Загадать желание

– А чего звал тогда?

– Подарок тебе обещанный принес. Вот, держи, – и протянул ей на ладони низку бирюзовых бус.

Глаза дочери леса загорелись, но она, как могла, скрывала от нас свою радость. Подошла медленно, вальяжно, покачивая бедрами, поводя плечами, протянула белую ручку и сцапала бусы длинными тонкими пальчиками.

– Голууубенькие, – проговорила она, любуясь камнями. – А я зелененькие хотела.

– Разве? – шепотом спросила я.

Арис в ответ легонько качнул головой, призывая не обращать внимания и молчать. Осинка тем временем налюбовалась на подарок, потом подошла к Леону, протянула бусы ему:

– Помоги украшение надеть.

Мужчине от такого предложения было немного не по себе, но он принял бусики и, обвив их вокруг тонкой Осинкиной шеи, застегнул золотую застежку. Дочь леса игриво поглядела на него через плечо:

– Спасибо, – и наклонила голову, разглядывая, красиво ли смотрятся на ее бледной коже небесно-голубые камни.

– Хороши, – сказала она наконец. – Голууубенькие… мне идут. И крууупненькие. Куда лучше, чем у Березки!

Она еще покрасовалась перед нами, повертелась – и ушла в лес, напоследок пригласив Леона приходить почаще и звать непременно ее, а ни в коем случае не Липку и уж тем более не постылую соперницу Березку.

– А эта пусть не приходит! – фыркнула она на Алину. И наморщила аккуратненький носик: – Мне она не нравится.

– Это почему же я ей не понравилась? – немного обиженно спросила подруга, когда мы вышли на короткую тропу, намереваясь к вечеру дойти до Вершанска, если не дальше.

– Ревнивая она, – отозвался Арис.

– Это верно, – Леон обернулся. – Дочери леса красивых девушек не любят.

– Понятно, – Алина порозовела от нечаянного комплимента.

– Понятно, – эхом повторила я. И вздохнула тихонько: – На меня она так не фыркала…

Город обходили по околице, чтобы не уйти далеко от короткой тропы, найденной Леоном. День был не рабочий, люди к вечеру стягивались на посиделки да по гостям. Группка молодежи прошла мимо, оживленно переговариваясь. Что-то в их беседе заинтересовало Горыныча. Он приотстал, сказав, что догонит.

Минут через десять Арис подошел к Леону.

– В город каменную голову привезли.

Леон побледнел.

– Где?

– На центральной площади.

Вершанск был городом по нашим меркам маленьким, по тамошним – довольно большим. Воскресный день народ проводил в гуляниях, и в центре было людно. Вот только одно место на площади веселые компании обходили стороной. Там, на гранитном постаменте, стояла каменная голова с отломанными усами – видимо, они мешали установить это своеобразное украшение. Трещина от неровного скола на шее пересекала подбородок и тянулась к губам.

Лицо это не показалось мне знакомым, но мы все как-то сразу поняли, что это – не работа скульптора, а голова живого человека, когда-то обращенного в камень.

Группки любопытствующих изредка подходили к постаменту, рассматривали голову. Чтобы не привлекать внимания, Леон подошел вместе с другими. Мы видели, как он подобрал какой-то камушек и сунул в карман. Потом, следуя за теми же людьми, оказался у здания городского совета. Над крыльцом, под охраной сурового стража, был вывешен пергамент с княжеской печатью.

– Что там? – спросил Арис, когда Леон догнал нас на неширокой улочке.

– Указ князя. Если до конца месяца я не сдамся, моего отца ждет та же участь, что и… – он запнулся и не сразу смог договорить. – Тех, кто пришел со мной на Раславскую площадь, уже не спасти. Их головы отправили в крупные города княжества.

– Заманивают, – пробормотал Горыныч.

– Да, – Леон поднял взгляд к небу, прищурился. – Они не ждут, что я сдамся. И… ты правильно сказал, заманивают.

Костер не понадобился – родители дали нам в дорогу столько еды, что Арисова сумка распухла до невозможности. Сидели в темноте на маленькой полянке, вокруг которой уже привычно шелестел в траве ползучий караул.

Леон достал из кармана камушек, повертел его в пальцах, положил на землю. Вынул меч. И очень осторожно коснулся своей невзрачной находки лезвием.

Там, где был камень, теперь лежала неровно обрезанная прядь светлых волос.

Горыныч молча передал другу спичечный коробок. Волосы быстро сгорели, остался лишь запах.

– Я пойду в столицу, – тихо сказал Леон.

– Один? – уточнил Арис. – Уж не сдаваться ли?

– Нет. Я… – он вздохнул. – Не знаю, что я смогу сделать сам, но у отца были надежные люди и в столице. Купец Феодор как раз должен вернуться с южных земель.

– Неужели ты действительно собрался идти без нас? – встрепенулась Алина.

– Я не вправе подвергать вас опасности.

– Но тебе может понадобиться помощь! – возразила подруга. И повернулась к Горынычу: – Ты ведь его не оставишь, правда?

Арис помолчал немного, и подытожил:

– Вместе пойдем.

Спорить больше никто не стал.

* * *

Чем ближе к столице, тем меньше удавалось идти короткими тропами, и вскоре мужчины решили, что надо пересесть на лошадей. До обозначенного в княжеском указе срока оставалось чуть более недели, а именно – девять дней. Слишком мало, чтобы позволить себе медлительность.

Достать получилось только трех лошадок, мы с Алиной сидели вместе, и для меня езда верхом позади подруги превратила путешествие в мучительное и одновременно скучное времяпровождение. Но зато через три дня мы въехали в гостеприимно распахнутые ворота стольного града.

Дом купца Феодора стоял недалеко от центра, на широкой улице, обрамленной высокими резными заборами таких же немаленьких зажиточных домов. Каменный, с узорными ставнями, он и снаружи казался внушительным, а внутри был уютным и просторным. Широкая лестница от входа поднималась на второй этаж, по стенам висели шкуры, оружие. Лавки также были накрыты шкурами и покрывалами с длинными кистями. Строго, просто, богато… Сам Феодор – статный мужчина средних лет – вышел к нам сразу же, как только ему передали приветствие от Леона. Одет он был также просто, но дорого: сорочка с искусной отделкой подпоясана широким кушаком, штаны простого кроя заправлены в высокие кожаные сапоги с вышивкой по голенищу. Серые глаза внимательно смотрели из-под густых бровей.

Купец обнял Леона, как родного, Арису руку пожал. Велел слуге стол накрывать, чтобы гостей с дороги накормить-напоить, а тем временем повел нас наверх.

В широкой комнате стоял стол и массивные стулья, да лавки у стен, покрытые пестрыми ткаными дорожками. На стенах, как и внизу, шкуры и ковры – наверное, не столько для красоты, сколько для тепла.

– Присаживайтесь, – коротко предложил купец, и, придвинув стул, сам устроился во главе стола. Начал сразу и без обиняков: – За воеводой пришли?

Мы дружно кивнули, хотя ни мое, ни Алинкино мнение его не интересовало – Феодор смотрел только на мужчин.

– Гиблое это дело, – он прищурился, огладил темную бороду. – Охраняют его так, что и мышь незаметно не проскочит. И стража, и колдуны.

– Ты знаешь, где он? – удивился Леон.

– А то! – пробасил купец. – В городе о том каждая собака знает. Поставили воеводу на Судейской площади, в самом центре. Уже, почитай, недели две там стоит.

– Прямо на площади? А ты уверен, что это – он?