Заглянувшие в Бездну

— А вы прежде слышали про синдром альтера?

Пациент молча развел руками.

Врач откинулся на спинку кресла и коснулся пальцами подбородка.

— Я понимаю, Алексей Алексеевич, после всего того, что вам довелось пережить, вам трудно поверить в мои добрые намерения. Но, уверяю вас, я здесь для того, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Теперь это будет нормальное лечебное учреждение. С медперсоналом и без охранников. Вам будет позволено пользоваться библиотекой и фильмотекой, ваша палата будет переоборудована. Вы сможете общаться с другими пациентами.

— А Интернет?

— Нет.

— Почему?

— Пока — нет. Дело в том, что вся информация о синдроме альтера строго засекречена. Мы не хотим, чтобы среди населения началась паника.

— Но это же не смертельное заболевание.

— Алексей Алексеевич, вы все еще живы только потому, что находитесь в этом самом заведении под присмотром специалистов, на полном государственном обеспечении. Сейчас вас здесь семь человек. А теперь представьте, что вас не семь, а тысяча. Десятки тысяч! Сотни тысяч!.. Понимаете, о чем я?.. Если бы синдром альтера косил людей, как чума, это было бы проще. Что нужно мертвому — саван или урна для пепла. Но если половина населения страны будет вынуждена содержать другую половину, оказавшуюся в больницах, то это чревато социальными взрывами. Понимаете?.. Наверняка найдутся люди, недовольные нынешней властью, которые захотят сыграть на возможности подобного варианта развития событий… Понимаете?

— Да.

— До заболевания вы работали… — врач снова приоткрыл историю болезни.

— Я никем не работал. Мне было пятнадцать лет, когда меня забрали.

— А какую специальность вы хотели бы получить?

— Хотел стать журналистом.

— Любите писать?

— Люблю общаться с людьми… Раньше любил. Когда меня окружали люди.

— Хорошо, — Карцев прижал папку ладонью. — Я подумаю, чем мы можем вам помочь.

— В каком смысле?

— Ну, можно ведь получать образование заочно.

— Вы сказали, что мне нельзя пользоваться Интернетом.

— Я сказал, пока нельзя. То, что мы сейчас с вами разговариваем, Алексей Алексеевич, это, так сказать, только первая ласточка. Для начала мы должны наладить контакт и убедиться в том, что вы готовы с нами сотрудничать.

— Сотрудничать? В какой области?

— До сих пор вас насильственными методами заставляли принимать необходимые лекарства, соблюдать диету, сдавать кровь на исследование и выполнять комплекс физических упражнений. Не хочу оправдывать тех, кто этим занимался, но замечу, что с некоторыми пациентами только таким образом и удается сладить. Мне хочется, чтобы вы поняли, все, что здесь делается, делается в первую очередь в ваших же интересах. И если вы искренне выразите готовность с нами сотрудничать, мы так же будем готовы во многом пойти вам навстречу.

— Но отсюда вы меня все равно не выпустите?

— Алексей Алексеевич! — с показным отчаянием всплеснул руками врач. — Да поймите же вы, мы не маги, а врачи! И мы, так же как и другие врачи во всем мире, прилагаем все усилия, пытаясь найти способ лечения вашей болезни. Вы же знаете, как это бывает в науке: сегодня у нас ничего нет, а завтра — оп! — Карцев щелкнул пальцами. — И — готовое лекарство!

Алексей Муромский не верил тому, что говорил ему новый главный врач. Во-первых, потому что Карцев не был похож на врача и нес какую-то околесицу, не иначе как будучи уверен в том, что за годы принудительной изоляции пациент, пускай не окончательно, но все же немного выжил из ума. Во-вторых, у Алексея вообще не было никаких оснований верить кому бы то ни было из тех, кто работал в этом учреждении, не имеющем ничего общего ни с больницей, ни с санаторием, ни с пансионатом. Да и на психушку оно тоже не было похоже. Алексей понятия не имел, для чего и по какой причине он здесь находился. Но если он был здесь, значит, и причины на то имелись. От него ничего не требовалось, кроме еженедельной порции крови. Следовательно, можно было предположить, что в этом и крылась причина — им была нужна его кровь. Кто они такие и зачем им нужна его кровь? Она была чем-то уникальна или же его выбрали случайно среди множества других молодых и здоровых парней? И, черт возьми, чем это все должно закончиться?..

— Алексей Алексеевич?..

— Да? — пациент поднял голову.

— Так вы готовы к сотрудничеству?

— Разумеется.

Когда человек много говорит, он рано или поздно непременно проговорится. Среди потока лжи обязательно проскальзывают слова правды. Нужно только внимательно слушать, чтобы не пропустить их.

Глава 6 ЛОВЧИЙ

Шарков вошел в комнату для инструктажа.

Вроде школьного класса, только поменьше. Четыре ряда ученических столов, в дальнем конце — доска. На стенах — плакаты с наглядной агитацией: как должен выглядеть ловчий, одетый по полной форме; детали амуниции; предметы личной безопасности. Ровный матовый свет из-под потолка.

Он и сам сотни раз проходил инструктаж перед выездом на задание. В точно таких же комнатах. Да и в этой самой. Но сегодня он впервые вошел в нее как командир группы, который будет давать указания своим подчиненным. Которые сидели за столами, развалившись и всеми доступными способами демонстрируя свое пренебрежительное отношение к новому начальнику. Кто-то жует жвачку, с утрированным старанием двигая нижней челюстью, кто-то острием ножа сосредоточенно вычищает грязь из-под ногтя, кто-то, прикрыв глаза, делает вид, что дремлет. Шарков отлично их понимал — сам пару раз бывал в подобной ситуации.

Их командира сняли с должности. Они же все были уверены, что никакой вины за ним нет. Потому что в сложившейся ситуации никто бы не смог сработать лучше. Можно подумать, Шарков этого не знал. Но ребятам-то было абсолютно по фигу то, что Толстого снимал с должности не он, а вышестоящее начальство. Для них он сейчас был, нет, не врагом, конечно, но человеком, из-за которого их командир слетел с должности. Убеждать их в обратном было абсолютно бессмысленно. Любые слова, произнесенные Шарковым в свое оправдание, будут восприниматься ловчими как признание собственной вины. Ему нужно было не оправдываться, а показать, что он не хуже Толстого. А может быть, в чем-то и лучше.

Шарков прошел через комнату, не глядя на ловчих, потому что прекрасно знал, с какими взглядами мог сейчас встретиться. Дойдя до доски, он пришпилил к ней фотографию. И только после этого повернулся к аудитории.

— Ногу убери.

— Что?

— Ногу. Убери. Со стола.

— Мне так удобно.

— А мне — нет. Я хочу видеть твое лицо, а не пятку.

— У него пятка выразительнее, чем лицо! — Реплика со стороны не в поддержку фрондера. Уже хорошо.

— Да ладно! На свою рожу посмотри!

Лениво, с показной неохотой, боец убрал ногу со стола.

— Представляться не будем — все друг друга знаем. Я не прошу, чтобы ко мне обращались на «вы», но требую, чтобы все мои приказы выполнялись беспрекословно. — Пауза. Никаких реплик из аудитории. Хорошо. Шарков сделал полшага назад и ткнул пальцем в фотографию. — Мы ищем этого человека.

— А кто он такой?

— Тот, кто охерачил вас прошлой ночью.

Пауза.

— Так, на фотке же лица не видно.

— И что, никто из вас его тоже не видел?

Пауза.

— Кого он вырубил на лестнице?

Две поднятые вверх руки.

— И вы его не видели?

— Он напал со спины. Перепрыгнул через лестничные перила.

— И вырубил сразу обоих?

Пауза.

— Кажется, на нем кожаная куртка была.

— Ну, это и на фото видно. И все?

— Он ударом кулака расколол шлем и вырубил меня.

— Это невозможно.

— Да? Посмотри! — Охотник кинул командиру шлем. — Мне сказали, наверное у него был кастет. Ага! Кастетом шлем не проломишь!