Задание Империи

Во-вторых, надо было выяснить, в чем здесь несправедливость и как с ней бороться. И с этим дело обстояло пока довольно сложно. Насколько он понял, в конце двадцатых был передел в среде местной буржуазии, и она, буржуазия, попирала всякую справедливость, а фашисты смогли на этом сыграть и выглядеть как раз этими самыми борцами с несправедливостью. Причем белые, задавив красных, не только полностью расчистили фашистам дорогу, устранив соперника, но и дали возможность единовластно пользоваться социал-демократическими лозунгами.

Потом фашисты пришли к власти в результате экономического кризиса, именуемого здесь «Великий Голод». А это значит, что в них были заинтересованы как представители бизнеса разного калибра (ибо боялись революции и экспроприации), так и бедные слои населения (ибо не хотели помереть от голода). Экономика в России пока выправилась, а это значит, что и менять систему неизвестно на что здесь мало кто захочет. Опять же репрессии части населения, хотя бы за слушание подрывной пропаганды, здесь будут воспринимать как меньшее зло по сравнению с поголовными муками голода. А значит, считать справедливыми.

В-третьих, и жертв режима пока Виктору не встретилось. Не относить же плохую пайку к нарушению прав и свобод. С другой стороны, красная карточка с орлом, по меркам демократии следующего столетия, конечно, посягает на свободу информации, но, похоже, Катерину это как раз совершенно не колышет.

В итоге Виктор пришел к предварительному выводу, что он, скорее всего, попал сюда в неудачное время. Рассудив таким образом, он встал, повернул выключатель, положил на стол листы писчей бумаги и принялся сочинять рассказы для «Губернского голоса». После второго он почувствовал, что смертельно вымотался за этот день и не может больше записать ни фразы. «Ладно, за вечер тридцать советскими – это тоже ничего… все равно что на пивзаводе вагон соли разгрузить», – подумал он, разделся, погасил свет и лег спать.

Глава 8 «Здесь вам не тут»

Свежевымытое утро встретило Виктора пением петухов, солнечным зайчиком на стене и чистым осколком небесной синевы за оконными стеклами, мятыми, как будто их только что раскатывали скалкой. Такие стекла в своей реальности он встречал в старом корпусе БГТУ. Через раскрытую форточку проникали родившаяся после ночной грозы свежесть и неистребимый запах цветущего под окнами жасмина. «Вот почему им не надо было дезодорантов…» В общем, было такое ощущение, словно он где-то если не в загородном санатории, то на турбазе.

Виктор включил радио в розетку, предварительно удостоверившись, что это именно радиорозетка, а не сетевая (интересно, почему их сразу не сделали разными?). Репродуктор заорал утреннюю зарядку. Виктор хотел уже было уменьшить громкость, но вспомнил, что ручка в середине «тарелки» – это регулятор не громкости, а установки стальной пластины посредине между полюсами магнита. «Блин, у нас Линукс Убунту проще поставить, чем тут динамик… Обживусь – надо подумать, из чего регулятор громкости сделать».

После зарядки, пока Виктор одевался, репродуктор наигрывал кавер немецкого фокстрота «Когда я весел, я пою», который по окончании сменил оригинал нового немецкого же хита «Звезды сиянье». То, что при официальном славянофильстве (если считать взгляды штабс-ротмистра типичными) на радио чувствовалось столь явное засилье иностранщины, Виктору показалось несколько странным. То ли император (а кстати, он здесь император или как его там? Надо узнать) был германофилом, как и Николай 2.0 (в этой реальности тоже покойный? О нем что-то ничего не слышно), то ли пресловутая дружба со стратегическим инвестором, то ли прогерманское лобби на радио (почему бы и нет? непохоже, чтобы здесь всех отучили любить бабки), то ли еще что-то, о чем Виктор даже не догадывался. И еще: непонятно, почему при этом славянофильстве такое русофобство по части прессы. Почему здесь русский ученый не может сделать великое открытие даже в фантастическом очерке?

Стоп, а не связано ли это? Если и связано, то пока неясно как…

Кати не было. На кухне на столе Виктор обнаружил записку: «Блины в кастрюле на плите, варенье в столике, кушайте, я для вас напекла».

«Ну будем считать, что я заработал это как специалист по железу…»

На улице после вчерашней грозы еще стояли лужи, и Виктора спасало только то, что деревянные тротуары были уложены на бревнышки, поднимавшие доски значительно выше уровня грязи, а мостовая была отделена от тротуаров канавой с лопухами, куда и шлепалась грязь из-под колес изредка проезжавших небольших угловатых автобусов, мест этак на пятнадцать, без указателей маршрута, но с надписью «Автокомпания Фартисова» и табличками «Стальзавод – Соборная пл.» и «Стальзавод – Вокзал». «Маршрутки», – подумал Виктор. Цокали пролетки, неторопливо ехали ломовые телеги, и время от времени фырчали грузовики. В основном это были ярко-зеленые полуторки, похожи на довоенные газовские из реальности-1, реже попадались опелевские – небольшие, красно-кирпичные, то ли на одну, то ли на полторы тонны, и новенькие темно-синие мощные трехтонки, которые из-за своей заводской свежести казались Виктору какими-то экспонатами для киносъемок.

Вообще он заметил, что если в 1958 году автомобили воспринимались как-то свежо, оригинально и даже почти не выходили из общего ряда восприятия машин двадцать первого столетия (тюнинг бы еще некоторым сделать – и были бы вообще клевые тачки), то здесь он постоянно чувствовал себя как в музее или историческом кино. Вроде «Блефа» с участием Челентано, только кепочки не хватало.

Еще в глаза бросалось обилие даже для не слишком оживленной улицы столбов и проводов – осветительных, телефонных и радио. Было уже часов девять, и народу навстречу попадалось немного – видимо, основной поток на смену уже прошел. Дети носились босиком по лужам – и здесь опасность быть обрызганным была гораздо выше, чем от машин.

На Губернской его неожидано поразили тележки мороженщиц и продавщиц газировки. Повеяло от них чем-то родным, из старых фильмов. А вот мальчишки-газетчики и девушки-папиросницы, наоборот, выглядели чрезвычайной экзотикой.

Тут же при переходе улицы ему дорогу пересек огромный желтый автобус – двухэтажный «Бюссинг», с выступающим далеко вперед, как морда крокодила, капотом мощного двигателя, высокими, в половину его роста, колесами и двойным задним мостом. Народу внутрь набилось довольно много, а спереди висела цифра «3», обозначавшая номер маршрута. В какую бы реальность ни попал Виктор, в Бежицу ходила «тройка»!

– «Губернский голос»! Купите свежие новости! Новые решения властей! На Дальнем Востоке разоблачена сеть японских агентов! Побег обер-полицмейстера Уссурийского края, ведутся розыски! Новый рекорд самолетов Хейнкеля! Знаменитая певица Элеонора Малковская обвенчалась со своим импресарио! Недостойное поведение звезды экрана Лизаветы Бурадо! В Вологодской области снова видели человека-паука! Гвоздь номера – фантастический рассказ про телефон будущего!

«Интересно, в редакции дадут авторский экземпляр? А впрочем, раз дали гонорар, можно не жмотничать. Заодно и про их систему почитаем».

Он подозвал мальчишку и дал ему мелочь.

– Спасибо, барин! Спешите брать свежие новости! Тираж ограничен!

На последней странице действительно был его рассказ, практически без сокращений, а также приделано интервью с автором, которого он не давал; интервью и было снабжено фоткой. Виктор понял, что его раскручивают. «Новый, но уже ставший известным своими произведениями…» «– В чем цель вашего таинственного визита в Бежицу? – Именно этому городу надлежит сыграть некую роль в мировой истории, о которой сейчас практически никто не догадывается…» Ладно, протестовать не будем. Посмотрим политику.