Заговор генералов

– О вашем приезде уведомлены, - встретил их главнокомандующий Северным фронтом генерал Рузский.
– Прошу, господа!
– Он показал перчаткой в сторону императорского поезда.

– Предварительно нам хотелось бы обсудить положение с вами, генерал, оттягивая неотвратимое, сказал Гучков.

– Государь уже ждет вас, - отрицательно качнул головой Рузский.

Им ничего не оставалось, как сразу же приступить к своей миссии, хотя оба они трепетали от мысли о предстоящем: они привезли проект составленного Родзянкой манифеста об отречении Николая II в пользу сына, цесаревича Алексея.

Вот и вагон-гостиная. Зеленый шелк по стенам. Канделябры. Мебель ампир. Ворсистый ковер. Высокомерный старик в свитском генеральском мундире - дряблые напудренные щеки, склеротические жилки, седой пушок на темени, министр двора и уделов граф Фредерике, - провозглашает:

– Государь император сейчас соизволят выйти.

В ту же секунду распахивается противоположная дверь. В проеме ее появляется невысокий мужчина в серой черкеске с Георгиевским крестом над гозырями. Холодный взгляд. Расчесанная борода, подстриженные усы. Оригинал миллионно размноженного изображения - на картинах, литографиях, лубках, серебряных рублях, золотых империалах. Царь.

У Шульгина и Гучкова подкашиваются ноги.

Николай молча, жестом приглашает их к маленькому будуарному столу с гнутыми резными ножками.

Первым за столик сел Николай. Рядом с ним - граф Фредерике, затем генерал-адъютант Рузский и начальник военно-походной канцелярии генерал-майор Нарышкин.

Гучкову и Шульгину указали на стулья у стены. Будто за столиком воссел трибунал, а они подсудимые. Оба опустились на пружинящие сиденья. Но Гучков тут же встал:

– Ваше величество! Мы приехали, чтобы доложить о том, что произошло за эти дни в Петрограде и вместе с тем посоветоваться о тех мерах, которые могли бы спасти положение...

Всю дорогу они готовились к исполнению возложенного поручения. Решили начать издалека. Теперь Гучков нарочито обстоятельно и подробно живописал картины восстания и те опасности, которые угрожают России, если пожар перекинется на фронты.

Наконец, будто очертя голову бросился в омут:

– Спасти Россию, спасти монархический принцип, спасти династию можно! Если вы, ваше величество,, объявите, что передаете свою власть вашему маленькому сыну, если вы передадите регентство великому князю Михаилу Александровичу и если от вашего имени или от имени регента будет поручено образовать новое правительство... Вот что нам, мне и Шульгину, было поручено вам передать.

Николай обвел взглядом потолок вагона. "Значит, ничего иного не придумал и Родзянко..." В голове, в ритм ударам пульса, зазвучало: "Божиею поспешествующею мило-стию, Мы, Николай Вторый, император и самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; царь Казанский, царь Астраханский, царь Польский, царь Сибирский..." Сейчас эта торжественная формула звучала язвящей насмешкой. Но необходимость разом отрешиться от всех этих титулов не вызвала у него особенного огорчения они всегда существовали в его сознании отвлеченно. Большинство своих царств и княжеств он и не видал. Подумал: а что станется с его собственными владениями - Нерчинским горным округом, где в рудниках добывалось для него золото и серебро; с Екатеринбургской алмазной гранильной фабрикой; Шлиссельбургским фарфоровым заводом; охотничьими угодьями в Белой Веже и Гатчине; собственными его дворцами в Петрограде и окрест, в Москве, Киеве, Ливадии... От всего этого ему отказываться было жаль. Но тоже без остроты, без глубокого переживания, с привкусом равнодушия... Все от бога.

Он опустил взгляд с потолка и неторопливо повел его по стенам, не задерживаясь на предметах и лицах, пока не остановился на торчащей перстом фигуре Гучкова.

Все сидели замерев, затаив дыхание.

– Раньше вашего приезда и после разговора по прямому проводу генерал-адъютанта Рузского с председателем Государственной думы я думал в течение утра, - четко и негромко проговорил Николай.
– Во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына, но теперь...

Все, кроме престарелого, так ничего и не понимающего графа Фредерикса, подались вперед.

– ...Теперь, еще раз обдумав положение, я пришел к заключению, что ввиду болезненности наследника мне следует отречься одновременно и за себя, и за него, так как разлучиться с ним я не могу.

Это решение было неожиданным для всех.

– Облик маленького Алексея Николаевича был бы смягчающим обстоятельством при передаче власти, - растерянно пробормотал Гучков.

Генерал Рузский нашелся:

– Его величество беспокоится, что если престол будет передан наследнику, то его величество будет с ним разлучен.

– Мы не можем дать на это ответа, - впервые подал голос Шульгин.

Все снова замолчали, словно бы не зная, что делать дальше.

– Давая свое согласие на отречение, - опять произнес Николай, - я должен быть уверенным, что вы подумали о том впечатлении, какое оно произведет на всю остальную Россию. Не отзовется ли это некоторою опасностью?

– Нет, ваше величество, опасность не здесь!
– забыв о церемониале, воскликнул Гучков.
– Мы опасаемся, что, если объявят республику, тогда возникнет междоусобие.

Ему на подмогу опять пришел Шульгин. Он тоже стал рассказывать об обстановке в столице:

– В Думе ад, это сумасшедший дом. Нам придется вступить в решительный бой с левыми элементами, а для этого нужна какая-нибудь почва. Относительно вашего проекта разрешите нам подумать хотя бы четверть часа.

– У всех рабочих и солдат, принимавших участие в беспорядках, есть уверенность, что водворение старой власти - это расправа с ними, - начал вторить Шульгину

Гучков.
– Поэтому нужна полная перемена. Нужен такой удар хлыстом, который сразу переменил бы все.

– Хотите еще подумать?
– не скрывая иронии, осведомился Николай.

– Нет, - решился Гучков.
– Я думаю, что мы сможем сразу принять ваши предложения. Когда бы вы могли совершить самый акт?

Он расстегнул папку темной крокодиловой кожи:

– Вот проект, если бы вы пожелали...

– Проект нами уже составлен, - ответил, поднимаясь, Николай.

Все поспешно вскочили. Даже Шульгин и Гучков, подражая генералам, вытянулись.

Царь вышел из вагона.

Через несколько минут он вернулся. Протянул Гучкову листок размером в четвертушку писчей бумаги. Это был акт об отречении.

Отныне Николай II переставал быть "его величеством императором Всероссийским" и становился гражданином Николаем Александровичем Романовым.

– Надлежит решить еще несколько вопросов, менее значительных, произнес с виноватым видом Шульгин.
– Необходим ваш указ о назначении председателем совета министров князя Львова. Желательно, чтобы на указе была проставлена дата раньше часа отречения. Сие нужно, чтобы подчеркнуть преемственность власти.

– Хорошо. На два часа раньше? Оба думца согласно кивнули.