Зачем цветет лори

Синие камни еще хранили тепло ее пальцев, аид чувствовал его, как прикосновение. Он закрывал глаза, сдерживая дрожь нетерпения от желания найти раяну.

И торопил своих псов, не обращая внимания на осеннюю непогоду и усталость.

* * *

Оникс вздрогнула от резкого крика птицы и покачала головой. Она совсем теряет голову, нервничает от каждого резкого звука, трясется и вздрагивает. Они покинули поместье Барнетта и ехали на восток, ночевали в чужих домах.

— Ты должна убегать, дорогая Марвея, не будем портить аиду охоту, оставаясь на одном месте.

Советник радостно хохотнул, но Оникс даже не улыбнулась. Она устала. Дико устала от всего. От сумеречных псов, что молчаливым кольцом окружали ее, от желтых глаз Барнетта, что следили за ней. Мужчина не трогал ее, но с каждым разом оказывался все ближе, тянул воздух, замирал…

Кровь Анакина заканчивалась и раяна знала, что скоро запах лори освободится. Она не снимала перчаток, укутывалась в плащ, но понимала, что ее суть не изменить. И она уже видела настороженность в странных желтых глазах сумеречного пса.

— Отличное место для капкана на волка, не находишь? — с насмешкой спросил Барнетт.

Раяна слезла с лошади и молча посмотрела на лесную строжку. Она устала и просто хотела, чтобы все поскорее закончилось. Даже если план Барнетта сработает и им удастся убить Лавьера, что будет потом с Оникс? Без снадобья ей не убежать далеко. И единственное, чем можно будет утешаться, это то, что отомстила, как и обещала.

Девушка сжала зубы так, что стало больно.

— Ты знаешь, что делать, Марвея, — сказал советник, — иди в дом. Мы с тобой не пойдем. Нам нужно уйти подальше, иначе он почувствует.

Оникс сделала шаг вперед и обернулась.

— Барнетт, — позвала она, — скажите… что сделал Лавьер с той девочкой? Раяной?

Сумеречный растянул губы в понимающей улыбке и поцокал языком.

— Он утопил малютку в озере, дорогая. Представляешь? Там было такое маленькое озерцо, похожее на листок клевера, затянутое тонким ледком. Зима была, самое начало… И Лавьер кинул корзину с малюткой под лед и даже камней наложил, чтобы не всплыла.

Оникс отвернулась и пошла к двери.

Внутри сторожки пахло плесенью и затхлостью, как всегда бывает в помещениях, которые долго пустуют. Оникс разожгла огонь в очаге, сняла платок. Нагрела воды для травника, наломала в котелок тонкие сухие ветки малины и сосновые иголки. Добавила сухие листья и травы. Она не услышала шагов, рассохшаяся дверь пропустила гостя без малейшего скрипа. Оникс просто почувствовала его присутствие. Она осторожно поставила котелок на стол и медленно обернулась.

Лавьер стоял возле двери и смотрел на нее. Молчал, зеленые глаза сейчас казались совсем темными. Подошел так же молча, провел ладонью по ее коротким волосам, и Оникс вздрогнула, ожидая удара. Он задумчиво перебирал короткие прядки, а потом провел пальцем по щеке девушки, дотронулся до губ.

— Ты помнишь, что я обещал сделать с тобой, когда найду, Оникс? — тихо спросил он.

— Да…

— Ты ждала меня?

— Да.

Оникс не понимала его. Она ожидала вспышки ярости, злости, чего угодно, но не этого молчаливого движения его пальцев. Не этого взгляда, который пугал ее сильнее хлыста. Она дрожала под этой странной лаской.

— Скажи мне что-нибудь такое, чтобы я не убил тебя прямо сейчас, — нежно сказал он.

Его ладонь спустилась ниже, пальцы очень медленно и осторожно принялись расстегивать пуговички на горле, обнажая ключицы и плечи. Дотронулся за тусклого кольца, что висело на шее. Посмотрел ей в глаза.

— Что … сказать? — прошептала Оникс.

Он потянул ее платье вниз. Аид раздевал ее не спеша, не отрывая от Оникс взгляда. И только чуть подрагивающие пальцы выдавали его эмоции. Коснулся груди, мягко обвел ореол, дотронулся до розового навершия. Прочертил теплую дорожку к животу, туда, где заканчивался длинный ряд костяных пуговичек.

— Скажи мне то, что я хочу услышать.

— Я … скучала…

Он вздохнул. И наклонил голову, чуть коснулся губами ее лица.

— Еще.

— Я … ждала тебя.

— Не останавливайся, саан ма…

Нежный поцелуй у основания шеи. Легкий укус, и медленное движение его языка.

— Продолжай. Скажи, что любишь меня. Соври мне, раяна…

Его голос звучал насмешливо и глухо.

— Я люблю тебя, Ран…

— Оникс… — не сказал, выдохнул, так что ее имя прозвучало как вдох.

А потом сжал ее так, что чуть не треснули ребра, впился в губы, ворвался языком, прикусил. Оникс закрыла глаза, чувствуя его горячее тело, его руки, что жадно трогали ее, губы, целующие ей шею.

Она откинула голову, отдаваясь его страсти. И он, действительно сделал все, что говорил. И когда входил в нее, заполняя собой целиком, без остатка, не давая вздохнуть, Оникс стонала, как он и хотел. Она не притворялась, потому что ее тело горело от его прикосновений. Потому что он приучил ее желать этих ласк, и этих резких, мощных толчков внутри своего тела, приучил хотеть его. Потому что его животная страсть теперь будила в ней жаркую волну, и она ждала этой страсти, ждала и хотела.

Аид прижимал ее к старой кушетке, задыхаясь от ощущений, от удовольствия, от чувства наполненности. Это было похоже на счастье… Он даже не разделся, не успел, только штаны расстегнул, так хотел войти в ее влажное тугое лоно, почувствовать ее, соединится. Эта близость нужна была ему как воздух, он не мог дышать без нее…

— Еще, — простонала Оникс, выгибаясь в его руках, и Лавьер сжал пальцами ягодицы девушки, почти рыча, прикусывая ей кожу, ловя губами стоны. Ее тело жарко и влажно принимало его, сжимало внутри, и он дрожал, выходил почти полностью, чтобы со стоном снова вернуться, до самого основания, вбиться в ее тело как можно глубже, и снова выйти, растягивая это невыносимое наслаждение.