Загадка Пьеро. Пьеро делла Франческа

2

Мы видели, что трудность истолкования проистекает из невозможности полностью включить произведение в уже существующую иконографическую цепочку (в нашем случае серию, обозначенную как «крещение Христа»). Аномалия может быть минимальной (жест двух ангелов), однако в ряде случаев она способна видоизменить все произведение и породить самые настоящие иконографические пазлы, подобные знаменитой и загадочной «Грозе» Джорджоне. Обсуждая различные трактовки этой картины, Сеттис сформулировал два правила: а) все частички пазла должны встать на свое место; б) частички должны сойтись в непротиворечивый рисунок 44 . Я бы добавил третье правило: в) при равных условиях интерпретацию, подразумевающую наименьшую гипотетичность, следует в целом счесть наиболее вероятной (впрочем, истина, не надо забывать об этом, порой неправдоподобна).

44

См.: Settis S. La «Tempesta». P. 73.

В свете этих критериев – полноты, непротиворечивости, экономии – превосходство версии Теннер очевидно. Баттисти вводит гипотезы, порождающие другие гипотезы, такие, например, как утверждение, что три ангела отсылают к трем Грациям, символизирующим, в свою очередь, христианскую щедрость. Стремясь увязать эти гипотезы между собой, он вынужден предположить, будто существует последовательность разрозненных, связанных случайными ассоциациями текстов, число которых можно множить до бесконечности 45 . Наконец, ему удается привязать к своей интерпретации, сосредоточенной на ростовщичестве, такой очевидно гетерогенный элемент, как восточные священники на заднем плане, всего лишь постулировав, причем совершенно произвольно, сосуществование большего числа смысловых уровней в картине 46 . Напротив, в толковании Теннер многочисленные и идентифицированные прежде иконографические элементы, как кажется, гармонично выстраиваются вокруг сюжета о Троице, который обсуждался на Флорентийском соборе. И тем не менее и в этом случае не исключено, что, возможно, речь идет о непротиворечивости, невольно введенной самим интерпретатором 47 . В первую очередь потому, что обнаружение частичек пазла, то есть релевантных с иконографической точки зрения элементов, – это не сама собой разумеющаяся вещь. Об этом свидетельствует и тот факт, что ни один исследователь прежде де Тольная подробно не останавливался на жесте двух ангелов. Отсюда риск выбора незначимых для иконографии элементов и построения с их помощью интерпретации, пусть и логичной, но чрезвычайно далекой от намерений самого художника. Во-вторых, всякий иконографический элемент поливалентен и, следовательно, способен порождать серии далеких друг от друга значений. Сопоставление трех ангелов «Крещения» с медалью Никколо Фьорентино, предложенное де Тольнаем, могло быть продолжено как тезисом о трех ангелах – трех Грациях (Баттисти), так и утверждением о трех ангелах – согласии (Теннер). Кто-то возразит, что эта альтернатива могла возникнуть на законных основаниях лишь на заре исследования: в его процессе появление или отсутствие внутренних подтверждений должно было непременно укрепить или разрушить первоначальную гипотезу. Однако существует и риск обнаружить мнимые доказательства собственных догадок, более или менее невольно полагаясь на поливалентность или пластичность образов. Как же понять, что на некоей картине изображено с помощью, допустим, агнца – Христос, кротость или просто-напросто сам агнец? В каждом конкретном случае решение диктуется контекстом, и без сомнения каждая интерпретация (литературного фрагмента, картины и т. д.) предполагает блуждания от детали к целому и обратно. Однако в ряде случаев легко оставить здравый герменевтический круг, оказавшись тем самым в порочном герменевтическом круге 48 . Отсюда возможность ввести в иконографическую расшифровку проверочные аргументы внешнего происхождения, такие как институт заказа, – расширить понятие контекста за счет контекста социального. Разумеется, не всегда расследование о заказчиках снабжает нас однозначными иконографическими указаниями. Однако в случаях частичной или полной иконографической аномалии, подобных тем, что нас ныне занимают, обнаружение заказчика как минимум позволит резко сократить число обсуждаемых иконографических гипотез. Если затем результаты обоих разысканий (вокруг иконографии и заказчиков) совпадут, вероятность ошибиться окажется практически ничтожной.

45

Цепочка начинается с Леона Баттиста Альберти – св. Фомы, далее ее продолжает Кальвези – фрагментами сочинений Григория Назианзина и Марсилио Фичино на основе связи (распознанной самим Кальвези) трех Граций с божественной Благодатью (Grazia). Таким образом, появляется «экономико-либеристская метафора Трех Граций как цепочки благодеяний, приносящих пользу тому, кто их совершает <…> Нуминозо-нумизматический Христос-Солнце или Христос-Золото становится образцом „щедрости“ или, уже косвенно, либерализма; логика капиталистической экономики от „интереса“ <…> до потребления <…> уже проступает здесь явственно и на удивление последовательно» (Calvesi M. Sistema degli equivalenti. P. 106 и далее, в частности: P. 108).

46

Полемику с тезисом о «соприсутствующих смысловых уровнях» см. в работе: Gombrich E. H. Symbolic Images. P. 15–20 (итал. перевод: P. 23–30).

47

Об этом см.: Ginzburg C., Prosperi A. Giochi di pazienza. Un seminario sul «Beneficio di Cristo». Torino, 1975. P. 84.

48

См.: Ginzburg C. Da A. Warburg a E. H. Gombrich, в особенности: P. 1054–1056 (в связи с одной исследовательской гипотезой Э. Винда).

3

Именно неразрешенная проблема заказчика служит недостающим элементом в реконструкции Теннер. Разгаданные ею тонкие богословские аллюзии заставляют думать, что едва ли кто-то из членов семейства Грациани мог заказать «Крещение». Недавнее исследование Э. Аньолетти о внешней истории картины ввело в дискуссию фактические данные и новые гипотезы.

Прежде было известно, что из большого алтаря приходской церкви Сан Джованни Баттиста в Сансеполькро «Крещение» в 1807 году (когда церковь закрыли) переместили в собор Сан Джованни Эванджелиста, а затем в 1859 году оно появилось на антикварном рынке. Теперь же Аньолетти удалось отнести самые ранние свидетельства о картине к более давнему времени, выдвинув при этом новую гипотезу о ее заказчике. «Крещение» было написано для алтаря братства Сан Джованни Баттиста, созданного в 1406 году монной Диозой ди Ромальдо ди Мадзарино ди Маццетти, вдовой Джованни ди Фиданца. Она устроила одну из капелл, расположенных «в аббатстве Борго возле большого портала справа, рядом с первой колонной справа, в честь св. Иоанна Крестителя», распорядившись, чтобы каждый день служили обедню за упокой ее души и души ее супруга. «Крещение» оставалось в аббатстве, которое тем временем получило статус кафедрального собора, до 1563 года, когда название алтаря оказалось «навечно» связано со св. Эгидием и Арканом. Что случилось тогда с картиной или, точнее, полиптихом, неизвестно. Аньолетти предполагает, что он был перенесен в приходскую церковь Сан Джованни Баттиста в 1583 году, когда по воле папского визитатора монсеньора Перуцци были побелены пришедшие в негодность стены с фресками. Уверенно можно сказать, что полиптих находился в церкви в 1629 году, поскольку в отчете о визите епископа в том же году упомянута «iconam depictam in tabula cum imagine S. Iohannis Baptistae et aliorum sanctorum cum ornamento ligneo deaurato» 49 . Это и есть самое старое свидетельство о местоположении творения Пьеро in loco, затем подтвержденное последующими отчетами (1639, 1649) и инвентарями 1673, 1760 и 1787 годов. В 1807 году, как уже было сказано, полиптих вернулся в собор Сан Джованни Эванджелиста, где, согласно версии событий, изложенной Аньолетти, он первоначально находился. Последняя гипотеза, кроме прочего, удостоверяется и отсутствием упоминания о полиптихе в списке имущества приходской церкви в момент ее закрытия 50 .

49

«Нарисованная на доске картина с изображением св. Иоанна Крестителя и других святых, с позолоченной рамой» (лат.). – Примеч. перев.

50

См.: Agnoletti E. La Madonna della Misericordia e il Battesimo di Cristo di Piero della Francesca. Sansepolcro, 1977. P. 33–40. Последние сведения были мне любезно сообщены самим доном Аньолетти в устном разговоре.

В этой цепочке, сложившейся частью из документов, частью из дополнительных гипотез, есть одно слабое звено – самое первое. Заказчиком «Крещения» никак не могло быть братство Сан Джованни Эванджелиста – по той простой причине, что братства с таким названием в Сансеполькро никогда не существовало. Единственное упоминание о нем мы находим в завещании той женщины, которая его учредила, – монны Диозы. Однако анализ подлинного документа, а не регеста XVI века, отысканного Аньолетти, не оставляет никаких сомнений. Завещание служило частью книги актов братства Сан Бартоломео – самого богатого и влиятельного в Сансеполькро – как братства «учрежденного» и потому служащего гарантом последней воли одного из его членов, автора завещания монны Диозы ди Ранальдо (а не Ромальдо) ди Мадзарино ди Маццетти. Десятого марта 1406 года она «основала братство и одарила капеллу в аббатстве Борго возле большого портала, посвященного св. Иоанну Крестителю, рядом с первой колонной, в честь св. Иоанна Крестителя, таковым имуществом: во-первых, участком обрабатываемой земли» и так далее (следует детальный список завещанного имущества). «Взамен», продолжает документ, «она хочет, дабы господин аббат Борго вечно служил бы в указанной капелле» и читал бы «обедню за упокой души завещательницы и сказанного господина Джованни, ее мужа, в поклонение Господу, достославной Деве Марии и св. Иоанну Крестителю». При служении мессы необходимо было пользоваться «серебряным кубком с позолотой» и «требником», дарованными Диозой в прошлом. Кроме того, завещанное имущество следовало пустить на оплату похорон Диозы, по договору, заключенному с Бартоло Мео, настоятелем аббатства Борго. В случае невыполнения условий имущество следовало отнять у «означенного монастыря и аббатства» и отдать «названному братству» Сан Бартоломео 51 .

51

ACS. S. XXXII. № 182. C. 33r-v (№ 182 – это и есть завещание). Содержание завещания в сокращенной форме повторяется на л. 129v, а также на отдельном листе, вставленном в: S. XXXII. № 179. 1 ноября 1411 г. к документам был добавлен ряд дополнений, которые не затрагивали вопроса об имуществе, оставленном аббатству (см.: S. XXXII. № 179, непронумерованные бумаги). Общее описание материалов из архива братства Сан Бартоломео см.: Degli Azzi G. Sansepolcro // Gli archivi della storia d’Italia. Rocca San Casciano, 1915. S. II. Vol. IV. P. 139 и далее (на с. 148 указание на имущество, завещанное госпожой Диозой). О братстве см.: Ricci I. La fraternita di S. Bartolomeo. Sansepolcro, 1936 (на с. 22–23 опубликованы, с ошибками, два фрагмента из завещания Диозы); сейчас существует уже более подробное исследование: Banker Y. R. Death in the Community. Memorialization and Confraternities in an Italian Commune in the Middle Ages. Athens (Georgia), 1988.

Обладателем имущества, следовательно, назначалось камальдолийское аббатство (затем получившее статус кафедрального собора) Борго Сансеполькро. Завещание Диозы доказывает, что уже в 1406 году в аббатстве находился алтарь, названный в честь св. Иоанна Крестителя. Согласно тонкой реконструкции Аньолетти, для этого-то алтаря Пьеро и должен был написать «Крещение». Речь идет о гипотезе, которую можно окончательно подтвердить, лишь обнаружив до сих пор не найденный акт о заказе. Однако речь идет о догадке, обладающей очень высокой степенью вероятности. В тот момент, когда несуществующее братство Сан Джованни Баттиста исчезло, а на его месте, в функции заказчика, возникла камальдолийское аббатство, иконографическая интерпретация Теннер получила дополнительное документальное подтверждение. Так, в 1439 году в Камальдоли умер главный аббат ордена Амброджо Траверсари, великий гуманист, настойчиво боровшийся за дело примирения с греческой церковью. Он был одним из главных действующих лиц на только что закончившемся Ферраро-Флорентийском соборе (также являясь и вторым переводчиком, благодаря знанию греческого языка, который он выучил самостоятельно). Именно ему, кроме прочего, было доверено перевести на греческий декрет «Laetentur coeli» от 6 июля 1439 года, который положил официальный конец схизме 52 . В этом случае присутствие «Крещения» в аббатстве Сан Джованни – то есть картины, насыщенной аллюзиями на религиозное согласие, достигнутое на соборе, – более чем понятно. Иконография «Крещения» в глазах избранной публики, способной уловить ее смыслы, трансформировалась в дань уважения деятельности недавно умершего Траверсари и вместе с тем служила прославлением самого ордена.

52

О Траверсари см. прежде всего его эпистолярий, изданный в XVIII веке (Ambrosii Traversarii generalis Camaldulensium aliorumque ad ipsum, et ad alios de eodem Ambrosio latinae epistolae. 2 Vol. Florentiae, 1790; репринтное издание – Bologna, 1968). О достоинствах и недостатках этого издания см. фундаментальное исследование: Mercati G. Ultimi contributi alla storia degli umanisti. Vol. I. Traversariana. Citt`a del Vaticano, 1939, с обширным корпусом неизданных документов. Об участии Траверсари в работе собора см.: Gill J. Il concilio. P. 344 passim.

Однако зашифрованная здесь дань уважения к Траверсари также имела специфически городские подтексты. Аббатство Сан Джованни Эванджелиста, освященное в 1340 году, выступало символом религиозной и политической власти, которую с конца XII века камальдолийские монахи осуществляли в Борго (несмотря на его подчинение разным феодалам). Епископы Читта ди Кастелло многажды пытались вытеснить монахов, включив Борго Сансеполькро в собственную епархию, однако совершенно безуспешно. В финальной стадии этих столкновений, порой входивших в весьма ожесточенные фазы, Траверсари успел сыграть важную роль. Оказавшись во главе ордена, он сразу же отправился в несколько путешествий, подробно описанных в его сочинении «Hodoeporicon», постепенно навещая разные камальдолийские аббатства. Осенью 1432 года он остановился в Борго Сансеполькро, где аббат Пасказио рассказал ему о подробностях распри с епископом Читта ди Кастелло. Вернувшись из поездки, Траверсари написал Пасказио и сообщил ему, что он отправил в Рим Уголино, бывшего аббата Фаенцы, дабы он занимался тяжбой. Притязания епископа на монастырь, восклицал Траверсари, следовало без колебаний отмести; «древние привилегии» должны были остаться «нерушимыми». Через год Траверсари напрямую обратился к папе Евгению IV, чтобы вновь подтвердить права аббатов на Борго против каких бы то ни было внешних махинаций 53 .

53

Существует издание «Hodoeporicon», напечатанное в XVIII веке (Florentiae, s. d.) и вновь опубликованное в виде приложения к книге: Dini Traversari A. Ambrogio Traversari e i suoi tempi. Firenze, 1912; о визитах в Борго Сансеполькро (всего их было три) см.: Ibid. P. 46, 53, 125 и далее (приложения). Деятельность Траверсари на посту руководителя ордена тщательно изложена, на основе эпистолярия и сочинения «Hodoeporicon», в работе: Mittarelli G. B., Costadoni A. Annales Camaldulenses. VII. Venetiis, 1762. О вмешательствах Траверсари в распрю с епископом Читта ди Кастелло см.: Epistolae. XVII, 5; V, 13; I, 4; II, 3; II, 24. Беглое изложение фактов всего дела см.: Agnoletti E. Sansepolcro nel periodo degli abati (1012–1521). Sansepolcro, 1976.

После неудачной попытки вторжения, предпринятой епископом Читта ди Кастелло, изгнанным восставшими горожанами, Евгений IV передал Борго Сансеполькро Флоренции в счет уплаты расходов на собор (1441). Начало флорентийского владычества оказалось отмечено большим строительным бумом: как писал Николаю V камальдолийский монах, чье имя осталось неизвестным, были восстановлены стены, украшены церкви, отремонтированы жилища 54 . Возможно, к этому времени восходит и заказ «Крещения» Пьеро настоятелем камальдолийского аббатства Борго. Тогда им был Пасказио – персонаж, о котором, к сожалению, почти ничего не известно 55 . Иконография картины косвенно прославляла Траверсари: не только с помощью жеста согласия и тринитарной символики ангелов – за его решительный вклад в успех собора, но, возможно, и через образ Борго на заднем плане 56 – за то, что он защитил права камальдолийского аббатства в трудный момент его истории.

54

См.: Mittarelli G. B., Costadoni A. Annales Camaldulenses. P. 203: «Instauratus antemuralis terrae nostrae per gyrum omnino totus, et propugnacula circum reparata, et etiam denuo constructa; delubra Sanctorum intra muros miro ordine pulchrificata; arces, aedesque publicae roburatae, instauratae, novatae, constructae…» («Вся система внешних стен и оборонительных сооружений нашей земли была полностью восстановлена и даже частично построена заново; храмы святых внутри городских стен дивным образом украшены; крепости и общественные здания укреплялись, восстанавливались, обновлялись, строились…», лат.). – Примеч. перев.

55

Траверсари написал ему два письма – в 1431 и 1432 годах – о столкновениях аббатства с епископом Читта ди Кастелло: Epistolae. LXVIII, 5 и 6. «Pascasius Burgensis», сопроводивший двумя эпиграммами математические «Giuochi» Пьеро ди Никколо да Филикайя, к сожалению, оказался миноритом, а не камальдолийцем (см.: BNCF. Ms Magl. XI, 15, указано П. О. Кристеллером в книге: Kristeller P. O. Iter italicum. Leiden, London, 1965. Vol. I. P. 118). Участие камальдолийского аббата Джулиано Амедеи в создании полиптиха Мизерикордия, согласно гипотезе Сальми (Salmi M. Piero della Francesca e Giuliano Amedei // L’arte. Vol. XXIV (1942). P. 26–44), могло свидетельствовать о продолжительности связей Пьеро с камальдолийским орденом. Об Амедеи см. также: Ruysschaert J. Miniaturistes «romains» sous Pie II // Enea Silvio Piccolomini – papa Pio II. Atti di convegno / A cura di D. Maffei. Siena, 1968. P. 257 и далее. В ряде недавних и значимых исследований сообщается много новых сведений о раннем периоде ученичества Пьеро: Dabell F. Antonio d’Anghiari e gli inizi di Piero della Francesca // Paragone. № 417. 1984. P. 73–94; Banker J. R. Piero della Francesca as assistant to Antonio d’Anghiari in the 1430s: some unpublished documents // The Burlington Magazine. Vol. CXXXV (January 1993). P. 16–21; Id. Piero della Francesca’s S. Agostino altarpiece: some new documents // The Burlington Magazine. Vol. CXXIX (October 1987). P. 645–651, особенно см.: P. 649 (о времени пребывания Пьеро во Флоренции).

56

Об идентификации скалы на заднем плане с Борго Сансеполькро см.: Longhi R. Piero. P. 19, затем в: Tanner M. Concordia. P. 1, 14. Теннер, возможно несколько передергивая, усматривает в протекающем вдоль Борго Тибре аллюзию на римское владычество.

II. Цикл в Ареццо

1

Считается, что молодой Пьеро виделся с Траверсари, находясь во Флоренции при Доменико Венециано 57 . Проверить, состоялась ли такая встреча, почти невозможно. C точностью документировано присутствие Пьеро во Флоренции в сентябре 1439 года. Летом того же года после окончания собора Траверсари оставил город и отправился отдыхать в скит Камальдоли. Там 19 октября он внезапно умер 58 . Таким образом, с хронологией существуют сложности. Помимо этого, начинающий художник и главный аббат камальдолийского ордена, принимавший участие в соборе, находились в параллельных социальных пространствах. И все же встреча Пьеро с окружением Траверсари произошла – и она не исчерпывалась сюжетом с «Крещением». К этой среде принадлежал один из членов семейства Баччи, которая заказала Пьеро его главное творение – цикл фресок в Ареццо.

57

См.: Salmi M. La pittura di Piero della Francesca. Novara, 1979. P. 165.

58

Дату, на основе одного их писем Алиотти к Альберти, установил Скармальи (см.: Aliotti G. Epistolae et opuscula. Vol. I. Arretii, 1769. P. 33, примеч. «e»).

Речь идет о Джованни Баччи, сыне Франческо и внуке Баччо. Баччо, богатейший торговец специями, первым завещал украсить семейную капеллу в церкви Сан Франческо; Франческо принял решение о начале работ. В 1447 году он продал один из виноградников, дабы оплатить труды избранного сначала художника – Биччи ди Лоренцо 59 . Джованни – фигура совсем иного характера. На него обратил внимание К. Гилберт. Воспользовавшись сведениями, собранными жившим в XVII веке эрудитом Э. Гамуррини в его «Генеалогической истории благородных тосканских и умбрийских семей», Гилберт заметил, что Джованни, сын и внук купцов, закончил университет в Сиене в 1439 году и сделал карьеру в папской администрации, став в итоге клириком Апостольской палаты. Отсюда – гипотеза о его решающем вкладе (возможно, в форме самых настоящих богословских указаний) в расширение иконографической программы цикла в Ареццо в сравнении с традиционными изображениями легенды об истинном кресте 60 .

59

См.: Salmi M. I Bacci di Arezzo. P. 229.

60

См.: Gilbert C. Change. P. 85–86. Именно благодаря Гилберту в монографии Баттисти возникло единственное упоминание (если я правильно заметил) имени Джованни Баччи (Battisti E. Piero. P. 482, примеч. 181; не отмечено в именном указателе).

Гилберт почти сразу же сошел с этой – столь многообещающей, как мы увидим ниже, – тропы. Однако более детальное исследование о Джованни Баччи позволяет обнаружить другие, по-настоящему ценные сведения. Точкой отправления дополнительных разысканий служит указание, которое содержится в одном из писем, опубликованных Гамуррини и приводимых Гилбертом. В нем Джованни Баччи в 1439 году обращался к Козимо де Медичи и называл Джованни Тортелли, папского тайного камергера, своим родственником 61 . Соединив сообщение Гилберта с итогами разысканий о знаменитом гуманисте Тортелли и о самом Баччи, которые почти одновременно велись М. Регольози, возможно хотя бы частично восстановить портрет человека, сыгравшего в жизни Пьеро, несомненно, решающую роль.

61

См.: Gamurrini E. Istoria genealogica. Vol. III. Firenze, 1673. P. 334–335. С большими неточностями письмо напечатано как неопубликованное в работе: Goretti Miniati G. G. Alcuni ricordi della famiglia Bacci // Atti e Memorie della R. Accademia Petrarca di lettere, arti e scienze. N. s. Vol. VIII (1930). P. 96–97, где оно ошибочно приписано другому Джованни Баччи, принадлежавшему к боковой ветви семейства – Джованни ди Донато ди Анджело ди Маджо. Однако из работы Гамуррини, а также сведений, которые мы приведем ниже, определенно следует, что автором письма был Джованни ди Франческо ди Баччо из ветви, из которой происходили заказчики фресок в церкви Сан Франческо (Gamurrini E. Istoria. Vol. III. P. 328, 334–335). О генеалогическом древе семейства Баччи см.: Ibid. P. 324–325; Salmi M. I Bacci di Arezzo; с другими дополнительными сведениями. Разыскания в «Spogli Gamurrini» (ASF. Mss 296–313) не дали возможности обогатить биографию Джованни Баччи новой информацией.

Первое из известных нам свидетельств о Джованни Баччи сразу же связывает его с Траверсари. Так, в 1432 году Траверсари писал брату Джироламо, назначенному начальником флорентийского госпиталя Леммо, и рекомендовал ему молодого человека, Джованни из Ареццо, с которым он сблизился в Риме. Регольози справедливо предлагает отождествлять Джованни из Ареццо (которому тогда было не больше двадцати лет) с Джованни Баччи, а не с гораздо более известным Джованни Тортелли, также аретинцем 62 . Речь шла о том же Джованни из Ареццо, которого Траверсари, будучи на соборе в Ферраре в 1439 году, рекомендовал Даниеле Скотто, епископу Конкордии и правителю Болоньи. В этом случае идентификация с Джованни Баччи верна, поскольку Траверсари, хваля его характер и страсть к словесности, называет его клириком Апостольской палаты. Назначение, полученное, конечно, благодаря поддержке Медичи, с которыми Баччи останется связан в течение всей своей жизни, состоялось, судя по всему, годом раньше 63 . Речь шла о важной и хорошо оплачиваемой должности: в том же 1438 году папа Евгений IV определил, что клириков Апостольской палаты должно быть семь, открыто оправдывая ограничение возможностью не слишком сокращать доходы каждого из них 64 .

62

О Тортелли см.: Mancini G. Giovanni Tortelli cooperatore di Niccol`o V nel fondare la Biblioteca Vaticana // Archivio storico italiano. Vol. LXXVIII (1920). II. P. 161–282; Oliver R. P. Giovanni Tortelli // Studies presented to David Moore Robinson. Vol. II. Saint Louis, 1953. P. 1257–1271; Besomi O. Dai «Gesta Ferdinandi regis Aragonum» del Valla al «De Orthographia» del Tortelli // Italia medioevale e umanistica. Vol. 9 (1966). P. 75–121; Regoliosi M. Nuove ricerche intorno a Giovanni Tortelli // Ibid. P. 123–189; Ibid. Vol. 12 (1969). P. 129–196 (О Джованни Баччи см.: P. 149–157); Besomi O. Un nuovo autografo di Giovanni Tortelli: uno schedario di umanista // Ibid. Vol. 13 (1970). P. 95–137; Cortesi M. Il «vocabolarium» greco di Giovanni Tortelli // Ibid. Vol. 22 (1979). P. 449–483. Письмо Траверсари брату Регольози обсуждает в работе: Regoliosi M. Nuove ricerche. P. 152 (вторая часть; здесь и далее цитируется как «Nuove ricerche»). Мы не знаем, когда родился Джованни: известно лишь, что в 1416 году его родители уже состояли в браке (см. генеалогическое дерево, реконструированное Сальми). Он упоминается прежде братьев как в документе 1458 года (см.: Salmi M. I Bacci di Arezzo. P. 236), так и в пунктах завещания его деда Баччо. Оставляя большую сумму денег госпиталю Санто Спирито «на бедных Алеманнов» («per i poveri Alemanni»), Баччо захотел, чтобы первым главой госпиталя был его внук Джованни (см.: Burali J. Vite de’ vescovi aretini… dall’anno CCCXXXVI fino all’anno MDCXXXVIII. Arezzo, 1638. P. 91–92); упоминание об имуществе и соответствующее предписание отсутствуют в той части завещания Баччи, что опубликована Сальми: Salmi M. I Bacci di Arezzo. P. 233–235). Следует исключить возможность того, что Джованни находился в то время (в 1417 году) в возрасте, позволявшем выполнять обязанности главы госпиталя, – в 1432 году Траверсари говорил о нем как о «молодом человеке». Таким образом, пункты завещания относились к будущему времени. В любом случае мы можем принять 1417 год как дату ante quem рождения Джованни, которую следует локализовать в промежутке между 1410 и 1415 годами.

63

См.: Regoliosi M. Nuove ricerche. P. 151. Манчини (Mancini G. Giovanni Tortelli. P. 180–181) ошибочно отождествляет «Джованни из Ареццо», которого рекомендовал Траверсари, с Джованни Тортелли. Ложное сравнение стало причиной появления в тексте Манчини фразы «вернувшийся с Востока» (Ibid. P. 180), которой на самом деле в письме Траверсари нет (см.: Epistolae. L. II. Ep. XXV).

64

См. буллу, датированную 11 июля 1438 года и подписанную в Ферраре: Bullarium Romanum. T. V. Augustae Taurinorum, 1860. P. 32–33, подтверждена 8 июля 1444 года (Ibid. P. 76–80).