Забытый - Москва
Шрифт:
Мишу поразили прекрасные, абсолютно счастливые лица женщин. Особенно Юли, глазищи которой так бешено-радостно сияли, что превращали ее в какую-то просто сказочную птицу.
"Ну и ну! Как это я раньше в ней не заметил?!" - он так и застыл у порога с приоткрытым ртом, забыв с чем пришел.
– Проходи, проходи, боярин, чего встал, - весело загудел отец Ипат, садись, промочи горло, сказывай, зачем пожаловал.
– День добрый, хозяева, - Миша встряхивается по-собачьи, отгоняя наваждение, - Великий князь и княгиня зовут вас
– Хорошо, - Бобер внимательно оглядывает посланца, замечает, как он смотрит на Юли (впрочем, это все замечают, прежде всего сама Юли, которая начинает безотрывно глядеть на Мишу, бесовски улыбаясь и вгоняя его во все большее и большее смущенье), улыбается тоже, - только ты все-таки пройди, сядь на минутку.
Миша проходит и садится на край скамьи, прячет глаза от Юли.
– Скажи мне, боярин, вот приехали вы... и сразу, еще вздохнуть не успели - раз! раз! уже зовет, уже дела делать. Он что, всегда так, или с нами особая срочность?
– Врать не буду, - Бренк не может не оглянуться на Юли, натыкается на ее улыбку, опять поспешно опускает глаза, - ждет он тебя, с нетерпением ждет. Потому и сейчас зовет. Чтобы поговорить серьезно, до пира, да веселья.
– О чем?
– Это он сам тебе сейчас скажет. Пойдем.
– Пойдем. Ну а вы, - Бобер оглядывается на своих, - готовьтесь к пиру. Любань, ты для меня приготовь уже все по-московски, а то я пока...
– Приготовим, приготовим, - отвечает за всех монах, - ступай с Богом, - и крестит уходящего Дмитрия в спину.
* * *
Если бы не пожар, это была бы та самая палата, где принимал Кориата Семен Гордый. Теперь, в еще недообустроенной новой Семенов племянник принимал Кориатова сына. Он вышел из-за стола, широко улыбнулся:
– Ну, здравствуй еще раз, зять!
– Здравствуй, Великий,..
– Бобер запнулся, усмехнулся, не находя верного слова.
– Давай так, - перебил Дмитрий, - мы тут сейчас одни. Когда одни, тогда - шурин. Или лучше "тезка". Идет?
– Идет!
– Проходи, садись.
Бобер прошел и сел, смотрел вопросительно. Дмитрий обошел стол, устроился напротив, уставил было свои шустрые глаза в глаза зятю, но сразу потупился:
– Ну рассказывай!
– О чем?
– удивился Бобер.
– А обо всем. Как доехал, понравилась ли Москва, что не понравилось, что делать думаешь.
– Много вопросов, - улыбнулся Бобер, - да еще каких! Разве так сразу ответишь? Доехал хорошо. Приключеньице было одно, но о нем отдельный разговор. Москва? Что ж Москва... Пожарище пока... стройка... Но народ у тебя, князь... э-э, тезка, хоррош! Цепок!
– Как-как?!
– Носа не вешает, смотрю. Даже в такой-то беде.
– А-а! Да. К бедам привычные.
– Что привычные - хорошо, а вот что бед много - плохо.
– Куда ж от них денешься...
– От каких и денешься. Вот пожар этот... Воды
у тебя - целая река. Даже две. Неужто уберечься было нельзя?– Стараемся. Все не получается, - князь смотрит, как не слышит.
"А я-то чего несу?!
– сердится на себя Бобер, - он хочет, поди, чего-нибудь особенного услышать, а ты про пожар..."
И тут князь, словно решившись в омут головой, бешено-весело вновь заглянул Бобру в глаза:
– Слушай, тезка! Ведь ты татар бил! (?) - с полувопросом.
– Бил, - Бобер не прячет усмешку: "Вот что тебе интересно! Ну это мы в тебе подогреем".
– И... бегут?!!
– Хм. Бегут. Еще как бегут - не догонишь.
– Ухх!
– Дмитрий сжимает кулаки, а глаза его алчно раскрываются.
– А что для этого надо?
Бобер долго молчит, а потом спокойно:
– Войско.
– И только?! А-а! Большое - да?
– Зачем? Не обязательно. Это от того зависит, сколько там напротив встанет.
– Ну-так этого добра, я думаю, мы больше Олгерда сможем набрать!
– "Добра" на коровьем выгоне много. Только это не войско.
– Так уж сразу и "на выгоне". Ты мое войско видел?
– Войска пока не видел...
– Ну! А говоришь!
– Ты мне вот что скажи, на заставы при мытниках вы каких воев ставите? Что получше, или похуже, или без разбору, какой подвернется?
– Нет, в заставы-то получше стараемся, там ведь постоянная служба как-никак, спрос, от разбойников опаска.
– Тогда совсем плохо.
– Что так?
– голос у Дмитрия упал.
– Посмотрел я тут по дороге заставу одну.
– И что?
– Ни хрена не умеют. Только кулаком грозить, да меды жрать.
– Да?
– совсем робко почти прошептал князь.
– Да. С таким войском татар не разбить никогда!
– И что же делать?
– князь почти с мольбой смотрит на него.
– Что? Войско надо строить! А уж потом воевать.
– Да что ж его строить? Вон оно устроено: полки, воеводы. Конные, пешие. И снаряжены, и обучены как будто неплохо. И на подъем легкие. Кликнул приказ - и через три дня выступай... А?
– Ты с этим войском в поход ходил?
– Трижды!
– Дмитрий гордо выпрямился.
– На кого?
– На Нижний. На тестя моего теперешнего.
– Ну и как? Разбил? Сколько у тебя было войска, сколько у него? Какие потери? У него, у тебя?
Князь мрачно опускает голову:
– Ну что ты - разбил... До этого не дошло... не доходило... Приходим он в кусты, прощения просить, каяться. У нас сила!
– Вот это и называется - кулаком грозить. А не испугался бы он? Встал на бой? Как бы тогда обернулось - думал?
– Я тогда малой еще был... Воеводы думали, рядили. Но помню хорошо серьезно драться не собирались. Своих бить...
– последнее дело.
– Да уж... не первое. Но если не бить - зачем ходить?
– А как же?! Коли он не слушается!