Забытый - Москва
Шрифт:
* * *
Тимоха выполз на улицу как побитая собачонка. Мокрые штаны на морозе сразу отвратительно заявили о себе. И переодеваться идти - странным покажется. Да и вообще! Князя бы предупредить... Да как?! Зачем?! Поймет сразу и голову снесет вгорячах. А если она сама князю капнет?!!
Колючий ужас шевельнулся у Тимохи в животе. Почему он раньше о таком никогда не задумался? Потому что побеждал всегда. И тут - вот тебе! Да-а... Так неуютно и позорно Тимоха никогда себя не чувствовал.
"Что ж делать-то?" Единственное конструктивное, до чего он додумался, это хватить ковш меду. И
* * *
Утром, в конце собачьей стражи, когда следовало уже начинать будить поваров, охранник у княжьего дома увидел такое, от чего его хватил столбняк. Из пристройки, где ночевала семья хозяев, вывалился совершенно голый босой мужик с кучей рухляди под мышкой. От него валил пар, как из предбанника. Зевнув во всю пасть с собачьим прискуливанием, он неожиданно рухнул в сугроб, как его подрезали, и замер.
"Кондрашка!" - подумал стражник, но ни двинуться не смог, ни крикнуть, ни даже затворить широко раскрывшийся рот.
В неподвижности мужик оставался недолго, а заворочавшись, стал подвывать, как побитый пес, завалился на бок, потом на спину, опять на брюхо, встал на четвереньки и начал хватать снег ртом, потом умываться, потом, прямо на коленях стоя, долго-долго мочился, все время тихо поскуливая.
"Господи! Да что ж это с ним? Рехнулся!" - все недоумевал стражник. Когда же мужик, натерев морду снегом, схватил свою рухлядь и напялил на себя, стражник совсем ополоумел. Рухлядь оказалась знакомой собольей шубой, а мужик, значит... Князь!
– вслух выдохнул стражник, но того уже след простыл.
* * *
Рано разбуженное рязанское войско привычно и споро готовилось выступать, а князь, сегодня почему-то в одиночестве, завтракал у себя в светелке. Тимоха заскочил к нему за указаниями:
– Князь! Каких мне...
– и поперхнулся, и раскрыл рот.
– Чего ты?
– недоуменно поднял голову Олег.
– Да ты здоров ли, князь, - пришибленно прошептал Тимоха, - лица на тебе нет.
– Он понял, что пришлось перенести за эту ночь князю, и не на шутку за него испугался.
– Что, страшно?
– князь гоготнул (Тимоха только мотнул головой).
– Да, брат, помочалили меня нынче. Под конец уж думал - живым не уйду! А сбежать - стыдно! Ну и бабенка! Она ведьма, точно ведьма. Хорошо, хоть до смерти не затрахала. Шкуру ей оставь - заслужила.
– Еще чего! Каждой шкуру оставлять - медведей в лесу не хватит. Тимоха оправился от вчерашнего и вскипел на хозяйку, так взявшую за живое князя и так жестоко обошедшуюся с ним, Тимохой.
– Не каждой!
– прикрикнул князь.
– Оставь!
– Ладно, - Тимоха спрятал глаза (Хрен ей, сучке, а не шкуру!).
– Так тебе каких коней готовить, какого в дорогу, какого в бой? Нынче ведь догнать москвичей собрались.
– В дорогу, пожалуй, никакого. В санях поеду. Вздремнуть часок надо. Глаз ведь не дала сомкнуть! Ну и бабенка... Да-а... А в бой Гнедка, как обычно.
Тимоха выкатился вон, а князь велел позвать хозяйку. Та долго не появлялась, а когда вошла, посмотрела гордо, высокомерно, даже как будто с обидой. Князь выскочил из-за
стола, обнял, постеснявшись, однако, хвататься за вожделенную грудь:– Хороша любовь твоя, Марьюшка! Хочу отблагодарить тебя чем-нибудь. Какие у тебя заботы?
Она дернула плечом:
– Мои заботы князьям не интересны. А таких дюбовей у тебя на каждом привале десяток.
– Что ж так плохо ты обо мне?.. А вот такой любви у меня никогда еще не было.
– Да-а уж...
– Марья хмыкнула с еще большим недоверием.
– А вот и да. Только мне по гордости твоей и предлагать-то как-то... боязно. Деньги тебе за постой тиун хорошие отдаст, тут уж ты не откажешься. А вот от меня... Хоть колечко возьми. Выбери, тут плохих нет, - Олег потянулся за шкатулкой, но Марья решительно мотнула головой:
– Колечко. Муж увидит, спросит. Что отвечу?
– Так у тебя муж? (Тимоха шепнул вчера, что мужа нет!) А где ж он?
– В Орде. С караваном.
– Он что, купец?
– Купец. Только тяжко ему. Пока через пять княжеств товар протянешь, на пошлины весь изойдешь. Ты, уж если угодить хочешь, дай мужу грамоту на беспошлинную торговлю. Вот это подарок будет. Княжеский.
– А про грамоту муж не спросит?
– Спросит. Только грамота - не колечко, можно и стерпеть. Он хитрый. К тому же от любви моей устал давно.
– Да уж, любовь твоя...
– князь крякнул, передернул плечами, - не каждому по плечу. Но знаешь, грамота - это долго. Сочинять, писать. У меня дьяк этим занимается, его нет сейчас, а нам выступать,.. Давай, я через пару дней вернусь, тогда и напишу.
– Хха!
– Марья скривилась так, что левый зрачок ее уехал вовсе куда-то в угол глаза.
– Вот и вся любовь. Завтра, да потом. А потом ищи тебя, как ветра в поле. Ладно уж, обойдусь. По бедности вашей.
– Что?!!
– князь взревел как медведь и взвился, словно ему шило воткнули в задницу. И эта стерва тоже упрекала его в бедности! Но Марья ничуть не испугалась:
– Слуга твой малохольный шкуру вон, и ту утром уволок. А уж грамота...
– Что?!!!
– еще громче рявкнул князь. Марья дернула плечом и исчезла.
– Тимоха!
– Олег гаркнул так, что во дворе вздрогнули и переступили кони. Тимоха возник с испуганно вытаращенными глазами. Князь подскочил, схватил левой рукой за грудки, затрещали нитки, посыпались крючки.
– Ты зачем, поганец, шкуру уволок?! Как ты князя посмел позорить, мерзавец! Убью!!!
– и отшвырнул его к стене. Лавка подсекла Тимоху под коленки, он упал на нее, больно и громко стукнувшись затылком об стену. Скривился плаксиво, заканючил:
– Ну что ты, князь, я ж как обычно... я ж не успел, когда ты... откуда ж мне было знать?..
Но князь его не слышал, а продолжал орать как глухому:
– Пергамент давай! Перо, чернила! Мигом, стервец! Пришибу!
Тимоха стрелой вылетел из горницы и уже через минуту положил перед князем все требуемое.
– Шкуру отдай! Ноги выдерну!
– князь начал писать.
– Хозяйку найди, узнай, как мужа ее зовут. Сюда приведи. Хоть силой!
– Я это, князь, сей миг...
– Тимоха переступил с ноги на ногу, но не ушел.
– Что еще?!
– Там это... Дозорные наши всадников каких-то видели. С Окской стороны.