Загадка Ватикана

— Никакой логики! А святой отец путешествует по Африке…

Мореше нерешительно осведомился, какое отношение имеет евангелическое турне папы к «Жизнеописанию Сильвестра». Но они уже сели в такси на пьяццд делла Сита Леонина, доставившее их к дому № 9 по виа Помпео Магно, где находилось посольство Польши при Ватикане.

Графиня Кокошка заставила их ждать довольно долго, так что успела догореть до конца сигара. Среди позолоты и ангелочков под мрамор наши приятели чувствовали себя деревенщинами, забредшими в роскошный отель. Сальва кипел от нетерпения. Что до Мореше, то, хотя перемена обстановки его и забавляла, он уже начинал спрашивать себя, не окончится ли тайна «Жизнеописания» какой-нибудь драмой — если только она уже не произошла. И тем не менее он склонялся к мысли, что профессор Стэндап просто забыл предупредить свое окружение о внезапном отъезде, как это бывает, когда, к примеру, получаешь неожиданное сообщение о смерти близкого человека.

Наконец появился лощеный слуга в перчатках и коридорами с устоявшимся запахом плесени и винтовыми лестницами проводил их в личные апартаменты посла и его супруги, которая приняла их в барочном салоне, заставленном мебелью, неимоверным количеством ваз и разукрашенных статуэток. Сама она походила на мумию или певицу, разукрашенную для исполнения «Сумерек богов» в провинциальном концертном зале. Свою чрезмерную полноту графиня скрывала под наслоением пестрых тканей и варварских украшений, делавших ее еще дороднее. Ее увядшее лицо покрывал слой фиолетово-розовых румян, на фоне которых так ярко светились зеленые глаза, что, кроме них, ничего уже не было заметно.

— Очень рада познакомиться с вами, профессор. Его превосходительство мой муж и я следили за делом Добрински, и, как бы это сказать, с большой признательностью. Садитесь, пожалуйста.

— Мадам, — начал Сальва, — мой друг отец Мореше и я взяли на себя смелость напроситься на это свидание, чтобы поговорить с вами о редчайшем манускрипте «Жизнеописание Сильвестра», который со времени обнаружения не перестает озадачивать нас.

Мумия выпрямилась и резким тоном произнесла:

— Чем мог бы быть интересен этот манускрипт его превосходительству моему мужу и мне?

— Честно говоря, мадам, я еще не знаю. Но вышло так, что ваше посещение «Ла Стампа»…

Она встала с живостью, которую трудно было от нее ожидать, и уставила унизанный перстнями палец на Сальва:

— Эти мерзкие газетенки!.. Все они лицемерные! А некоторые просто лживы. Профессор, мне нечего вам сказать.

Она села, театрально разыграв возмущение.

— Мадам, — продолжил Сальва, — мы крайне обеспокоены исчезновением одного человека, профессора Стэндапа, и мельчайший след был бы нам полезен. Ведь профессор Стэндап работал над переводом «Жизнеописания», того самого, об обнаружении которого вы сообщили одному журналисту из «Ла Стампа». Откуда появилась у вас эта информация, не подлежавшая разглашению?

Она заворковала:

— Профессор, если бы я не знала вашу… как бы выразиться… я бы ужасно рассердилась. А «Ла Стампа», Бог мой, это газета… ну, вы представляете… некоторая Информация ей просто необходима, это исключительный случай… Его превосходительство мой муж и я, мы знаем, что надлежит делать.

— Мадам, простите мою настойчивость, но кто поставил вас в известность о находке этого документа?

Она заерзала, драгоценности на ее могучей груди зазвякали.

— Не давите на меня! Здесь, в посольстве, есть уши. Как мы узнаем обо всем? Из воздуха. Узнаем, и все тут.

— Почему вы посчитали своим долгом пойти в «Ла Стампа» и сообщить об открытии, которое на первый взгляд вас совсем не интересует?

— О профессор, его превосходительство мой муж и я, мы проявляем чрезвычайный интерес ко всем открытиям. А в «Ла Стампа» я, полагаю, зашла совершенно случайно. Разве упомнишь? А слова… их столько говорится, вы согласны?

Мореше, до этого момента не участвовавший в беседе, включился в разговор:

— Мадам, сдается мне, что мы уже встречались в Варшаве у нашего общего друга кинорежиссера Воджеха Хаза.

— О, несомненно! Это наш большой друг и режиссер, фильм которого его превосходительство мой муж и я представляли на фестивале… Вы знать…

— На фестивале в Гданьске.

— Верно. Вы знать Польшу лучше меня!

— Я люблю Польшу, мадам.

— Вы, французы, есть большие друзья Польши. Когда его превосходительство мой муж и я жили в Кракове и принимали у себя кардинала, ставшего его святейшеством, мы имели очень много французских друзей, а кардинал — сегодня его святейшество — любил говорить на их языке и не раз повторял, что Франция есть старшая дочь Церкви, а потом уж — Польша.

— Мадам, — напористо продолжил Сальва, — а если мы убедим вас, что его святейшеству грозит опасность, согласитесь ли вы сказать, кто сообщил вам о существовании «Жизнеописания» и почему вы сочли необходимым поставить об этом в известность газету «Ла Стампа»?

— Его святейшество в опасности? — удивленно воскликнула Кокошка. На этот раз она больше не играла. — Кто осмелится тронуть хоть волосок на голове его святейшества? Он такой грандиозный, в нем столько достоинств и доброты…

— Графиня, — настаивал Мореше, — вам необходимо ответить на наш вопрос.

— Ради его святейшества и между нами, естественно, я кое-что скажу, но мне сперва нужно переговорить с моим мужем, его превосходительством. Сейчас он в Варшаве, вернется завтра или послезавтра, не знаю.

— Значит, это настолько серьезно? — спросил Сальва. Она встала, протянула руку, дав понять, что аудиенция окончена. Потом добавила:

— Краков — изумительный город, не так ли?

Тот же слуга в белых перчатках проводил их до выхода.

— Ну, что скажешь? — спросил иезуит. — Можно подумать, в ней загвоздка загадки.

— Или она хочет заставить нас поверить в это, чтобы придать себе значимости. Кто знает, с женщиной вроде этой… — Сальва передернул плечом.

Они возвратились в Ватикан и прошли в кабинет магистра Караколли, поостерегшись рассказывать ему о дневных похождениях. Итальянская полиция была предупреждена об исчезновении Стэндапа и уже начала свое Расследование. Что касается кардинала Бонино, то он в отличие от нунция пожелал продолжения перевода. «Tenere lupum auribus», — изрек он. И правда, «Жизнеописание» было странным волком, которого следовало крепко держать за уши.

ГЛАВА XIII,

в которой Басофсн встречает мага и проститутку, и что из этого вышло

«Корабль бросил якорь в порту Селевкии ближе к вечеру. Бывшего центуриона Брута и Гермогена очень тревожило состояние Басофона. Несчастный все спрашивал себя, действительно ли он пережил приключение на Олимпе или же оказался жертвой колдовства, побудившего его выбросить посох за борт. Но как бы то ни было, подарок Иосифа он потерял и был этим весьма удручен.