Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.

— А где сейчас этот меч? — спросил Д’Аверк.

— Ну как же, говорят именно этому мечу пираты и молятся в Храме. Он для них олицетворяет власть, так же как сам Батач Герандиум. Вы хотите получить этот меч, господа?

— Я не… — начал Хокмун.

— Да, капитан, — быстро перебил Хокмуна Д’Аверк, — у нас есть родственник — очень мудрый ученый с севера. Он слышал об этом мече и хочет его исследовать. Вот он и послал нас сюда, чтобы мы разузнали, нельзя ли его купить…

Бьючард весело, от души рассмеялся.

— Можно купить, друзья мои! Правда, цена будет велика — кровь полумиллиона воинов! Пираты станут биться до последнего, защищая Меч Зари. Это как раз то, что они ценят превыше всего.

Хокмун почувствовал, как у него портится настроение. Неужели умирающий Майган послал их сюда выполнить невыполнимое поручение?

— Ну, хорошо, — произнес Д’Аверк. — Бог с ним… — Он философски пожал плечами. — Тогда нам остается лишь надеяться, что ты победишь, в конце концов, Вальона и распродашь с молотка его имущество.

— Не думаю, что такое произойдет при моей жизни, — улыбнулся Бьючард. — Пройдет много лет, прежде чем Вальона удастся победить окончательно.

Он поднялся из-за стола.

— Извините меня, я выйду на несколько минут. Я должен посмотреть, как идут дела на палубе.

Когда он вышел, Хокмун нахмурился:

— Что дальше, Д’Аверк? Мы застряли в этой непонятной стране и не можем получить того, для чего здесь оказались.

Он достал кольца Майгана из кошелька и задумчиво подбросил их на ладони. Теперь их было одиннадцать, потому что они с Д’Аверком сняли свои кольца перед путешествием по реке.

— Нам повезло, что у нас еще остались эти кольца. Может, нам стоит использовать их сейчас и перемещаться из измерения в измерение, надеясь добраться до Камарга в конечном итоге?

— Мы внезапно можем оказаться при дворе Короля Гуона, — фыркнул Д’Аверк, — или перед каким-нибудь чудовищем. Я считаю, мы должны отправиться в Нарлин и провести там некоторое время — посмотрим, так ли трудно достать пиратский меч, как об этом говорят.

Вошел Бьючард. Он улыбался.

— Меньше чем через час, друзья мои, мы пришвартуемся в Нарлине, — сообщил он. — Полагаю, вам понравится наш город.

Затем, ухмыльнувшись, добавил:

— По крайней мере, та часть, что свободна от лордов-пиратов.

Хокмун и Д’Аверк стояли на палубе корабля Бьючарда и смотрели, как прекрасно он входит в гавань. Солнце ярко сияло на чистом голубом небе. Под его лучами сверкал город. Было жарко. Здания города, по большей части, были низенькими, редко более четырех этажей, но они были богато украшены и выстроены в стиле рококо.

Набережная была заполнена повозками, с которых что-то сгружали или что-то нагружали. Люди работали не покладая рук, раздетые до пояса при такой жаре.

Повсюду стояли шум и суета, и Бьючард, казалось, погрузился в знакомый ему мир, когда провел Хокмуна и Д’Аверка вниз по сходням своей шхуны и сквозь начавшую собираться толпу.

Со всех сторон люди приветствовали Бьючарда.

— Как поживаешь, капитан?

— Нашел Вальона?

Наконец Бьючард остановился, добродушно посмеиваясь.

— Ну что ж, друзья, горожане Нарлина! — закричал он. — Вижу, что должен вам все рассказать, иначе вы нас не пропустите. Да, мы потопили корабль Вальона!

Толпа вздохнула, как один человек, и наступила мертвая тишина. Бьючард вскочил на ящик и поднял руку.

— Мы потопили корабль «Речной Ястреб», но нам никогда бы даже не удалось догнать его, если бы не эти люди, что стоят рядом со мной.

Д’Аверк взглянул на Хокмуна с наигранным смущением. В удивлении уставились на них горожане, как будто не в состоянии поверить, как эти два человека, одетые в лохмотья, могли быть кем-то другим, кроме рабов.

— Вот два героя, — продолжал Бьючард. — Они вдвоем сопротивлялись целой команде, убили Ганака, верного лейтенанта Вальона, и сделали корабль легкой для нас добычей. А потом они потопили «Речного Ястреба».

Теперь толпа взорвалась громкими приветствиями.

— Узнайте же их имена, жители Нарлина. Помните их, как друзей города, и пока они здесь, ни в чем не отказывайте им. Это — Дориан Хокмун, герцог Кельнский, и сэр Юиллам Д’Аверк. Никогда еще вы не видели душ, более храбрых, более блестящих!

— А что Вальон? — крикнул кто-то из толпы. — Он мертв?

— Он от нас удрал, — с сожалением ответил Бьючард. — Он сбежал, как крыса. Но мы когда-нибудь все равно доберемся до него!

— Или он до тебя, Бьючард!

Слова эти произнес богато одетый человек, который вышел вперед, растолкав толпу.

— Все, что ты сделал, лишь разозлит его! Много лет платил я пошлину людям Вальона, и они разрешали мне мирно торговать по всей реке. Но сейчас ты и многие, подобные тебе, говорят «Не плати пошлину», и я не плачу, но я не знаю покоя все эти дни, не могу спать от страха, что Вальон сделает с нашими кораблями. А он обязательно отомстит. И мстить он станет не тебе одному! Что будет со всеми нами, с теми, кто хочет лишь мира и покоя? Ты всех нас поставил в опасное положение!

— Если я не ошибаюсь, — засмеялся Бьючард, — именно ты, Верониг, первым начал жаловаться на пиратов, крича, что ты не вынесешь их высоких пошлин, которые они требуют, и поддержал нас, когда мы создали Лигу борьбы против Вальона. Ну что ж, Верониг, мы с ними боремся, и это трудно. Надейся, Верониг, на нашу победу, и мы победим, не бойся!

Снова весело зашумела толпа, но на этот раз веселье было не столь радостным. Люди начали быстро расходиться.

— Вальон отомстит, Бьючард, — повторил Верониг. — Дни твои сочтены. Ходят слухи, что лорды-пираты собирают все свои силы, что до сих пор только играли с нами. Если они того пожелают, то могут вырезать весь Нарлин.

— И уничтожат источник своего существования? Это будет слишком большой глупостью с их стороны.

Бьючард пожал плечами, как бы показывая, что разговор окончен.

— Может быть, это и будет глупостью, но не глупее твоего поведения, — возразил Верониг.

— Тебе следует бросить заниматься делами, Верониг, — улыбнувшись, покачал головой Бьючард. — Тяготы купеческой жизни не для тебя.

Толпа уже почти рассеялась. Сейчас на лицах людей, которые только что радовались одержанной победе и приветствовали героев, было выражение тревоги.