Загадка башни

Несколько раз нам навстречу попались крупные отряды тяжелой конницы Эйденвальда. Они шли по следу налётчиков, проникших вглубь страны. Именно от них мы и узнали, что пожар войны охватил практически весь юг от Дрейка до Розенхофа. Но большая часть вражеских сил сосредоточилась вокруг золотого тракта или двинулась дальше. По этим местам они лишь прокатились опустошающей волной, не став задерживаться и ждать, когда тяжелая рыцарская конница перебьёт их.

Встречались и уцелевшие городки. Виндхол и Дернхоф. Их спасли стены и бдительная стража. Одни отряды налётчиков просто обошли селения стороной. Другие же — обломали о них зубы. Но и в них мы не смогли пополнить запасов. Из-за наплыва беженцев колодцы вычёрпывались до самого дна, а еды и местным уже отчаянно не хватало.

А один раз мы наткнулись на ферму с пристроенной к ней скотобойней. И того, что мы там увидели, боюсь никому из нас уже не забыть до конца жизни. Когда-то в просторном сарае, с крыши которого свисали крюки для сушки и свежевания туш животных, забивали скот. Но пришедшие сюда Алерайцы нашли строению совершенно иное применение.

Внутри стоял тяжелый терпкий смрад гниющих трупов. На цепях болтались изувеченные человеческие тела. У многих из них не хватало кистей рук и ступней. Некоторых женщин отрезали груди. Мужчин почти поголовно оскопили. Пропажа обнаружилась тут же. Все «лишние части» просто побросали в угол. Теперь они выглядели скорее, как гниющая и воняющая куча мяса, но в ней ещё угадывались очертания отрубленных конечностей.

Вот только к несчастью попавших под ножи бедолаг, им не дали умереть сразу или истечь кровью. Культи прижгли, а то, что осталось от их тел, развесили, подцепив за рёбра. Те, кого миновала смерть от болевого шока, ещё сутки, а то и двое, мучались, прежде чем отдать богам душу.

Когда мы вышли на свежий воздух, никто так и не сказал ни слова. Но даже барон, за всю свою долгую жизнь на юге повидавший немало дерьма, был мрачнее тучи. Айлин мутило. Она то и дело порывалась отойти в кусты и вывернуть свой желудок наизнанку. Посеревшее лицо Бернарда не выражало ничего, кроме злости и отвращения.

— Там было явно не всё, — заметил сержант, бросая мрачный взгляд в сторону сарая, некогда служившего скотобойней, — Интересно, куда делось остальное? Растащили дикие собаки?

— Сомневаюсь, — мрачно бросил барон, — Не припомню, чтобы собаки умели открывать засовы, пускай и наружные.

— Ну тогда, разве что они сами их съели, — Бернард невольно поморщился, представив себе эту сцену.

— Не исключаю, — всё так же мрачно ответил барон.

Но путешествие не могло продолжаться вечно. Очередным утром, затянутым дымчатой хмарью, мы увидели его. Величественный горный хребет, мрачной стеной протянувшийся от горизонта до горизонта. Его укрытые снегом вершины терялись в тяжелых свинцовых тучах.

Степь понемногу начинала сходить на нет. Бурые волны безбрежного травяного моря бились о скалы сухого, колючего кустарника, покрытого мелкими, жёлто-зелёными листочками. За полосой кустарника начинались деревья. Сначала такие же небольшие и скрюченные, как и сами кусты, затем всё прямее и выше. Вскоре над нашими головами зашелестели густые зелёные кроны. Тучи немного разогнал прохладный горный ветер, и сквозь листву пробились яркие лучи полуденного солнца. Расплескались солнечными зайчиками по густому моховому ковру. Над головами запел свою трель одинокий скворец. Где-то вдалеке послышалось журчание первого горного ручейка.

Мы надолго остановились возле него. Сначала пили сами и набирали бочки. Потом стали распрягать и подводить коней. Животные очень ослабли и отощали под конец нашего пути. Еды то у них было в достатке — трава степей пускай и не самое изысканное блюдо, но всё же кони её жевали. А вот воды на них уже не хватало. Ещё немного и у нас бы начался падёж скота. Но, горы показались как нельзя вовремя.

— Я снова почти люблю этот мир, — улыбнулась Айлин, запрыгивая на спину своей кобылы.

— Это ненадолго, — хмыкнул барон, тоже ехавший верхом, рядом с нашей телегой, — Полоса леса тут довольно узкая. Скоро начнутся топи. А это значит, духота, дурман, комары, а так же… — он выдержал эффектную паузу, — Топляки, болотники, мороки, блуждающие огни, лоймы, лозовики, бродницы, бианьши.

— Опять клятые духобабы, — тихо выругался под нос Брандон — командир зелёной десятки. Барон презрительно покосился на него, мол всякую чернь к разговору не приглашали, но комментировать не стал. Лишь мрачно ухмыльнулся и добавил:

— Этим путем перестали пользоваться не просто так. Он намного опаснее золотого тракта. По крайней мере, был опаснее до недавнего времени. Так что будьте начеку. Иначе эти проклятые болота поглотят нас так же, как и всех прочих, пытавшихся пройти этой дорогой.

Барон оказался прав. Уже к вечеру лес начал редеть. А по бокам от мощёного тракта меж корней деревьев начали попадаться тёмные заводи бочагов. Сначала мелких, а затем всё глубже, глубже и глубже. В тяжелом, пропитанном влагой воздухе зазвенели крыльями первые комары. Поначалу они приставали лишь к лошадям. Те недовольно фыркали, крутили головами и били по бокам длинными метёлками хвостов. Вскоре зачесались и люди. Мелкие пакостники распробовали вкус человеческой крови и начали докучать уже нам, облепляя лицо и норовя забраться под накидки и гамбезоны.

Солнце кровавым маревом разливаясь по небосводу тонуло за тёмными кронами далекого леса. На мир стремительно наползала хмарь серых, промозглых сумерек. Хмарь, в которой начинали то тут, то там загораться крохотные зелёные огоньки. Суеверные солдаты поговаривали, что так обозначают себя души людей, давным-давно утонувшие в бездонных маслянисто-чёрных бочагах, обступавших тонкую нитку тракта с двух сторон. Вернон и Родрик успокаивали всех, что это всего-лишь болотный газ, периодически вырывающийся на поверхность. Но их уговоры мало на кого действовали.

Людям было не по себе. Лошади тоже волновались, фыркали и крутили мордами. Все ощущали присутствие чего-то. Или кого-то. И этот кто-то безмолвно взирал на нас зелёными огоньками бескрайних топей, затянутых густым, белесым туманом. Туманом, в котором то тут, то там возникали тёмные очертания безликих фигур. Провожали нас пустыми, мёртвыми взглядами и бесшумно растворялись в молочно-белой мгле.

— Брр, — поёжилась Айлин, — Днём то тут ещё ничего, а вот ближе к ночи становится совсем как-то муторно.

— Тоже чувствуете, — в голосе барона послышались напряженные нотки, — Это хорошо. А то я уж было подумал, что мне дурман на голову давит.

— Надо бы разбить лагерь, — кивнул я, бросив короткий взгляд вниз по насыпи. Туда, где над тёмной поверхностью очага только что зажегся очередной призрачный огонёк, — Думается мне, ночью по этим топям идти небезопасно.

— Твоя правда, — согласился Байран, — Только нужно найти подходящее место.

Долго искать его не пришлось. Вскоре из тумана показались развалины какого-то старого хутора, располагавшегося на обочине тракта. Крыша его давно сгнила и провалилась. Насыпь под одной из стен размыло и она рухнула в болото, оставив наверху лишь вывороченный кирпичный остов. Три другие тоже, выкрошились, вымылись дождями и теперь смотрели кривыми пеньками гнилых, почерневших зубов в усеянное звёздами небо.