Зачем цветет лори

Оникс затихла, внимательно слушая старика и его удивительную сказку…

Она не любила вспоминать тот день. Потому что это был последний день, когда Оникс видела старика. Утром Катран ушел, не попрощавшись, и никак не объяснив свой уход девочке. Оникс замкнулась и ни с кем не разговаривала неделями, тяжело переживая обиду. Она так и не поняла, почему Катран ушел.

Но возможно, он просто к тому времени рассказал ей все свои сказки.

* * *

Оникс безразлично смотрела на императора. Темный владыка, бессмертный повелитель империи, наводящий ужас на всех в их мире. Он был в золотых парчовых одеждах, и сумеречные псы из личной охраны окружали своего владыку. Краем глаза девушка видела стражей, заполнивших зал.

Она плохо запомнила дорогу до столицы. Ее везли со связанными руками, и не разговаривали. Благо, хоть дали чистую одежду, рубаху и штаны, чтобы переодеться. Потому что когда она пришла в себя, все ее платье было в крови.

Она непонимающе смотрела, как вбежавшие сумеречные оттаскивают от нее аида, и видела в глазах псов страх. Но Лавьер не сопротивлялся, когда его скрутили, сил больше не было.

Что ж. Значит, он проиграл.

А раяна все же сдержала свое слово и уничтожила верховного аида.

Он вышел из зала сам, кивнув стражам, словно приглашая за собой.

Больше Оникс его не видела. И вся дорога до Града слилась для нее в мутную и размытую картинку. Она не смотрела по сторонам, не обращала внимания на взгляды стражей и думала, думала… Перекатывала, словно бусины, воспоминания…. События, чувства… Явь и сновидения… Снова и снова.

И вот теперь она стояла в самом красивом дворце их империи, в прекрасном зале, залитом светом тысячи огней, и смотрела на повелителя.

— И что же ты хочешь мне, сказать, раяна, — голос у императора был сухой и шуршащий, словно желтый осенний лист, — что ты можешь мне сказать такого, чтобы я помиловал тебя? Все знают, что раяна — это яд, который нужно уничтожить.

В его вопросе скользнула насмешка.

Оникс смотрела в глаза древнего старика на молодом и гладком лице.

— Нет никакого яда, — негромко сказала она. В большом зале, заполненном людьми, было так тихо, что казалось, здесь лишь она и владыка, — нет, и никогда не было.

— Ты оспариваешь истину, глупая девчонка?

— Истину? — Оникс грустно улыбнулась. Помолчала и начала говорить, — двести лет назад великий прорицатель Белый Свет предсказал вам смерть от цветущего и цветного лори на спине у одной из раян. Это был великий предсказатель и маг, он никогда не ошибался, — она вспомнила, как Катран рассказывал ей сказки и учил стрелять из арбалета. Встряхнула головой, отгоняя воспоминания, — и вы испугались. Ваш дар был силен, темный владыка, может быть, он был самым сильным во всей империи… Услышав предсказание, вы прокляли раян, прокляли так, чтобы ни одна из нас никогда не смогла полюбить. Чтобы никогда не встретила того, кого можно полюбить… Чтобы наш цветок расцветал для того мужчины, который убивает любовь… Чтобы лори никогда не раскрасился красками. Вы придумали сказку о том, что цветущий лори источает яд желания и способен погубить мужчину, свести с ума, уничтожить… Вы объявили на нас охоту и раян стали убивать. Маленьких девочек, младенцев, подростков или таких как я, взрослых. В империи почти не осталось раян, — Оникс сделала шаг к императору, — в лори нет никакого яда, и вы знаете это. Запах цветка вызывает желание, усиливает чувственные удовольствия, дарит наслаждение, это правда. Но до проклятия раяны сами могли решать, для кого раскрыть свой цветок, и никакой опасности в этом не было. Двести лет нас убивают только потому, что вы не хотите умирать, темный владыка.

Тишину в зале уже, казалось, можно было резать ножом. Император рассмеялся деланным дребезжащим смехом.

— Ну все, достаточно, — он резко оборвал смех и хлопнул в ладоши, — уберите отсюда эту сумасшедшую!

Сумеречные шагнули к Оникс, но их остановил принц, молча стоящий за плечом владыки.

— Подождите, пусть она договорит.

— Ошар, ты оспариваешь мои приказы? — в голосе владыки уже клокотала ярость.

— Пусть она договорит, повелитель, — спокойно сказал принц, — в конце концов, у каждой раяны есть право на последнее слово. Это закон.

Стражи отступили.

— Тебе есть еще, что сказать, раяна? — негромко спросил принц.

Оникс смотрела равнодушно.

— Проклятие подобной силы, не могло пройти бесследно. Насмешка судьбы… Темный владыка, вы так боялись смерти от цветка лори, что связали свою душу с этим проклятием, вложили в него свою жизнь. Вы сами, своим собственным даром создали это условие, что вы умрете, только если цветок лори станет цветным, — она вздохнула, — ваше время пришло, владыка. Больше раян не будут убивать.

Под молчаливыми взглядами сумеречных, Оникс расстегнула рубашку и спокойно сняла ее. Она не стыдилась, и ей не было страшно. В ее душе уже не осталось места для этих чувств. Она опустила руки и повернулась спиной к императору.

У бесстрастных псов вырвался слаженный вздох. Оникс, не знала, как выглядит лори на ее спине. И не видела того, что видят все остальные. Как темный рисунок медленно раскрашивается цветами. Сначала тонкие завитки у поясницы стали нежно- зеленными, цвета клейких весенних листочков. Потом цвет пополз выше, по ее позвоночнику, раскрашивая тонкий стебель цветка сотней оттенков зелени. И самым последним окрасился бутон: теплыми переливами розового и жаркими всполохами красного.

Звенящую тишину зала, в которой все рассматривали живой рисунок, становящийся все ярче, разрушил дребезжащий смех императора.

— Глупая раяна, — с ненавистью сказал он, — значит, ты смогла полюбить. И собственными руками уничтожила того, для кого твой цветок стал цветным. Разве это не доказывает, что ты ядовитая змея? Я всегда говорил, что раяны — зло… я… я… оооо…

Он захрипел. Оникс повернула голову, все также равнодушно наблюдая, как молодое лицо императора стремительно стареет, покрывается морщинами, желтеет… Как натягивается кожа, обрисовывая череп, как выпадают волосы… Проклятие владыки сбылось.

— Помогите… — хрипел он, — псы… помогите… Влейте силу… Убейте девчонку…Спасите меня…

— Всем стоять, — голос принца прозвучал, как удар плетью, и сумеречные застыли, наблюдая, как стареет и умирает тело владыки, душа которого уже двести лет была мертва. Оникс надела рубашку, застегнула все пуговицы. Повернулась. На месте императора сидел в кресле сморщенный и ссохшийся труп в золотых одеждах.

— Оникс, — она удивленно подняла голову. Откуда принц знает ее имя?

Он шел к ней через зал, на ходу меняя личину. Каштановые волосы становились длиннее и светлее, пока не вытянулись в длинный белый хвост, глаза из голубых стали серыми, изменились черты лица. Со ступенек спускался принц, а к девушке подошел сумеречный пес, который когда-то угостил ее на лесной поляне сладкими орехами. Гахар.

— Ты не удивлена? — с улыбкой спросил он.

Девушка пожала плечами.

— Вы следили за аидом, насколько я понимаю. Вероятно, начали подозревать его связь с Каяром…