Загадать желание

– Не в этом дело, – возразил воевода. – Просто… не человек он больше.

Мы уставились на Леонова отца, а я подумала, что Арис, наверняка, не слишком далеко. Вдруг услышит?

– Я ведь знаю, что значит эта метка на запястье, – Алексей Леопольдович положил на колени меч в ножнах. – Помнишь, дядьки Якова жены племянника? Ивашку. Ивана Мельникова.

– Помню, – Леон нахмурился. – Говорили, его в лесу медведь задрал.

– То-то и оно, что «говорили», – усмехнулся воевода. – Была у него невеста. Ехала раз с отцом к тетке в гости, а на повозку грабители напали. Отца убили, а ее… ясное дело. Девка молодая, красивая… Потом так на дороге и оставили, сама до поселка дошла – босиком, в одной рубахе порванной. Родные боялись сперва, что умом тронется, а вышло хуже. Соседи да знакомые при каждом случае охать вокруг нее принимались, причитать, а их детишки подкарауливали ее на улице, обзывали теми словами, что от родителей услышали. Камнями забрасывали, словно ведьму. До Ивановой родни весть как дошла – тоже стали отговаривать сына от женитьбы. И не то чтобы девушку не жалко – позора боялись. Он-то от нее не отступился, но накануне того дня, как Иван за невестой приехал, она пошла на Пруток и утопилась.

Мы с Алиной сели теснее, прижавшись друг к дружке. Отчего-то вспомнилось, что на Прутке, по словам Горыныча, девушки постоянно топятся. Тоже, наверное, нехорошее место… А может, просто люди рядом живут злые, с которыми чем мучиться, так уж лучше и вправду камень на шею – и на дно, с водяным да русалками век вековать.

– Когда жених обо всем узнал – сам на Пруток отправился, – продолжал воевода. – Хозяина озера позвал, просил, чтобы позволили ему любимую к земной жизни вернуть. Тогда водяной ему условие поставил, что три ночи подряд будет Иван ходить на озеро, и если выйдет к нему любимая, если согласится вернуться с ним к людям – снова человеком станет. А если не выйдет или на уговоры не поддастся – тогда Иван сам к ней в озеро пойдет. И чтобы не нарушил жених уговора, водяной взял у него залог. Имя.

Алексей Леопольдович замолчал. Поглядел на небо – с востока на лес ползла густая серая туча.

– Мне об этом не рассказывали, – прошептал Леон.

Чем закончилась история – мы не спрашивали. Но воевода все-таки досказал:

– Она вышла на третью ночь, но вернуться не захотела.

Да, такие истории у костра ночью рассказывать… Я прищурилась, пытаясь углядеть за зеленью листвы силуэт Горыныча – не смогла. Рядом заерзала Алинка.

– А как вы узнали, что она все-таки вышла? – робко спросила она.

Воевода усмехнулся.

– Правильный вопрос ты задала… Кто знает, может, она и вовсе не вышла. Первые две ночи Ивашка ее на берегу ждал – не дождался, а после третьей – не вернулся. Вот и вся история, – Алексей Леопольдович меч отложил, устроился поудобней, прислонясь спиной к каменной глыбе. – На руке у него был знак похожий, только линии плавные, голубые такие, словно жилы сквозь кожу светятся.

Леон молча опустился на холодный гранит, и я поднялась с бревна, уступая ему место. На душе было неспокойно, да и Ариса нет и нет.

– Я пойду, погляжу, как он там…

– Лучше не надо, – посоветовал воевода. – Хочет побыть один – пусть…

Но мне все-таки казалось, что стоит поглядеть, как бы не случилось чего.

– Осторожней там, – предупредил Леон, прищурился – тоже, видно, пытался Горыныча высмотреть. – И далеко не ходи.

Под листьями оказалось намного темнее, чем на небольшом открытом пятачке возле грота. В тени что-то шевелилось – то птичка с ветки на ветку перелетит, то прошуршит ежик. А Горыныча не видно.

– Жень…

Я обернулась резко, отчего-то испугавшись. Арис сидел под деревом возле пышного куста, цветущего мелкими звездочками. Перед ним торчал воткнутый в землю обломок меча, невесть почему не оставленный там, на поляне. В глаза Горыныч не смотрел, попросил только:

– Назови меня по имени.

Я как-то сразу поняла, что он о настоящем имени говорит.

– Валентин.

Прозвучало неуверенно. Арис кивнул, а я опустилась на корточки рядом. Что делать – непонятно. Вижу, что плохо человеку, а слов подобрать не могу. Да и нужны ли слова?

Арис сунул руку за пазуху, вытащил что-то сине-серое, мне протянул:

– Держи.

Надо же, а я совсем забыла о подарке колдуньи! Кукла безмятежно улыбалась, и ей не было дела до того, что ее скромное платьице перепачкано чужой кровью.

– Видишь, пригодилась, – Арис положил ладонь на рукоять сломанного меча, словно чтобы опереться. Отложив куклу, перевернув ее для верности вниз лицом, я осторожно тронула его плечо.

– Тебе плохо?

Он покачал головой, прикрыл глаза. Лицо казалось серым, как плохая бумага.

– Может, ты все-таки ранен? Арис!

Никакой реакции. Только пальцы стиснули рукоять.

– Арис!

Ладонь Ариса соскользнула с рукояти, тонкие травинки потянулись к его запястью, пытаясь уцепиться. Горыныч покачнулся, положил голову мне на плечо.

– Валентин! – строго позвала я, не зная, смущаться или возмущаться, но… Для возмущения причин не было. Арис просто потерял сознание.

– Женя! – голос Алины приближался, – Женя, Арис, вы где?

– Тут мы! – негромко отозвалась я.

Подруга прошла мимо, обернулась.

– Ой! Я не помешала?..

Сидеть на корточках было неудобно, я устроилась на земле, положив голову Ариса к себе на колени. Казалось, мыслям не будет покоя после пережитого кошмара, но… думала я почему-то не о разбойниках, устроивших засаду и поплатившихся жизнями, не о рассказе воеводы, а о том, как странно – вот так разглядывать спящего Ариса, заново, до мелочей изучая казалось бы знакомое лицо, прислушиваясь к дыханию, ощущая тяжесть его головы на своих коленях, борясь с желанием потрогать темный от щетины подбородок, проверить – правда ли такой колючий, как кажется.

Листья шептались над головой… Осторожно, чтобы не разбудить, я коснулась коротко стриженных волос Горыныча и улыбнулась: приятно ведь, словно дикий зверь вдруг разрешил себя приласкать. Убирать руку не хотелось, но именно в это время подруга решила меня поискать.

– Спит? – шепотом спросила она.

Я неопределенно пожала плечами. Скажешь «да», получится, что Горыныч вот так у меня на коленях и заснул, а если «нет», тогда объяснять еще… Подруга присела напротив, сочувственно покачала головой и коснулась пальцами ссадины на подбородке Ариса. Фиолетовая отметина побледнела, царапины затянулись. Горыныч улыбнулся во сне, поднял руку, прижимая подружкину ладонь к своей щеке. Но улыбка быстро пропала, а рука опустилась.

– Я думала, он вообще улыбаться не умеет, – пробормотала Алина.

– Все умеют, наверное, – я повнимательней пригляделась к нашему спящему спутнику. Сейчас лицо его уже не казалось таким бледным: видно, пошел на пользу вынужденный отдых.

В небе сверкнуло, и над лесом прокатился низкий рокот приближающейся грозы. Ветер налетел, раскачивая верхушки деревьев, но здесь, внизу, было спокойно, и хотя по листьям изредка стучали капли, до земли они не долетали.

– Скоро дождь начнется, – Алинка поежилась. – Надо бы разбудить.