Загадка Фестского диска и змеепоклонники

Этот храм вырубил в камне человек, полностью сознававший его назначение, думал я. Ничто здесь не отвлекает внимания, направляя его — сосредоточенное и возвышенное — на важные символы. В полумраке и тишине я снова, который уже раз, ощутил на рассеянную веками мощь, исходящую от всего окружающего. Я глядел на этих Орлов и Ягуара. Между ними разыгрывалась драма жизни. Орел — Солнце давало жизни начало. Оно изливало свою энергию с неба на Змея-с-Перьями — зародыш всего живого, который несметные свои скрученные шнуры и полосчатые ленты облекал в плоть растений, животных, людей в лице Ягуара. Орел и Ягуар. Солнце космоса и организмы Земли. Две ипостаси энергии жизни, одна — изначальная, другая энергия, организованная в высшие формы материи. Два борющихся хищника. И два в определенном смысле противоположных состояния. Солнце, пышущее внутренней энергией, все время возбужденное, раскаленное, атакующее ливнями пламени. И материя тела, жаждущая покоя, движущаяся в сторону распада, существующая в своем состоянии только благодаря побуждению, питанию, разогреву — нападению Орла с его солнечными стрелами на Ягуара.

И вот, по верованиям ацтеков и других, предшествовавших им народов, Орел, побуждая Ягуара к жизни, отдавал ему свою энергию и исчерпывал тем свою великую силу. Он нуждался тогда в восполнении вещества, отданного на зарождение и развитие сонмищ тел. Без этого постоянного кружения материи, учили жрецы, Орел погибнет, а с ним — все живое. Поэтому жизнь, энергию жизни, отнятую у принесенных в жертву животных и людей, возвращали Орлу — Солнцу, сжигая в храмах жертвенные кровь и сердца.

Однако единожды обретшие жизнь существа защищались, не хотели умирать. Тела, возникнув, хотели сохранить себя навсегда. Ягуар яростно защищал свое существование, в неисчислимых воплощениях. Орлу приходилось вырывать у него свои жертвы.

Мне вспомнился рисунок на 69-й странице кодекса Нутталь, выразительно изображающий эту борьбу. Ягуар защищает гору — организм, возникший из записанной на полосчатой ленте информации.

Я посмотрел на вход в храм — на две змеиные пасти. Нет, не случайно поместили их там, на границе святилища, вроде бы при нем и, однако, уже выставленными наружу. Они были важны, но не настолько, чтобы попасть внутрь храма наравне с Орлом и Ягуаром. Я понимаю, почему для жизни они были творением необходимым, но не главным. Жизнь есть превращение материи Орла в тело Ягуара. Змей же — бивалентная хромосома — изображал лишь механизм этого органического превращения.

Выйдя из храма, я стал подниматься вверх, чтобы охватить взглядом всю панораму. Выше стен ущелья склоны становились пологими и превращались в высокие курганы, поросшие травой, и их вершины сливались с облаками. На склонах таились невидимые из-за расстояния или укрытые под дерном и проглядывающие лишь местами остатки других строений и малых святилищ ацтеков.

Я наклонился над попавшимися мне на пути нагромождением камней, надеясь обнаружить что-нибудь достойное внимания: обломок скульптуры или плиты с иероглифом — но увидел только змею. Она, извиваясь, проползла в траве и не спеша скрылась под большим камнем. Я вдруг понял символический смысл этого безногого тела «зверя из сосуда бога», с раздвоенным, как самокопирующаяся лента, языком. Это пресмыкающееся существо, всем своим естеством прикованное к земле, однажды «приоделось» в перья, чтобы показать всем — жизнью его наделил Орел. В природе это происходит не мистическим, сверхъестественным, а сугубо материальным путем: в результате физико-химического процесса. Солнце источает свои фотоны, благодаря чему некая змейка в прахе земном начинает играть важную роль ленты будущего зародыша в драгоценной живой воде.

Мне — не имеет значения, справедливо это или нет — уже не хотелось по ассоциации считать эти перья петлями хромосом. Своим символическим языком они говорили, в общем, о том же.

Во всем своде символики этого верования только такая роль могла выпасть на долю змеи.

Я уже поднялся высоко. Клубы тумана проплывали рядом, смазывая картину потока на дне каньона, каменных стен, маленьких деревьев внизу. Земля расплывалась, смешивалась с водяным паром, разорванным на громадные клочья, и, казалось, уже плыла, с куском руин, контуром прямоугольного храма…

ПУТЬ

Даже при беглом просмотре кодексов в глаза бросаются маленькие изображения, напоминающие следы босых ног, словно прошедших по странице. Их можно отыскать и на храмовых стенах. Комментаторы дали им название их «путь» — отли.Например, Лоретта Сежурне так писала об этом:

«Иконография и ритуалы несомненно указывают на то, что след ноги выдает невидимое присутствие божества. В кодексах, где эти следы появляются на теле некоторых персонажей и на иероглифах, они имеют значение, которое выходит за рамки элементарного объяснения, что они якобы могут означать движение в его физическом смысле — например, перемещение кочевых племен».

Исследовательница связывала следы с личностью Тесюсатлипоки — Господина Того, что Близко, и Того, что Рядом — бога ночи, того, который ходит во тьме, знает все, видит все, а сам невидим и неощутим для людей. Однако что в этих словах показалось мне заслуживающим особого внимания, так это указание на связь «следов» с процессами природы. И тут мне в голову пришла мысль использовать для объяснения миштекского отликитайское понятие «дао». Эта великая концепция древних китайских философов означает «путь» как «процесс вселенной», или иначе — космическая закономерность. Дао — последняя, не поддающаяся описанию реальность, космический процесс, который охватывает все сущее, характеризуется непрестанным взаимопревращением и взаимопорождением, согласно постоянным образцам, циклично возвращающимися, как, например, времена года.

Таким образом, даосизм занимался прежде всего наблюдениями природы и выявлением путей ее развития. Даосисты считали, что человек достигает счастья, если следует естественному движению жизни путем спонтанных действий, исходящих из интуитивных знаний. По словам одного китайского философа второго столетия до нашей эры, приведенным Ф. Капрой, «тот, кто соглашается» с направлением дао, следуя за естественными процессами неба и земли, убеждается, что легко может царить над миром».

Главное в дао — борьба противоположностей, постоянное движение и изменение.

В Теотиуакане была обнаружена композиция, в основе которой символ драгоценного камня, то есть клетки. От него в двух направлениях идут следы ног, оставленные невидимым богом. В самом центре рука обозначает создаваемое божеством множество телесных форм, возникающих из клеток. Не подлежало сомнению, особенно в свете того, что я себе уже объяснил относительно этих и других биологических символов, что вот так скомпонованное целое относится именно к природному процессу.

Внешне по-иному, а по смыслу о том же, говорит рисунок из кодекса Фезхервари-Майера. Тело змея превращается в человеческую руку. Внутреннее сходство этого изображения с рисунком на странице 3б-й кодекса Нутталь, где тело человека переходит в тело змеи, прямо удивительно. Речь ведь идет об одном и том же акте: преобразовании информационной ленты в тело. Ну а оттиск ноги — знак того, что это превращение есть процесс природы, ее «путь».

Если эти и многие другие в этом роде изображения оставляли некоторые сомнения относительно сходства индейского и китайского понимания «к пути», то отметало их монументальное изображение такой же символики в кодексе Виндобоненси, связывающее космос с Землей, с жизнью на ней.

Вверху справа вздымается Солнце со своим богом — Тонатиу — внутри. Как было принято, излучающий энергию диск нашей звезды объединен с впаянным в него кругом драгоценного камня: ведь от нее нисходит животворная сила.

Силу эту зримо выражает нисходящая к Земле колонна, красная, как кровь и пламя. Ее образуют две, как в символе генов, полосы: широкая посередине и две узкие по ее бокам. Колонну обрамляют еще две полосы — из верениц двойных, как бивалентные хромосомы, палочек и кружков, означающих, по-видимому, два потока клеток.