Загадай любовь

– Хотя бы тем, что был единственным, кто наконец вступился за Машу, – проворчала я, отводя взгляд.

Яна долго не отвечала. Я думала, она записывает что-то в тетрадь, но когда снова к ней повернулась, то встретилась с настороженными и удивленными глазами.

– А чего это ты Макеева выгораживаешь?

– Никого я не выгораживаю, – тут же смутилась я. – Говорю как есть. По факту.

Яна состроила обидную гримасу и наконец взялась за конспект. А я снова посмотрела в окно на сквер. Маша и Тимур уже брели прочь от сквера вдоль гигантских черных деревьев. Снег быстро засыпал их следы.

Глава шестая

Ситуация с Сабирзяновой, ко всеобщему изумлению и злорадству, решилась не в пользу Калистратова. За Макеева и Машу вступился Антон Владимирович. В школе поднялась шумиха – история быстро обросла слухами и домыслами и в итоге достигла каких-то космических масштабов. Привлекли всех: и родителей Сабирзяновой, и школьного психолога, и родительский комитет. Теперь каждый знал, какой Стас псих: столько лет изводил бедную Машу… Конечно, если бы не Золотко, Калистратову все снова сошло бы с рук. Как обычно, бабушка-директриса замяла скандал. Но теперь о выходках ее дорогого внучка знали не только в нашем классе, но и за его пределами.

Почувствовав поддержку географа, многие одноклассники подтвердили, что Стас систематически достает Машу и в тот злополучный день он тоже начать ее цеплять. Впервые директриса столкнулась с таким напором и возмущением остальных ребят, а сам Стас даже несколько дней прогуливал школу.

Однако Калистратов был вынужден все-таки посещать занятия и вернулся еще более озлобленным, чем раньше. Я была в числе многочисленных «свидетелей», давших показания, и чувствовала, что Стас готов на мне оторваться больше, чем на остальных. На переменах он смотрел на меня волком, обращался ко мне не иначе как «стукачка Зуева» и постоянно цеплял меня. Но я старалась игнорировать его косые взгляды и издевки. Я не Маша и на провокации не поддамся. А в случае чего и отпор дать смогу. Мне казалось, что Калистратов не представляет никакой опасности, только надоедает, как муха. Ничего, перебесится и отстанет. Он для меня никто. И его обидные слова ничего не значат.

Я гордилась Антоном Владимировичем. Все-таки он настоящий мужчина. Взрослый, мудрый и справедливый. Несмотря на то что Макеев делает его школьную жизнь несладкой, он все равно встал на его сторону и защитил его от несправедливости. Теперь я любила Золотко еще больше. А еще втайне надеялась, что Макеев примет все произошедшее с благодарностью и наконец перестанет срывать уроки географии. Но Тимур – импульсивный избалованный мальчишка. Он так и продолжал дерзить Антону Владимировичу и прогуливать его уроки, растеряв все заработанные очки симпатии, которые я великодушно присудила ему после того, как он спас Машу.

За эти несколько дней, стараясь отвлечься от школьного скандала, я подготовила список желающих отправиться с Золотком в Васильево. Мне самой уже не терпелось уехать. Еще никогда я так не ждала Нового года. Будто чувствовала, что в этом году Дедушка Мороз приготовил мне самый неожиданный, но очень приятный подарок. Возможно, главный в моей жизни.

Когда Антон Владимирович попросил после занятий зайти к нему в кабинет, я разволновалась. Все оставшиеся уроки места себе не находила в ожидании встречи. Все валилось из рук. Слушала учителей вполуха, не вела конспекты и даже схлопотала двояк по физике.

Я еле дождалась конца занятий и со звонком с последнего урока тут же полезла в рюкзак за зеркальцем.

– Как я выгляжу? – обеспокоенно поинтересовалась я у Яны, разглядывая свое взволнованное отражение. Так, тушь не размазалась, румяна на месте… Я взбила волосы, добавив им объема.

– Просто отлично, – отозвалась Яна, которая спешила домой. Я так и не поняла, куда она торопится, слишком уж невнятными были ее объяснения, но мне было и не до Казанцевой.

– Ладно, не буду тебя задерживать, – сказала я.

Когда я подходила к кабинету географии, дверь распахнулась, и из класса вышла директриса – Татьяна Николаевна. Лицо нахмуренное, губы поджаты… Когда я с ней негромко поздоровалась, она даже не обратила на меня внимания, так была занята своими мыслями. А я всерьез забеспокоилась, как бы ситуация с Сабирзяновой и Макеевым не обернулась против Золотка. Ведь Антон Владимирович сильно рисковал, обвинив Стаса. Хотя все учителя, зная, чей он внук, давно закрыли глаза на его выходки, а кто-то, в угоду Татьяне Николаевне, даже внаглую оценки ее внучку натягивал.

Только я подумала о Калистратове, как он, легок на помине, нарисовался на пороге кабинета географии. Тут уж я сначала замерла на месте, а затем инстинктивно попятилась к стеночке. Вид у Стаса был еще более озлобленный, чем у его бабушки. Конечно, он сразу меня заметил. В своей светлой рубашке и голубых джинсах я маячила посреди темного коридора как белое пятно. Чувствовала, что сейчас снова попаду под горячую руку, ведь именно меня Стас винил во всех своих бедах. Даже не Макеева, который опозорил его перед всем классом, едва не сбросив из окна вверх тормашками. Стас в два шага подскочил ко мне и вдруг схватил за руку. Ладонь его была неприятной на ощупь – мокрой и холодной, как у лягушки.

– Ты… – начал он рассерженно.

– Я! – отозвалась я, пытаясь высвободить руку. Страха перед Калистратовым не было. Скорее – раздражение. Да и что он может мне сделать посреди белого дня в школе? Тем более что положение у него шаткое. Еще раз оступится – и точно вылетит из школы. А моя мама может скандал закатить на весь город. Это не родители Сабирзяновой, которые на «очной ставке» показались мне такими же забитыми, как их дочь, а может, даже равнодушными… У моей мамы, как и у меня, обостренное чувство справедливости.

– Ты знаешь, что меня посреди учебного года могут перевести в другую школу? – зло продолжил Стас, буравя меня серыми сердитыми глазами. Его белесые ресницы нервно подергивались. В ту минуту Калистратов показался мне безумным. Вот до чего может довести злость человеческая.

– Это было бы чудесно, – сказала я. – Мы бы все очень обрадовались. А ты не рад? Оценки некому натягивать будет, да? Без бабушки-то… Вот жалость!

Стас так сильно сжал мою ладонь, что мне казалось, еще немного – и он сломает мне руку.

– Пусти! – громко воскликнула я.

Дверь кабинета географии снова приоткрылась, и из класса вышли Тимур и Маша. Видимо, директриса снова собирала всех, чтобы замять конфликт, но пострадавшие стороны были непреклонны. Макеев и Сабирзянова о чем-то переговаривались, но, увидев нас с Калистратовым, замолчали. Тимур так и замер у двери. Взгляд его задержался на Стасе.

Калистратов поспешно отпустил мою руку и снова зло посмотрел на меня. Его длинная белобрысая челка упала на глаза.