Зачарованный город "N"

– Не дергайся, – посоветовал он, прижимая мою ладонь к краю стола так, чтобы открыть доступ только к кончикам пальцев.

Да куда там дергаться? Я стояла как вкопанная, не шевелясь и почти не дыша. Глаза мои расширились от ужаса, голос пропал, а во рту пересохло. В глубине души маячила надежда, что этот «мастер на все руки» шутит, но когда его ладонь сжала рукоять острого ножа, мое лицо растеряло все свои краски. И неудивительно. Сей «косметический прибор» был в два, если не в три раза крупнее моей придавленной к каменной столешнице кисти. Это все равно что лопатой мешать салат в тарелке, вот только вместо салата мои пальцы, и они мне дороги.

– Только не делай мне больно, п-пожалуйста, – запинаясь, попросила я и зажмурилась.

– Хорош-ш-шо, – прошипел в ответ Сэн.

Вот она! Истинная сущность… змей он и есть. Гибкий, изворотливый, скользкий и опасный. Не удивлюсь, если среди его питомцев и черные зеленоглазые гадюки водятся. По образу и подобию, так сказать. Рука заныла от давящей на нее мужской ладони. Я практически перестала чувствовать собственную кисть, как вдруг услышала:

– Вторую!

Осторожно приоткрыв один глаз, посмотрела на пальцы. С души словно камень свалился, так как окровавленные обрубки моему взору не предстали. Наоборот, ногти были обрезаны с ювелирной точностью. Как? Когда? Прошло ведь всего несколько секунд!

– Ну? – поторопил меня наместник. – Потом налюбуешься. Я не могу тратить все свое время на твое внешнее преображение. Или по-прежнему боишься, маленькая? – прозвучало издевательски.

Сжав губы в упрямую линию, с вызовом посмотрела на него и, переложив подаренный шарик в другую ладонь, опустила на стол ту, что была еще не обработана.

– Давай! – сказала решительно.

Маг улыбнулся и приступил к делу. Ой… моя бедная несчастная голова! И зачем я решила пронаблюдать процесс? Длинное острое лезвие большого ножа двигалось с такой дикой быстротой, что мой взгляд попросту не успевал это отслеживать. Создавалось ощущение бесконечного двадцать пятого кадра, неуловимого, но давящего на психику. Вокруг моей руки мелькали вспышки и молнии. Немного придя в себя, я догадалась, что это был всего лишь клинок, сверкающий в потоке яркого света. Закончив, Сэн придирчиво осмотрел результаты своего труда, затем отпустил мою кисть и, приподняв уголки тонких губ, поинтересовался:

– Еще что-нибудь, сейлин?

– Нет, спасибо. – Я машинально перекатывала в руке его подарок, не зная, что говорить дальше. А ведь столько вопросов было, и куда они все запропастились?

– Вот и прекрасно. – Хозяин мастерской взял меня под локоть и повел к двери, явно намереваясь выпроводить вон. Я не возражала. – Одежду, обувь и еду тебе принесут позже. Отдохни пока, попроси Эвана обработать твои новые синяки и ссадины. К завтрашнему вечеру ты должна быть в идеальной форме. – От его наставлений меня передернуло.

– Но я… я недостойна этой чести! – выпалила в отчаянии.

– Тс-с-с, – он приложил палец к моим губам, не дав договорить, – не мне об этом судить. Такие вопросы в нашем про2клятом городе решает гай Светлоликий.

– А я могу с ним встретиться?

– Завтра.

– Но…

– Все завтра, Зоя, – его холодный ответ остудил мою настойчивость.

– Хоть скажи, в чем суть этого вашего ритуала, – развернувшись в проеме предусмотрительно открытой двери, рискнула спросить я.

– Тебе понравится, – со странной улыбкой произнес Сэн.

– Сомневаюсь, – пробормотала с сомнением.

– Вот завтра и проверим. – Он подтолкнул меня за порог.

– А если… – Я снова обернулась, но дверь громко хлопнула, закрывшись перед моим носом.

– Да и черт с тобой! – недовольно пробурчала я, окидывая рассеянным взглядом комнату и прокручивая в голове нашу с наместником беседу. Однако всю мою задумчивость как рукой сняло, когда я увидела развалившегося на столе Тааса.

– Ты! – взвыла я, отчего сидящий в кресле Эван вздрогнул. А вредный кот даже не пошевелился, он щурился от ярких лучей кристаллического фонаря и с ленивым любопытством разглядывал мою перекосившуюся физиономию. У принца же, напротив, в глазах застыл почти детский восторг. Надо же, какое впечатление может произвести на мужчину причесанная девушка в расхлябанном золотом покрывале, или «добрый» дядя маг мне в качестве бонуса еще и рожки нарастил, пользуясь тем, что я не вижу себя в зеркале? Такие шутки вполне в его стиле.

– Кис-кис-кис, – зло щурясь, поманила я усатого мерзавца.

– Только не надо повторять прошлые ошибки, Зоя, – попросил принц. Его брови чуть нахмурились, но восхищение из глаз не пропало, более того, к нему теперь добавилось еще и какое-то оценивающее выражение. Очаровательно! Я что… товар на ярмарке?

– Что вы, Ваше Высочество, – улыбнулась я парню, изо всех сил стараясь не заскрипеть зубами. – Какие могут быть… ошибки?

Кот фыркнул. Смею заметить, весьма насмешливо.

Глава 4

Мне нужен труп, я выбрал Вас.

До скорой встречи!

Фантомас*.

Катаясь по двору, как бильярдный шар, толстый О ни на миг не оставался без дела. То ему в срочном порядке требовалось украсить клумбы новыми цветами, то возникало непреодолимое желание подлатать крыльцо черного хода, а еще уборка территории, поливка, доставка провизии на кухню публичного дома, необходимость отправить посыльного за новыми нарядами для работниц заведения, различные хозяйственные нужды и многое-многое другое. Кое с чем он справлялся при помощи нехитрой бытовой магии, в остальном отдавал короткие распоряжения слугам. Одним словом, был крайне занят и потому очень сильно раздражался, когда его, такого важного сая, отвлекали всякие мелочи. К мелочам по большей части относились обнаглевшие мумы. Управляющий борделя решительно не понимал, зачем Ариландина позволяет этим мелким уродцам топтать двор? От них не было никакой пользы, одни только неприятности.

Толстяк недовольно бурчал, потряхивая густой рыжей бородой и шевеля усами. Ушами он тоже шевелил, но несколько иначе: они то воинственно устремлялись вперед, то устало обвисали, зато в период пляски с метлой – орудием разгона надоедливых монстров – эти органы-переростки радостно дергались и кивали в унисон произносимым ругательствам. А ругался О хорошо. Местный персонал, по случайности или с умыслом попадавший в зону слышимости его нецензурного красноречия, невольно застывал на месте и порой в самых неожиданных позах. От словесных экзерсисов рыжего управляющего краснели даже шлюхи, а некоторые работники, впадая в благоговейный трепет и искреннее восхищение, пытались украдкой конспектировать его эмоциональную брань. Каждый раз толстяк умудрялся выдать что-то новенькое, несмотря на то что год за годом пользовался одним и тем же словарным запасом.

Единственными, кто ненавидел виртуозные проклятья ушастого хозяина, были мумы. Ведь как только он заводил знакомую «песню» и брался за метлу, им становилось не до «высоких материй». О вполне мог поручить разгон своры бывших горожан какому-нибудь слуге, но не хотел лишать себя удовольствия пнуть ненавистную «шавку» или как следует отходить по спине пару-тройку ее собратьев. Раз живут здесь эти уродцы на халявных харчах, пусть терпят! И животные, которые являлись таковыми лишь внешне, терпели. Бегали, визжали, скулили, рычали, скалились, но даже не пытались покинуть приютивший их двор. Там, за воротами, было куда больше сапог, желающих оставить свой след на ребрах мумов.

Их не любили, презирали и немного побаивались. Когти, зубы, бешеный взгляд из-под спутанной шерсти… Кто знает, что на уме у обиженного горожанина, ставшего такой вот мелкой скотиной? Может, месть всем и вся без разбору. Вдруг они давно тронулись рассудком и теперь способны только на пакости? Никто ведь не знал это наверняка и выяснить не стремился. Проще было ударить, отшвырнуть в сторону или просто не замечать этих омерзительных существ, нежели тратить на них свое время, силы и еду. Мумы всегда хотели жрать, сколько их ни корми. А еще гадить и совершать нелепые попытки к совокуплению. Воистину, отвратительные твари!