Забытый - Москва

– Уразумел. Он, стало быть, и был Великим князем Тверским.
– Бобер нарочно валял дурака перед шурином, чтобы показать полное равнодушие к внутренним делам.

– В том-то и дело, что нет!
– Дмитрий или не понял, или не обратил внимания.
– Брательнички Александровичи снюхались по-братски и дядю задвинули в удел, в Кашин, он там и сейчас сидит, нам на племянников жалуется. А братья посадили на Великий стол старшего, Всеволода, князя Холмского. В позапрошлом году мор у них начался (от нас перекочевал), и за год князей померло сразу трое... нет, четверо: Всеволод, Владимир и Андрей Александровичи и Семен Константиныч. Дядя их опять рыпнулся на Великий стол, но его опять обошли. На Великий стол сел Михаил Александрович, а дядя так в Кашине и остался. Получилось так...

– Да черт с ними, как получилось, у меня от них уже голова кругом! Дальше-то что?

– А! Ну да! Так вот, самое несправедливое случилось с наследством Семена. Он, умирая, отказал (подозревают, что его принудили) свой удел не брату Еремею, не дяде Василию, а братаничу Михаилу, который Великим сел. Чуешь? Василий с Еремеем с жалобой к владыке тверскому, архимандриту Василию. А тот дело разобрал и сказал: все правильно, удел положен Михаилу. Дядя с племянником обиделись, приехали в Москву, к митрополиту. Тот попенял отцу Василию, мы начали давить на Михаила, чтобы удел отдал, по крайней мере дяде. Тот уперся. Дальше - больше, войной запахло. Нам князь-Василья не поддержать никак нельзя, он в Твери самый верный союзник наш. А у Михаила то ли силенок мало оказалось, то ли тверичи его не шибко поддержали (ведь не по праву сидит!), то ли духу не достало - не знаю. Только сбежал он этим летом к зятю в Литву.

– К Олгерду?!

– Ага.

– A-га... Ну и?..

– Ну а позавчера мне донесли, что Михаил вернулся в тверскую землю с литовскими полками, как там у него сложится с дядей и братаничем, еще неизвестно, а вот по дороге (попутно!) литвины взяли Ржеву.

– Эйх! Разнесчастная эта твоя Ржева! Сколько ее уже брали и те, и эти?!

– Черт ее знает, не считал. Только Ржеву надо немедленно брать обратно! И наверняка, не споткнуться, иначе Михаил нам покажет со своими литвинами. Потому никому, кроме тебя, Ржеву поручить не могу. Готовься, собирайся и... ну и все, что положено. А я, если хоть вот такая (показал кончик ногтя) возможность будет, с тобой пойду.

– Это еще зачем?

– Ты когда первый бой принял?

– Я-то? Это как считать...- Бобер стал гладить усы, вспоминая, - в 56-м (1348)? Да, мне тогда десять лет было. Но это не бой, сам-то я не бился, конечно, но... участвовал. А вот бился...
– перед ним живо встал "Олений выгон", Юли, ее крик "возвращайся!", стрела в боку и ночь. ...Ночь!! А причем тут первый бой? Да, это ведь был первый мой бой, я там поляка еще стукнул. Бедняга!
– ... Да, тезка, понял я тебя. Ведь ты еще не...

– В том-то и дело, что "НЕ"!

– Да, перерос ты, крепко перерос, обычный небывалец из тебя выходит, а это для князя худо.

– Вот и я гово... А почему худо?!

– В первый бой надо лет в четырнадцать. Когда еще мал, не соображаешь, что к чему, не боишься. Тогда как-то естественно въезжаешь, бой скорее привычным становится, хладнокровным в драке остаешься.
– Бобер вспомнил свою дрожь в животе и подумал, что ведь, пожалуй, врет он князю. (Ну, не совсем... Хотя и не совсем правда. Ну и Бог с ней!) - А взрослый небывалец в бою (а ты уже взрослый - куда денешься!)... суетится, боится, храбрится, в общем - бестолочи много, а хладнокровию научить тяжко, почти невозможно. То есть сопляка - можно, а вот взрослого... Тут уже способность нужна.

– Неужели, думаешь, не потяну?!

– Ну почему. У тебя силы много, это уже в твою пользу. Сильный человек в бою всегда спокойней, уверенней держится. Ну а дальше все от тебя... Только это все не главное. Тебе теперь с каждым годом, да что годом - с каждым днем трудней будет до битвы добраться.

– Почему?!

– Ты князь. Над тобой с самого твоего рождения, хотя нет, может, не с рождения, но со дня смерти отца точно, простерлась десница судьбы - ты обречен властвовать. Ты стал символом, средоточием и прочее, на тебя работает все государственное устройство, твоим именем принимаются решения и прочее, то есть таким случайностям, как нечаянный бой (тем более первый бой! в котором могут и убить!), в твоей жизни уже нет места. То есть все эти случайности твое государственное окружение будет усерднейшим образом устранять.

– Ну, знаешь! Мне тогда лучше в петлю!

– Ну-ну, не горячись. На то ты и князь, чтобы цыкнуть на любого и сделать по-своему.

– А митрополит?

– Хм! На него, конечно, нет. Но ведь не всегда он рядом... Кстати: а не слишком ли часто стали мы с тобой говорить о митрополите как о препятствии? Ведь он больше нас знает, а значит, и видит дальше. Нам его слушать да исполнять...

– Кто спорит?! И разве мы не слушаем, не исполняем?! Но что же мне, так небывальцем до седых мудей и оставаться?! И куклой позади войска сидеть?!

– А ты хочешь впереди?

– А как же!

– Ну и дурак.

– Спасибо на добром слове! Но если и не впереди (Ну как ты не поймешь!), ну как я могу командовать, не зная, что такое бой?!

– Да понимаю, понимаю, успокойся. И не останешься ты не у дел. Как дед мой говорил: намашешься еще - надоест. А на Ржеву тебе нельзя.

– Почему?

– Потому, о чем я сказал, по статусу твоему и авторитету. Узнает Михаил Тверской, узнает Олгерд, что Ржеву выручать пошел сам Великий князь. Что они подумают? Что скажут? Во-первых, что Ржева очень для Москвы важна (а это не так). Стало быть, тем более надо ее оттягать (а это нетрудно). Во-вторых, что сил у Москвы очень мало, если на какую-то Ржеву собрали войско с князем во главе. Стало быть: тьфу эта Москва, так себе, можно с ней и спорить, и драться, и побеждать ее можно. Верно мыслю?

Дмитрий долго молчал, глядя в пол, вздохнул тяжело:

– Да-а... Звание, титул... Чего все князья так к нему рвутся?! Как камень на шее! Одни обязанности, пальцем лишний раз не пошевели!

"Ах, мальчик ты мой, как замечательно говоришь! Осознаешь! Не забыл бы ты все это потом, когда привыкнешь, да покрикивать начнешь..." - Бобер поймал себя на желании потереть руки и удержался, а к Дмитрию обратился как только мог более проникновенно:

– Этот камень на тебе - до конца жизни. Вспоминай о нем чаще. Во-первых, конечно, чтобы дров не наломать, но и не для того, чтобы сесть, сложа руки. Надо все время ждать, выискивать и не упускать момента, когда можно сделать что-то по-своему.

– Несмотря на камень!
– Дмитрий бешено-весело выкатил глаза.

– Несмотря!!

Заржали, от души, и хлопнули друг друга по плечу.

– Ну а теперь расскажи! Как ты их?!

– Ну как... Обыкновенно... Как мы с тобой и говорили, рядили, планировали. Все сыграло: и разведка, и арбалеты, и подготовка, а главное организация войска. В нужное время, в нужном количестве, и, конечно, достаточно боеспособное. Знаешь, тезка, я ведь приехал только что. Любаню обнял - и к тебе, даже детей не видал. Ты меня угощать, надеюсь, будешь?

– А как же! Сегодня вечером пир! Всех, с кем возвратился - ко мне. Ну и всех твоих здешних, кого считаешь достойным - всех!

– Спасибо! Вот там я уж тебе все-е-е расскажу. А сейчас...

– Понял, понял! Иди.

– Ты мне только вот что скажи: почему стены такие низкие?

– А-а-айх!
– Дмитрия перекосило, как от зубной боли, он махнул рукой.
– Знаешь что! Не порть настроение. Давай, я тоже тебе на пиру все расскажу. Что - совсем плохо?

– Ну-у, не так уж чтобы...- Бобер помялся, подумал и махнул рукой,плохо! Надо на лето обязательно нарастить.