Задание

Рожь на поле стояла несжатая, поникшая от дождей. Они обогнули поле по

краю и снова углубились в лес. Потом лежали в кустах у лесной дороги. Она

была пуста. Выждали немного и перебежали через нее.

Матвей все время молчал, говорил только необходимое и становился все

мрачней. Лешка устал. Обут он был в кожаные ботинки, поношенные, но прочные.

В Ленинграде он в них ходил несколько дней -- и ничего, а тут носки стали

сбиваться и тереть. Пришлось переобуться.

И опять хотелось есть.

Лес пошел сырой, мелкий, попадались болотца, где приходилось прыгать с

кочки на кочку. Раньше-то шли по тропам или просекам, а тут идти стало

невмоготу. Лешка отставал, Сергуня дожидался его, а Матвей все чаще

скрывался из виду. Наконец выбрались на высокое сухое место, поросшее

соснами. Лешка как вылез наверх, так и упал на сухую хвою.

– - Отдохнем, -- сказал Матвею Сергуня.

– - Тут с километр -- шоссейка, -- сказал Матвей.

– - Переходить надо?

– - А то!

Лешка свернулся калачиком. Он был одет во взрослый пиджак, перешитый по

нему в плечах. Пиджак был подбит заячьими шкурками и грел здорово. Лешка

незаметно заснул. Проснулся оттого, что его тронули за плечо. Приподнялся,

но тут же рука Сергуни прижала его к земле.
– - Тсс...

Они лежали наверху гривы заросшего лесом холма. Впереди была низина с

кустарником и редкими осинами, и оттуда доносилось урчание мотора. Лешка

легко различал машины по звуку -- это был грузовик. Он не сразу понял,

почему так напряжен Сергуня и зачем Матвей ползет в сторону. Ну грузовик и

грузовик! Только когда мотор смолк и стали слышны голоса -- незнакомые,

никогда не слышанные голоса, -- он испугался. Немцы! Он помнил, как

разговаривал Сергуня с эсэсовцем, помнил кое-что из своих занятий немецким

– - перед самой войной к ним домой ходила учительница и учила Лешку немецкому

языку. Но этот язык был непохожим -- говорили коротко, с паузами,

перебрасывались отрывистыми фразами. Посмеивались... Застучал топор.

Затрещало падающее дерево. Опять стучал топор. Потом голоса стали гуще,

стукнул борт грузовика, и мотор снова заработал. Слышно было, как поехала

машина, как постукивали борта и хлестали по ним кусты. Потом ничего не стало

слышно. И тут Лешка подумал, что ведь нашей машины здесь быть не может.

Любая машина -- это значит немцы. И хотя не было холодно и лежать было

хорошо, стало неуютно и захотелось домой, в Ленинград. Пусть идет

артобстрел, пусть голод, но можно затопить печурку, и сидеть возле нее, и

слушать стук ходиков. И все звуки за окном: трамвай прогремел, машина

проехала, разговаривают во дворе, хлопнула дверь -- все звуки наши, не

вражеские.

Матвей повел их в обход того места, где немцы срубили дерево. Дорогу

перешли в сумерках. Перед этим долго лежали в кустах. Здесь и поели.

Проехали по дороге две телеги, на одной ехал старик, на другой -- женщина.

Потом промчались одиннадцать мотоциклов с колясками -- немцы были в

пилотках, без касок, ехали спокойно, по сторонам не глядели. Больше никого

они на дороге не увидели.

Лешка плохо помнил, как они добрались до стога на лесной поляне, как

забрались в него. Он уснул сразу.

12

Сергея беспокоил Матвей. С самого начала видно было его нежелание

выполнить приказ командира и вести их в Сотников бор. Однако он вел. Но чем

больше становилось расстояние между командиром и Матвеем, тем, конечно,

сомнительней делалась сила приказа. И Сергей внимательно следил за Матвеем.

Тот вывел их из леса на приречную луговину, опустился на траву и сказал,

мотнув головой:

– - Пришли.

Впереди темнел лесной остров, а за ним тянулся по горизонту сплошной

лес.

– - Сотников бор, что ли?
– - спросил Сергей.
– Ну.

Сергей представил себе карту этого места, он ее помнил до мельчайших

подробностей.

– - А Веригово в какой стороне?
– - спросил он. Матвей показал правильно.

– - А Кропшино, значит, туда?
– - Сергей для проверки показал совсем в

другую сторону.

– - Не. Во-он, от бора влево, и там трактом километров пять будет.

Все правильно, Матвей не обманывал. Перед ними был Сотников бор.

– - Ну, спасибо тебе, -- Сергей протянул Матвею руку, тот поглядел на

нее и вяло пожал.
– - Тебе далеко, до базы идти?

Матвей вдруг вскочил и взмахнул руками.

– - Три дня топать! Понял ты? Три дня! Да по открытому, да два моста!

Мосты я как перейду? По воздуху? С этим...

Он пнул ногой свою винтовку, отвернулся и шумно выдохнул воздух.

– - А ты чего в партизаны пошел?
– - резко сказал Сергей.
– - Руками

махать? Наше дело одно -- приказы выполнять. Или не так?

– - Да так! Что я, не понимаю? Но на мостах-то полицаи стоят, вот чего.

– - Лодку ищи. Ночью -- на бревне... Не мне тебя учить.

– - Ладно, -- Матвей опустил голову, -- чего плакать заране. Пойду.

Он закинул винтовку за спину, и Сергей тихо сказал:

– - Мы ведь тоже не в гости к бабушке.

Матвей вдруг засмеялся, посмотрел на Лешку и Сергея и покачал головой.

– - Да-а... Жили не тужили, а тут... В своих же лесах как волки шастаем.

Ну, бывайте. Ни пуха вам.

– - К черту! И тебе того же.

Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся в мелколесье.

До бора дошли засветло. Сергей сориентировался: от юго-восточной

оконечности бора, от того места, где тихая речушка делает изгиб, в полутора

километрах в направлении на северо-запад должна быть просека. Столб,