буду, не буду. Давай подводить итоги. На каком же месте все-таки стою я среди вельяминовских врагов?

– На первом, Митя, на самом первом. Не знаю точно, как думает Василь Василич, разница с Иваном, наверное, есть, но небольшая. А вот как Иван думает, я знаю точно. Дмитрий, по его мнению, дурак, сопляк, беспомощный и ничего не соображающий. Силу и вес дают ему только советники, с помощью которых он выглядит умным, сильным и энергичным. Этих советников надо убрать, и тогда Дмитрий окажется игрушкой в руках того, кто их уберет. Ты среди тех советников - первый...

– Ну уж! А митрополит?

– В его глазах - ты! Ты меня слушаешь или как?

– Тебя, тебя.

– Так вот: первый - ты! Тебя первого и уберут.

– Меня уже четвертый год убирают, все не управятся никак.

– И не управятся! Пока мы у тебя есть.

– Особенно ты! Давай-ка решим, когда и где в следующий раз.

* * *

Встреча с Дмитрием не обрадовала. Потому что Великий князь был весь в каких-то других заботах. Не вспыхнул как обычно радостью и интересом, а встретил довольно сдержанно. Не восхищался, не сожалел - что сам не смог, и Бобер очень скоро и очень ясно уразумел, что князь ждет вопросов, ждет, что он потребует, чтобы скорее сделать все это и заняться другими, более'важными делами. Отвязаться!

То есть он, Бобер, уже где-то в стороне, а главные княжьи замыслы идут мимо него. Такого он потерпеть не мог и решился сразу внести ясность:

– Не глянешься ты мне, тезка.

– Что, плох?

– Нет, не плох. Просто в себе весь. Заботами, которые у тебя на лбу написаны, не делишься. Раньше так не было.

– Да?
– лицо Дмитрия стало беспомощным, он наивно провел рукой по лбу, будто захотел стереть, что там написано.
– Да ведь раньше заботы у меня другие были.

– Забота у нас с тобой одна - от татар отбиться.

– Отбиться!
– лицо князя начало багроветь.
– Чем?! Х..м, что ль?!
– он ахнул кулаком по столу, вскочил, прошелся до двери и обратно, сел, потер ладонями виски.
– Дядюшка твой... Сволочь! Все как метлой повымел. А из-за чего, из-за кого?

– Из-за шурина.

– Во!! Видишь, как он шурину помогает?! А ты?!

– Что я?

– Ты бы своему шурину так помогал!

Бобер усмехнулся и покрутил головой:

– Ты опять?

– Опять...
– Дмитрий тоже усмехнулся, уже спокойно, - да ладно, это ведь я все от... от бессилия, наверное. Ведь если б шарахнул ты мне Мишку...