Зачем Ленок голой любит ходить по квартире или ярмарка тщеславия. Миниатюры
Шрифт:
– Люди плачут на моих концертах, они понимают меня без единого слова… разве это не чудо. Вы можете заставить кого-то плакать?
– Песня пастушка на флейте тоже мало кого оставит равнодушным. Это песня солнечной зари, капель росы и пробуждающейся природы… и неизвестно что лучше нежное утро или печальный вечер. Попробуйте разбудить человека своими хриплыми звуками,… что он вам на это скажет?
– Не могу с вами не согласиться моя дорогая синьорина, мне и самому порой надоедает старчески дребезжать, сипеть, и вышибать слезу. Хочется
– Так-то лучше… мой дорогой сеньор-саксофон… значительно лучше… можно сказать я прощаю вам вашу заносчивость.
– Скажу вам больше синьорина,… я тут возносил себя до небес, но язычок, то у меня деревянный от братьев моих меньших и убери его,… точно пропадет моя ностальгия бархатистость и печаль.
– Теперь вы мне определенно нравитесь, и вы совсем не задавака оказывается. И может, мы даже споемся.
– Вы так считаете?
– Наверно я ляпнула так от избытка чувств?
– Где то так…. Сами подумайте: Утро и вечер… огонь и вода. Когда появляется солнце,… луна скрывается и наоборот.
– Но разве вам не доводилось видеть их вместе. Они прекрасны в такие короткие минуты,… луна бледна как тень, застенчива, а закатное солнце нежится в объятьях облаков. А огонь и вода, они же тоже любят друг друга, зайдите в любое жилище пастуха, как только он наливает в сосуд воды из горного ручья, то сразу призывает в помощники огонь… разве не так?
– Только тонкое жестяное дно, разделяет их.
– Но они чувствуют тепло и присутствие друг друга. Они вынуждены жить рядом но никогда не могут быть вместе.
– У вас синьорина всегда такое хорошее и возвышенное настроение?
– Ну, пока не приходит моя хозяйка и не начинает меня мучить бесконечными однообразными упражнениями.
– Наверно без этого тоже нельзя.
– Согласна. Так бы я лежала и лежала себе, покрывалась слоем пыли на какой-нибудь дальней полке. Она моя госпожа и повелительница, и я, в общем, тайно обожаю и люблю, когда ее нежные губы касаются меня. Ну, кто кроме нее мог бы заставить меня звучать так проникновенно, кто бы мог заставить каждое мое отверстие делать маленькое чудо и выплескивать эти необыкновенные мелодии.
– Конечно, вам повезло с хозяйкой.
– А вам синьор-сакс?
– Ну не знаю. Мой господин с черным лицом и припухлыми толстыми губами. Это бы все ничего, к этому я уже привык, но он много курит, не бережет свои легкие, но причем здесь я, это тоже отражается на моем здоровье.
– Печально!
– Нет! Так-то он старый и добрый, а когда долго играет один, то даже плачет.
– Плачет!!!?
– Представляете себе, скупые мужские слезы бороздят его морщинистые щеки и попадают прямо на меня.
– Наверно он вспоминает в этот момент то, что уже не вернуть. Может молодость, …себя совсем юным и беззаботным, …наверно любимую девушку,… а может и не одну…
– Да это уж точно у него была не одна синьорина, к которой он относился с особой нежностью.
– Какой он, однако!
– Жизнь артиста… музыканта,… когда всегда на виду,… тут трудно порой удержаться, устоять перед соблазном.
– Не знаю,…не знаю…за своей хозяйкой я не замечала такой ветрености…у ней такой хороший муж и так любит ее…прямо боготворит. … Ну правда был один случай не скрою… хотя распространяться бы мне об этом не хотелось.…они почти десять лет скрывали свои отношения и боялись признаться даже самим себе.. а потом… а потом все произошло.
– Вот видите!
– Это ровным счетом ничего не значит … и не дает повода думать о ней плохо… совершенно случайная встреча, которую никто не планировал. Вы, конечно, слышали про музыкальный фестиваль Open Nights, проходящий в июле на улицах города Ордино, в Андоре. Кстати там также проводится ежегодный джазовый фестиваль, в Эскальдес-Энгордани. Вы не были там?
– В Пиренеях не доводилось бывать.
– Чудесные места. Мы ехали через Канильо. Скалы со снежными верхушками, возвышающийся над всеми пик Кома Педроса. Нас поселили в Hotel Coma у подножия горы Касаманья. Черная ломаная крыша его всегда блестела в первых утренних лучах, когда моя госпожа выходила на красный балкон, подышать необыкновенно чистым звенящим воздухом. Обходительные швейцары с отороченными желтым кантом одеяниях, замечательные и дружелюбные метрдотели в строгих костюмах , легкое золотистое вино, тяжелые лиловые шторы, атласное постельное белье и он. Я не буду называть его имя. Был маленький шок от встречи. Они были похожи на напроказничавших детей. Их неумолимо тянуло друг к другу. Он признался ей не сразу,…нет, он до конца не был уверен, что поступает правильно,… но впрочем, это было совершенно лишнее,… она давно обо всем знала. А когда он сказал ей об этом, а она ему…. они не смогли сдержаться. ………. Пик Кома Педроса… наверно тогда стал чуть ниже, а Касаманья вообще перевернулась, встав на вершину. Это я так шучу. Грустно шучу. После этого они решили больше не встречаться. Забыть все и не встречаться и не искать встреч даже случайных, мимолетных. Когда он ушел, она долго плакала.
– Почему она плакала?
– Эти люди… как можно понять их. Они плачут даже когда им очень хорошо и испытывают то, что не испытывали прежде никогда.
– Ты так считаешь?
– Чувствую. Одной даже очень горячей любви от мужчины, ее мужа, наверно было не достаточно. Нужно ответное не менее яркое чувство. И оно было,… было именно в тот раз. Может она и плакала именно по этому, что не может позволить это себе всегда, ну или хотя бы довольно часто.