Зачем?
Шрифт:
Мар Марыч перестал раскачивать шезлонг и глубоко задумался. И выдал:
– Она дама чувственная, но без темперамента. Её вполне устроил бы секс в гинекологическом кресле, лишь бы самой не двигаться. А я всё время вынуждал её шевелиться. Моя комплекция, сами видите, к простым решениям не располагает. И когда она всё-таки начинала вертеться, я её иногда в награду драл разными приспособлениями. У меня их - туча, отменная коллекция.
– Извините, я не знаток подобных вещей, но одно я понял: у вас с ней очень тяжёлые отношения. Вы её, как бы помягче, изуродовали. И морально, и физически.
– Она от рождения урод и моральный,
Иван Иванович, чрезвычайно утомлённый темой разговора, тактично промолчал, но собеседника уже понесло.
– Она там знаете что делала?
– Мар Марыч закатил глаза.
– Заснёт, бывало, под клиентом, потом проснётся внезапно и чрезвычайно удивляется: в чём дело? что за безобразие? Клиент сердится, она окончательно просыпается, извиняется и начинает сталкивать его с себя, поливая какой-то пенкой из бутылки, которую она держала под кроватью. Мужик сначала думает, что это прикол такой, суперновости мирового секса, а потом принюхается - и бежать! Его в дверях охрана - цап! Он пытается жаловаться, а они с каменными лицами ждут, когда он платить начнёт. Он две-три цены даёт - лишь бы выпустили. Словом, из-за таких вот сюжетов её там кое-как держали, прибыль-то какая! А потом молва всё-таки стала просачиваться в клиентские круги. Мадам с ней и так и сяк беседовала, даже книжки подсовывала учебные, и всё не впрок. Словом, мне её отдали почти бесплатно.
– Да зачем же она вам понадобилась?
– с сочувствием спросил Ужов.
– А забавно было. Очень уж редкая зверюшка. Злобная, глуповатая, жадная, хищная, ленивая, но - красавица! И эта её фарфоровая кожа, и бесконечные ноги, и артистические пальчики... Она вся как хрустальная струна! Главное - не трогать и тем более не играть на ней.
Иван Иванович покачал головой. Его уже тошнило от барабанной откровенности хозяина. Однако: сам предложил тонкий психологический ход, сам и терпи его тонкость.
Выбрался Васька, запрыгал на одной ноге. Мар Марыч почему-то не решился продолжать скользкие рассуждения при мальчике. А тут и дворецкий сообщил, что обед подан. В тяжком молчании все двинулись в дом.
Когда Петрович убежал, Мария ушла, а Галина с Николаем остались наедине, в дверь их комнаты кто-то тихо постучал. Супруги переглянулись, Галина прыгнула под одеяло, укрыв ноги, Николай открыл дверь и увидел старушку соседку. Маленькая, кругленькая, седенькая, свеженькая, с половником в руке, она выглядела уютненько и миленько. Лет на сто.
– Вы не прописаны?
– задала она антикварный вопрос.
Неслыханно удивившийся Николай не нашёлся что ответить. Многочисленные жильцы этой квартиры никогда раньше ни с какими вопросами не обращались ни к нему, ни к его жене. Супруги чувствовали себя здесь практически невидимками и очень ценили это чувство.
– У вас кот или кошка?
– задала старушка следующий вопрос, очевидно, животрепещущий.
– Да, - вымолвил Николай.
– Пойдёте за молочком, возьмите и мне. Я тут через дверь от вас, слева. Татьяна Алексеевна.
– Да, - повторил Николай.
– Спасибо, - удовлетворённо кивнула Татьяна Алексеевна и засеменила к своей двери.
– Галя, у нас впервые побывали гости. Делегация от коллектива соседей. Что бы это значило?
Галина, бережно выпростав из-под одеяла укушенную крысом ногу,
разглядывала точки в районе ахилла, через которые в неё вошла неизлечимая болезнь. С трудом оторвавшись от созерцания, она лучезарно улыбнулась мужу и сказала:– А нам - всё равно!
– Галь, что ты чувствуешь?
– Николай сел рядом с женой и осторожно потрогал её ногу.
– Счастье, Коля. Счастье.
– Тебе не больно?
– Нет, приятно.
– Ты чего-нибудь хочешь?
– Да. Жить.
– Галь, а как же я?
– Коль, а как же ты?
– Ты согласна жить со мной вечно?
– Я же люблю тебя.
– Тогда мне тоже надо заболеть?
– Конечно. И чем скорее, тем лучше. Иди ко мне...
Муж возлёг с женой. У обоих люто кружилась голова, будто на мёртвой петле без подготовки...
Через полчаса они приостановились, подремали чуть-чуть - и опять началось!..
Никогда раньше, обнимая жену, Николай не чувствовал такого вдохновения, нежности, оправданности каждого движения! Прежде вся эта работа казалась ему смешноватой, второстепенной и даже глупой. Однажды они в гостях у случайных знакомых нарвались на журнал с порнофото, так оба хохотали чуть не до слёз. Действительно, очень смешно, когда взрослые люди с неофитским удивлением от страницы к странице упорно разглядывают всего-навсего одну часть человеческого тела!
Но сейчас, когда у любовного акта появился страшный до дрожи смысл - вместе завоевать вечность!
– энергия взаимного желания перехлестнула через все преграды. Волны высшего экстаза накатывали на обоих так, как вообще никогда раньше. Каждая клеточка была из драгоценного янтаря, переполненного солнцем и вечностью! Всё сияло! Они ощутили слияние чуть ли не костным мозгом и стали почти сиамскими близнецами.
Когда им удалось остановиться, Николай упал с кровати на пол и захохотал, как в кино.
– А мне не больно падать!
– отсмеявшись, сказал он Галине.
– Я счастлива!
– повторяла она.
– Мы с тобой всегда будем вместе!.. Мы будем только с тобой! Всю жизнь...
– Вечно, - вторил Николай.
– Вечно... Представляешь, у нас может быть двадцать, сорок, хоть сто человек детей, а ты никогда не состаришься и не умрёшь, и для тебя роды будут такими же привычными, как дыхание...
– Коля, это что-то невероятное! То, что я сейчас чувствую, это такая любовь, такая нега, столько близости к тебе... Только вечная и бессмертная любовь может быть такой! Я чувствую! Мы с тобой объездим весь свет, всю Землю, у нас теперь будет время выучить наизусть каждый закоулочек планеты, представляешь, милый, милый, я так люблю Сибирь, Кавказ, а потом мы с тобой сможем полюбить, скажем, Гималаи, хоть Антарктиду, - и гулять там по горам, хоть по воде, хоть по снегу, нам не будет ни холодно, ни больно, даже если мы свалимся в какую-нибудь пропасть...
Николай подошёл к утреннему окну и посмотрел на Храм Христа Спасителя. Помолчал торжественно. А потом выкинул такую штуку.
– У нас с тобой, - доверительно сказал он Храму, - теперь есть кое-что общее.
Он открыл окно, влез на подоконник, повернулся к Галине, безмятежно наблюдавшей с кровати за его телодвижениями, помахал ей рукой, а она ему, - и выпрыгнул в рассветную Москву.
Раздался звук-хруст-всхлип. Галина не поняла. Встала, выглянула в окно.
На асфальте лежала красная бесформенная куча мяса с костями, которая ещё минуту назад была её мужем.