Заговор богов

Каким образом лесной народ смог изучить передовую кавалерийскую тактику, достойную жителей степи? Откуда взялось столько лошадей? Со склонными к Силе можно догадаться (хотя нигде в исторических хрониках это не уточнялось), что тот первый правитель, ставший-таки императором, переманивал кадры, пользуясь неразберихой Войны орденов. Поощрял у воюющих сторон дезертирство, подбирал раненых, спасал жизни многим магам, одновременно создавая у себя полностью казенные ордены, без какой бы то ни было самостоятельности. С расширением империи подобная система насаждалась в завоеванных странах и сохранилась без изменения до современности. Зная гонор склонных к Силе в просвещенных странах своего континента, их властолюбие, Рус недоумевал еще больше. Это каким же умным, хитрым, сильным, волевым правителем надо быть, чтобы так все устроить? Это касается не только первого императора – Дранко Собирателя, но и последующих «Дранков», отличаемых различными прозвищами, но не номерами.

В настоящее время в империи правил Дранко Спокойный. Царствовал уже двадцать шесть лет и помирать не собирался. Они все, Дранки (одно из простонародных уважительно-ироничных имен «доброго лесного дракона» – тоже ужасно любопытно! Откуда?!), отличались отменным здоровьем и долгожительством. Потому они поздно женились, практически в преклонном возрасте. Рожали наследника – всегда одного и непременно сына, который, после благополучной ненасильственной кончины родителя, восходил на трон лет эдак двадцати от роду. Благосклонны к ним были боги, ко всему роду Дранков! В течение пятисот лет – ни одной осечки, ни одного удавшегося дворцового переворота. И императоры, как на подбор, были не по годам умны. Кану не первому приходила в голову крамольная мысль, что не один ли это человек? Долгожитель, великий магистр, искусный целитель, каких не сыскать? Император, простите боги, допустим, проводил какой-нибудь жутко тайный запрещенный обряд, снова становился молодым и правил дальше. В годы юности Кан Хай старательно давил в себе эти стыдные мысли, но… на то она и крамола, чтобы прятаться в глубинах души и вылезать в минуты сомнений. С возрастом, как и большинство других опытных магов, успокоился. Пришел обычный житейский скепсис: никто из магов, пусть и самый великий из них, не может прожить столько. По слухам, Теневики [13] из ордена Сумерек могли, только чего о них не болтали!

13

Теневики – простонародное название склонных к Силе Тартара – магов-Сумеречников.

Если верить тем же сплетням, их жрецы-маги поддерживали долгую деятельную старость, а не возвращали себе юность. Два последних императора решили, что набрали достаточно сил и стали постепенно выдавливать некогда популярный орден Сумерек, загоняя посвященных Тартару (по сути – богу смерти) в малонаселенные районы на окраины империи. «Недолго им осталось, – Кан иногда размышлял на тему Сумеречников. В это время его наполняла гордость за торжество справедливости. – Негоже мерзкой Силе падальщика Тартара пировать на смерти человеческой!» И в то же время, где-то в брюшной требухе копошился противно-склизкий червяк сомнения: «Тени просто так не сдадутся. Это пока они затаились. Помоги, Сильнейший!»

Ни один из почти десятка императоров не был склонным к Силе. Это Рус посчитал очень странным: создать империю от моря до моря – всего за сотню лет завоевать практически весь континент, установить в огромном многонациональном государстве жесткий порядок, где давно забыли о бунтах; где в рабство продавались исключительно «добровольно» или «по решению суда»; где жили и чернокожие, и желтолицые узкоглазые люди, похожие на земных монголоидов, и никто на расу не смотрел, – это даже не «странно», это пахло «попаданством» из мира, сильно напоминающим Землю уровня двадцатого века.

Имелся еще один любопытный фактик: в школе ордена Дующих учили по четко составленному учебному плану, от простого к сложному, в полном соответствии с божественными законами, то есть с «законами природы» – как сказали бы на Земле; использовали логические умозаключения как обычный инструмент познания истины. В общем, по авторитетному заключению бывшего студента-автодорожника, имперское образование больше походило на обучение в институте или техникуме где-нибудь на безбожной Земле, чем в знакомой ему геянской магической школе. Сразу после прочтения памяти заморского мага это несоответствие покоробило Руса, усилило подозрение о коллеге-землянине. Но позже, хорошенько поразмыслив, он пришел к выводу, что дело все же не в предполагаемом земляке, а в существовании большого единого государства (пусть и странного), которое без развитой бюрократии, без четкой системы образования, без усмирения чванливых магов (путем банального воспитания с раннего детства) – существовать не может. Однако червячок сомнения продолжал грызть мозги, своей нудной щекоткой требуя ускорить подготовку к разведывательной экспедиции. К сожалению, а может, и к счастью, ни тревожное предчувствие, ни чувство опасности Руса не беспокоили, и он не особо подгонял кораблестроителей.

Князь Кушинара, пасынок Френома, бывший Четвертичный царь Этрусии? и прочая, и прочая долго смотрел на тающие за горизонтом паруса. Насколько он смог оценить, корабли шли ходко: суконно-льняные полотна были раскрыты полностью и наполнялись ровным плотным, несомненно искусственным попутным ветром. Там было кому работать с этой стихией.

Рус свистом подозвал Воронка, рассеянно потрепал его за ушами, вскочил на довольное животное и не спеша потрусил по направлению к дворцу. Вся его закутанная в кожаный плащ фигура, расслабленная посадка, руки, лежащие на луке седла и не пытающиеся касаться поводьев (по большому счету ему не нужных), говорили о глубокой задумчивости. Охрана, и так всегда старающаяся быть незаметной, прекрасно видела это состояние хозяина и держалась еще аккуратней.

– У меня старший брат с экспедицией ушел, – произнес вдруг молодой кушинг, не скрывавший широченной довольной улыбки размером на пол-лица.

Они с пожилым напарником неторопливо ехали за князем. Старались не приближаться, но и не упускать его из виду. Одного их них послал Рид – председатель Торговой гильдии, другого Пирк – секретарь-заместитель Руса. Телохранители не были воинами, не были Следящими за Порядком, так что охраной эти люди назывались исключительно формально. Даже больше в насмешку – невезучие приказчики Тид и Тод, оторванные от привычных занятий, обижались на это громкое звание. Их основная задача заключалась в том, чтобы в случае неожиданного ухода князя в свою «зыбучую яму», немедленно сообщить об этом своему начальству.

Райгойду и главному кушинарскому купцу надоели неожиданные исчезновения своего государя, зачастую без предупреждения. Надоело гадать перед большой спальней: стучать или без толку? Можно Пирку подписать какой-либо документ или погодить? Ох уж эти божеские пасынки!

Пожилой, склонив голову набок, механически поглаживая шею своего единорога, посмотрел на напарника, не скрывая ехидства:

– И что? Что ты рот себе рвешь? Думаешь, вернется с богатством – с тобой поделится? Тогда губы-то сведи: не приведите боги, зубы свои молодые застудишь.

– Не завидуй, Тод! – ответил нисколько не обидевшийся и не погрустневший Тид. – Эти корабли сам князь благословил, они – вернутся! А будет на то воля богов, то и первая экспедиция объявится. Ты верь.

Тод, не желая отвечать, отвернулся. Через полстатера не выдержал, скосил-таки взгляд.

– Легко тебе говорить, – проворчал, глядя собеседнику куда-то в область груди. – У тебя просто брат. Есть он, нет его – сердцем пострадаешь и пройдет, делить особо нечего. Даже наоборот! – Тод поднял взор и посмотрел на Тида просветленно, будто только что вспомнил о чем-то важном. – Ты единственным наследником останешься!

Пораженный и обиженный этими словами, молодой остановился. Подобные мысли вообще не приходили ему в голову. Его серая кобыла, почувствовав перемену настроя хозяина, его обиду, недовольно гукнула. Пожилой словно не заметил этого и продолжил развивать свою мысль:

– Это у меня отец пропал: ни среди живых, ни среди мертвых – ни один жрец, ни один прорицатель его не видят. Что там случилось с тем караваном – никто не ведает. А родитель мой, как ты слышал, капитаном на «Великом Кушинаре» служил. Крепким стариком был, опытным. Ценили его. Помирать или жить – дело, конечно, сугубо личное – с этим не поспоришь, но, понимаешь, Тид, что мне обидно: надо или так, или так – твердо, четко, однозначно. Иначе – не видать тебе наследства. Я целый год не могу отцовские деньги получить, чтоб их всех Тартар проглотил, всех стряпчих! Не-э-эт, Тид, не желаю я тебе такой участи.

Через полстатера, едва не потеряв Руса из вида, они все же опомнились и наконец-таки тронулись за своим протеже.

– …а я верю, что наш князь – пасынок этрусского бога! – не сдавался молодой, нешуточно разволновавшись за судьбу брата. – Так что вернется мой Рид, не наговаривай! Проклянешь еще невзначай…

Пожилой же, наоборот, полностью взял себя в руки и лучился сарказмом.

– Как же это я смогу его проклясть, если сам великий Рус Четвертый благословил этот поход? – Язвительности у Тода могла бы позаимствовать любая проторговавшаяся купчиха, завидующая удачливой соседке по лавке.