Загадай желание

– Черт! – ругнулась Анна, глядя в дверной глазок. С противоположной стороны массивной входной двери стоял красный сверх всякой меры и почему-то тяжело дышащий Заступин с огромным букетом белоснежных роз в руке.

Анна вздохнула и, покорившись неизбежному, открыла дверь.

– Привет! – еле выдавил из себя бордовый Заступин, по-настоящему задыхаясь.

Анна вдруг испугалась не на шутку. Не хватает еще, чтобы ее новый, первый за все эти годы ухажер получил какой-нибудь инфаркт прямо на их первом свидании. На ее пороге. Может быть, она проклята? У нее венец безбрачия? Может быть, ее потом станут называть «черной вдовой»?

– Ты как себя чувствуешь? Тебе плохо? – Анна подхватила Олега под руку, но он помотал головой.

– Дай-ка присяду, – прошептал он, делая несколько нетвердых шагов в прихожую, к пуфику зеленого цвета, на котором валялись детские одежки.

– Конечно, присядь! Что случилось?

– Да… у вас что-то лифты не работают. Я побежал по лестнице, видать… зря, – пояснил Олежек сквозь глубокие рваные вдохи. – Потерял… форму. Не могу… десять этажей пробежать. Пора… в спортзал.

– О, вот в чем дело! Тут лестницы длинные, потолки-то ведь высокие, – выдохнула с облегчением Анна, глядя на то, как багровое лицо Заступина вновь приобретает здоровый оттенок. Кровообращение нормализовалось, подруги так и не пришли, пироги остыли, а чай заварился.

– Прошу к столу! – радостно потерла ладони бабуля.

Теперь Заступин был – весь ее. Не успел он устроиться на стуле и протянуть руку к пирожку, как понеслось… Бабушка Ниндзя села напротив ни в чем не повинного гостя и принялась допрашивать его, что называется, с пристрастием. Анна пила чай молча, не зная, как вставить слово в этот поток шрапнели, летящей в ее несчастного кавалера. Олежек жалко улыбался и «ломался» под тяжестью вопросов Бабы Ниндзи о здоровье (чем болел в детстве, нет ли хронических заболеваний, с какого возраста начал ходить, читать, сколько раз может подтянуться). О карьере, доходах, количестве и возрасте детей, жилищной ситуации, обстоятельствах и причинах развода, его намерениях относительно Анны, ее детей, ее будущего, ее ситуации…

– Мам, не надо, а? Совсем преждевременно, разве нет?! – попыталась урезонить свекровь Анна, чувствуя себя идиоткой. Она еще не была уверена, что собирается всерьез встречаться с Олегом, а тут уж его успели обо всем спросить, все расписали на сто лет вперед, чуть ли не до самых правнуков.

– Ничего! Зато будет хоть какая-то ясность, – отрезала Полина Дмитриевна. – В конце концов, у тебя сложная жизненная ситуация. И тот, кто не отнесется к этому со всей серьезностью…

– В общем, Олег, я пойму, если ты немедленно встанешь и убежишь без оглядки! – усмехнулась Анна, пытаясь превратить все в шутку.

– Ну уж нет, – улыбнулся Олег. – У вас тут слишком вкусные пироги. Ради таких пирогов я готов ответить еще хоть на восемьдесят вопросов.

«Да? Смелый, значит?» – не спросила, но явно подумала Бабушка Ниндзя, глядя на «крепкого орешка» с неодобрением. Впрочем, его ответы несколько утешили ее. Воспитанный, приличный мужчина, ведет себя уважительно. Может, это не так и плохо. В конце концов, детям нужен отец. Особенно мальчикам, чтобы было с кого брать пример.

– Странно, почему у нас в доме не работает лифт? – попыталась перевести тему Анна.

– У вас в подъезде не было света, – пояснил Олег. – Может, поэтому?

– Возможно, – согласилась Анна. – Надеюсь, там никто не застрял.

– Нет, не думаю. Я бы услышал, если бы кто-то застрял. Они бы стали звать на помощь и стучать, да? – успокоил Анну Заступин, и логика его была совершенно правильной.

Но он все же ошибался. Кое-кто все же застрял в одном из двух лифтов в Аннином доме, а конкретно в грузовом лифте. И этот кто-то сидел там уже второй час. Просто в тот момент, когда Заступин шел мимо седьмого этажа, на подступах к которому лифт и отключился, те, кто сидели там, уже никого не звали на помощь. Они были заняты совсем другим делом. Они целовались. Такие простые!

* * *

Можно ли целоваться со зла? Оказывается, можно! Целоваться можно по-дружески, можно по пьяни или на спор, из-за игры в бутылочку, не подумав, просто так и чтобы не объяснять человеку, что он совсем не нравится. Да, такое тоже однажды случилось в Женькиной жизни – она познакомилась с молодым человеком в метро. И хотя сто раз слышала, что ничего хорошего из таких знакомств не выходит – по определению – она все же не устояла. Женька с самой юности жила в режиме ожидания Большого Счастья, и МММ мерещился ей за каждым углом.

В общем, познакомилась. Повод был выбран самый банальный, парень спросил, сколько времени. Одет был, в общем, прилично, хотя и без огонька. Уже выходя с ним из метро, Женька жалела о том, что пошла с ним. Он тоже смотрел на нее какими-то скучными глазами и задавал банальные вопросы из серии «где работаешь» – «сколько получаешь». В общем, ужасный кадр, но зашли в кафе, посидели, обсудили проблемы в дорожной ситуации. Парень сообщил, что копит на машину, и долго рассказывал о том, какую выбрал марку, почему именно такую, а не какую-то там другую и что именно он в такой машине считает самым важным. В ходе этого мучительного рассказа Женькино сознание пару раз непроизвольно отключалось, но за годы ходьбы на неудачные свидания она отлично наловчилась кивать, улыбаться и поддакивать, совершенно не слушая собеседника. В отдельных случаях она даже умудрялась задавать вопросы по теме, так и не подключая сознания.

– А ты классная, – выдал ей в конце концов скупой рыцарь, великодушно позволив Жене оплатить половину счета. Он сказал, что это так по-современному и что он вообще не понимает, почему считается, что именно парень должен за все платить.

– Несправедливо, да? – согласилась Женька, следуя своей дурацкой потребности делать все, чтобы понравиться человеку, независимо от того, нравится ли он ей. Нравится – не нравится, а, как говорила Женькина мама, «тебе и без дурного характера непросто будет замуж выйти, бери хоть добротой и пониманием».

– Вот и я говорю! У моего знакомого девушка зарабатывает втрое больше, чем он. Но в кино он должен все оплачивать. А сейчас попкорн стоит столько же, сколько и бизнес-ланч! – поделился «наболевшим» парень.

Женька запоздало подумала, что сейчас даже не помнит его имени, тоже не отпечаталось в сознании, было стерто за ненадобностью. Однако ж в конце этого «бесподобного» вечера Женька стояла около входа в метро (провожать девушек до дому парень тоже считал пережитком) и целовалась с ним, уже зная на все сто, что никогда в жизни не повторится их встреча, сколько бы он ни звонил по ее неправильному номеру.

– Я позвоню! – пообещал он.

И Женька пообещала, что будет ждать, как соловей лета. Дома она долго смотрела на себя в зеркало и пыталась понять, отчего же она такая дура и не могла сказать «нет». Долго потом, после, она чувствовала себя еще более жалкой и ничтожной, чем обычно. Этот случай произошел года три назад, и она думала, что хуже этого уже ничего не будет – ну, нельзя проявить себя с еще более жалкой стороны. Теперь, когда случилась вся эта история с керамо-гранитной плиткой и увольнением, Женька официально передала пальму первенства этой истории. Она все еще продолжала врать всем, что уезжает в Питер – даже родителям она выдала ту же самую жалкую ложь, сама не понимая зачем.