Загадки любви

4

По ночным полупустынным улицам таксист доставил нас в центр. Вопрос, куда ехать, перед нами не стоял – ведь мы с Витей были почти соседями – на Владимирскую площадь. Миновали красиво подсвеченный собор и высадились около моего дома.

Стоя на тротуаре, я топталась на месте, оттягивая расставание, хотя прежде я заявила Вите, что продолжения не будет. Узнав, что он не Артур, я чувствовала себя одураченной и не хотела видеть самозванца. Но сегодня обида моя притупилась: к черту дурацкие принципы! И такие мужики, как Витя, тоже на дороге не валяются: он столько лет помнил меня, добивался встречи! Легкий морозец пощипывал нос и щеки, в ближайшем сквере с завидным постоянством раздавались взрывы петард. Гроздь разноцветных огоньков освещала ночное небо, но лицо Вити оставалось в тени и казалось мне тоже обиженным. Сейчас повернется и уйдет? И тут я услышала желанные слова:

– Пригласишь, Долька? А хочешь, ко мне пойдем?

– Лучше к тебе. – Вдруг захотелось снова побывать в квартире, где я была лишь однажды, давным-давно. – А твою бабушку мы не потревожим?

– Она давно спит и вообще глуховата.

Мы прошли неполный квартал – вот и его дом. Пешком поднялись по лестнице на последний этаж. Витя осторожно открыл ключом дверь, и мы оказались в его квартире. Он включил тусклый свет в прихожей.

– Бабуля на лампочках экономит, – пояснил Витя.

Я не узнала этого извилистого коридора, хотя надеялась и боялась вспомнить его. Подумала, что, должно быть, в здешних закоулках отчаянная Люсьена целовалась с Артуром – это случилось, когда нас обеих однажды пригласили к нему на день рождения. А что делали мы с Витей в тот вечер, в моей памяти не отложилось.

– А ведь я здесь не впервые, помнишь, день рождения Артура...

– А ты помнишь, как я тебя тогда поцеловал?

– Ты? Меня?

– Неужели забыла?

– Кажется, в тот вечер я впервые напилась, – с виноватой улыбкой за девичьи проказы призналась я. – Мне потом плохо было.

– Да, я потом отпаивал тебя чаем с лимоном. А сейчас хочешь чаю?

– У меня уже глаза слипаются.

– Сейчас я постель расстелю, ты ложись, а чай я тебе принесу.

Витя сидел на краю раздвинутого дивана, поддерживая чашку у моих губ. Мне было очень приятно, что он так внимателен ко мне.

Крепкий чай вернул мне бодрость. Я откинула край одеяла и взглядом позвала Витю к себе.

– А я думал, что мне уж на полу придется спать, – усмехнулся он.

– Не прикидывайся дурачком. Если женщина на ночь глядя приходит к мужчине домой, то не для того, чтобы его из собственной постели вытолкать.

– Ты такая непредсказуемая, я не знаю, как и вести себя. В прошлый раз...

– Глупый. Я хочу тебя.

Я протянула руки к Вите, начала медленно стягивать с него рубашку.

Разговор прервался.

И на этот раз нас подхватил безумный вихрь, и было так же чудесно, как и при первой нашей встрече. Этот мужчина умеет доставить удовольствие, и какая разница, зовут его Артур или Витя. Я старалась себе внушить, что разницы нет.

Мы выползли из комнаты так поздно, что январские сумерки уже затуманили окно. В кухне мы встретились с бабушкой Вити. Ее спина, а точнее, изогнутый позвоночник был склонен в таком низком поклоне, что застиранный халат из фланели сзади казался много короче, чем спереди. Старушка была костлява и очень дряхла. Мы не стали испытывать ее память или напрягать долгими объяснениями о том, что учились вместе с Витей в школе. Я просто назвала свое имя, а ее он представил по имени-отчеству: Варвара Владимировна. Тут же я выразила желание помочь с подготовкой завтрака.

– Какой завтрак, дочка! Ужинать пора! – Старушка была вполне адекватна, только руки ее мелко тряслись.

Вдвоем с ней мы накрыли обеденный стол. Разогрели какой-то супец на газовой плите и на сковородке – помятые пирожки, купленные в магазине. Бабушка призналась, что раньше сама пекла, а теперь уже разучилась.

За поздним обедом Витя был предупредителен с бабушкой, расспрашивал ее о том, какие телепередачи она посмотрела минувшей ночью, как спала.

Старушка оживилась: щеки ее раскраснелись от горячего бульона, в бесцветных глазах появился едва заметный свет. И вдруг на них навернулись слезы.

– Пропадаю я тут в одиночестве, Витенька. Даже за пирожками нет сил спуститься в кондитерскую. От чужих людей полностью зависима.

– Соседки продукты приносят? – встряла в разговор и я.

– Какое соседки! Из собеса женщина приходит.

– А мы с мамой обсуждали этот вопрос. Хотим тебя в Москву перевезти. Согласишься хоть теперь?

– Я всю жизнь в Ленинграде прожила и блокадную зиму пересилила. О Москве и слышать не хочу: мне все там чужое! Если бы ты, Витенька, сюда переехал... мне уж недолго осталось!

– Все под Богом ходим! – с наигранным оптимизмом прервал ее причитания внук, налегая на пирожки.

Я думала, как неискоренимы русские традиции. На Западе давно бы такую дряхлую старушку пристроили в подходящее учреждение. Разумеется, отличный уход, пансион и прочее. Но для нас – это исключительный вариант. Долг совести – самим закрыть глаза близкому человеку.

Между тем Витя загадочно улыбнулся, крылья его по-крестьянски бесформенного носа поползли в разные стороны вместе с уголками губ. Он торжественно произнес:

– А я, бабуля, и над этим вариантом размышлял! Подумывал и о том, чтобы пожить в Питере. Я же писатель, мой офис там, где мой компьютер!

Мое сердце ухнуло! Витя не говорил мне о планах на переезд. Неужели сегодняшняя ночь подтолкнула его к такому решению? Значит, мы сможем встречаться в любой день, как обоим удобно будет! Ведь живое общение с виртуальными коммуникациями не сравнить.

Я тоже высказалась в том роде, что, как психолог, знаю, насколько трудно пожилым людям менять обстановку. Варвара Владимировна обрадовалась моей поддержке, прослезилась. Заодно я пообещала навещать бабушку Вити, пока он не расправится с неотложными делами в Москве и не переберется в Питер окончательно.

За разговором вспомнила о своих родителях, тут же позвонила им и поздравила с наступившим Новым годом.

* * *

Когда на следующий день я принимала у третьекурсников экзамен, чуть ли не всем подряд ставила пятерки. То, что мы так стремительно сближались с Витей, кружило мне голову, как пьянят закипающие пузырьки азота в крови водолаза при резком его подъеме на поверхность воды. Неделю назад мне казалось, что весь мир настроен против меня, кругом все предатели и обманщики. Я отвернулась от священной чаши Грааля лишь потому, что ее положил к моим ногам не король Артур, а тот, кого я считала его вассалом, – Виктор. Но в новогоднюю ночь мне открылось, что в чаше пылает огонь страсти и не суть важно, кто наполняет ее топливом.

Думаю, что студенты крутили пальцами у висков, обсуждая мою внезапную снисходительность: даже те, кто поленился подготовиться к экзамену, увидели в тот день в своих зачетках кудрявое «хорошо». Но я просто щедро делилась охватившим меня восторгом.

Однако сохранялась неясность с академической нагрузкой, поскольку доцент Лунин, как и обещал, в новом семестре вполовину урезал мою ставку. Материальный урон я рассчитывала поправить частными консультациями, а моральный аспект сейчас выбросила из головы. Хуже обстояли дела у Гали Тишковец. Она совершенно растерялась, узнав, что ее увольняют: попасть под сокращение, когда безработица в стране набирает обороты, – нелегкое испытание. Я искала для Гали новое место, но она демонстрировала полную апатию, просто в тормоз превратилась.