Забытый - Москва

– Не было б отца Ипата, то не было бы в том проблемы...

Опять весь стол грохнул хохотом, и громче всех сам монах:

– О, чертов жид, не успеешь рта открыть, уже куском попрекает! Ты сам-то аль меньше меня того добра переводишь?

– То сам. Что найду, то и съем, а тебе...

– Придется тебе с той проблемой считаться, Ефим Василич, - Дмитрий серьезнеет, - пока войско наше невелико и угодьев для кормления нет, будешь исполнять должность дворецкого, - и видит, как изумленно-обиженно поднял на него глаза Иоганн, и слышит шепот Любы:

– А как же Иоганн?! Я ведь его уже поставила. Он во все вник...

"Так вот ты куда его! Потому и он под самой княгиней уселся, гусь!" и иголочка ревности вновь кольнула Дмитрия:

– Княгиня, да ты что?!

– Что?
– Люба робко вскинула глаза.

– Иоганна в дворецкие?!

– А что?

– С его знанием немцев, чужих обычаев, пяти языков! Да ему с посольствами придется разъезжать, Великому князю, а то и самому митрополиту в иностанных делах советовать! А ты - дворецким...

– К тому же и мы уже не один язык знаем, - ввернул Ефим, и все рассмеялись, Люба облегченно, Иоганн польщенно, остальные просто весело. А Дмитрий обратился к отставленному дворецкому:

– Ты Мальборк не забыл?

– Нет. А что?

– Крепость тамошнюю надо вспомнить хорошенько.

– Я помню. Там три замка: Высокий внутри Среднего, самого мощного, а к Среднему примыкает Предместный, самый большой.

– Это и я помню. А вот устройство их! Стены, башни, казематы. Где что? Из чего? Как устроены?

– Ну-у... это сложно. Но я вспомню. Там много чего наверчено, хитро. Только зачем это тебе?

– Ты вспомни. Даже запиши и нарисуй. Думаю, скоро пригодится.

Все всё поняли, и над столом повисла неловкая тишина, которую, заметив, сразу прервал монах:

– И что это, князь, все ты нас расспрашиваешь? Позволь и нам тебя поспрошать. Как там наша Бобровка? Чем живет? Как тебя проводила?

С этого момента встреча свернула на воспоминания, и они долго сидели, слушая князя, Корноуха, Ефима о навсегда покинутой милой сердцу Бобровке.

* * *

На свадьбе в Коломне тесть Великого князя Московского и Владимирского Дмитрий Константинович Нижегородский был приглашен в Москву. Отдать должное обычаям, одарить новобрачных, благословить их на дружное житье в новом доме, самому получить причитающиеся подарки, обсудить и утвердить новые отношения с Москвой. Это была традиционная и официальная часть визита. Главной же практической целью его становилась возможность вытянуть из богатой Москвы какую-то (какую получится! чем больше, тем лучше!) материальную помощь.

Великокняжеский дворец в Москве был закончен строительством 1 марта 1366, к началу нового, 6874-го года, и как только Дмитрий Константинович получил о том весть, то быстро, сразу собрался к зятю.

Визит нижегородского князя был для Москвы настолько важен, что митрополит решил посоветоваться о нем с боярами основательно.

Боярская дума не была еще в то время каким-то органом (или учреждением) официальным, хотя собиралась (в уже специально отведенной для этого, "думной" палате великокняжеского дворца) довольно регулярно, не реже двух раз в неделю, для решения текущих дел. Но количество привлекаемых для "раздумья" бояр было обычно очень невелико (два-три, редко - пять) и касалось лишь тех, чьи интересы затрагивались или в чьем ведении находился обсуждаемый вопрос.

Митрополит, уже седьмой год (после смерти Ивана Красного) тянувший на своих очень не молодых плечах двойную тяжесть и церковного, и государственного управления огромными, да к тому же еще и совершенно разными (и территориально, и этнически) областями, не имевший ни малейшей возможности ослабить внимание ни к одной из них, принужден был решать текущие вопросы весьма оперативно, для чего и установил такой порядок обсуждений и принятия решений в обеих своих думах, да - в обеих, ибо для решения церковных дел у него была церковная дума, состоявшая из религиозных иерархов.

В светских делах он вообще часто советовался с одним только Василь Василичем, когда речь шла о внутрикняжеских заботах, или с братом Феофаном об отношениях иностранных (всегда, разумеется, в присутствии князя, чтобы тот привыкал, вникал и проникался) и принимал решение, на том и заканчивалась очередная "дума".

На сей раз (наступил последний день зимы и года, 28 февраля) были приглашены все введенные и путные бояре, оказавшиеся к тому моменту в Москве. Дело было не столько в важности обсуждавшегося вопроса, сколько в необходимости одной официальной церемонии. Предстояло ввести в думу нового ее члена, волынского князя Дмитрия Михайловича, "посадить" его на причитающееся по рангу место, выслушать княжескую волю о данных ему "кормлениях" и затвердить ее письменно особой грамотой. Такие церемонии проводились в присутствии всех, имеющих доступ в думу, бояр.

* * *

Зять любит взять, а тесть любит честь.

Русская пословица.

...сестре моей с мужем ее передаю то, что матери моей отцом дадено было: из Московских волостей село Семцинское; из Коломенских волостей село Лысцевское вместе с Похрянами, Песочною и Середокорытною; из Звенигородских - Угожь, Великую свободу Юрьеву, села Кляповское и Белцынское с Новым сельцом.

А МУЖУ ЕЕ, КНЯЗЮ Дмитрию Михайловичу, в кормление передаю Каширу с мытами, перевозами и с пошлинами, а тако же волости Мезынь, Горетову, Горки...
– дьяк читал жалованную грамоту боярскому совету, Думе.

В Думной палате, как и у митрополита в Крестовой келье, лавки вдоль боковых стен были подняты на три ступени над полом, у "передней" стены возвышение было пошире, а посередине стоял внушительный княжеский трон, на котором довольно стесненно (из-за своих крупных размеров) располагался Великий князь.

Слева от князя на низеньком стульчике за низеньким столом восседал дьяк Нестор, долговязый и сутулый седой мужик со скучающим лицом и взглядом, переполненным чувством собственного достоинства и снисхождения к окружающим (он начинал дьяком еще при Семене и помнил самого Калиту).

Справа и немного сзади князя, в самом углу, в небольшом, но чудно разукрашенном резьбою креслице сидел митрополит. За все время "сидения" он сказал очень немного. Лишь в начале, когда обсуждали визит князя Дмитрия Константиновича, он в нескольких фразах обрисовал, что нужно уступить, а чего не уступать новому родственнику московских князей, чего от него добиваться. А уж как и кто будет это делать, стали "думать", обсуждать бояре. Молодой князь уже довольно уверенно руководил "заседанием", иногда даже и цыкая на не в меру многоречивых.