Заговор генералов

– Где прибрать, кого убрать, - он щедро улыбнулся.

– Попятно. Но мне ведь предписано возвращаться на позиции... В действующей армии тоже есть такие оргапы?

– Есть-есть. Как раз сейчас создаем. На фронтах и в армиях. Как раз в твоей, в Двенадцатой, очень нужен. На-да там и прибрать, и кое-кого убрать. А можем отозвать в Питер, если хочэшь.

Путко решил, что миссия его выполнена весьма успешно: для первого раза выведывать что-то еще было бы опасно.

– Не знаю, ваше высокоблагородие... Разрешите подумать? Я ведь и здесь-то проездом - делегирован в Москву на какое-то совещание.

– В Ма-аскву?
– с интересом, будто увидел впервые, уставился на него князь.
– Чэго ранше малчал? Пачэму здесь не написано? Где направление?

Поручик показал.

– Замечательно! На Государственное совещание! Сав-сем другой разговор! Знаешь, что там произойдет?

– Понятия не имею, - снова подобрался, насторожился Путко.

– Да... Да...
– горец стал теребить свой ус. Выдвинул ящик стола, достал фирменный бланк "Союза офицеров", что-то начеркал на нем. Супул листок в конверт, приложил печатку. Вывел адрес.

– В дэвять вечера должен быть здесь.

Он постучал шлифованным ногтем по конверту.

– Будет исполнено, ваше высокоблагородие!

– Надеюсь, скоро увидимся, дарагой!

Они распрощались, очень довольные друг другом.

"Какой "день икс" и что должно произойти в Москве?" многозначительность в голосе князя вызвала у Антона тревогу.

Он понадеялся, что следующий визит - в "Союз георгиевских кавалеров" поможет полней обрисовать картину. Пока же он мог только удивляться, как беспечно дали ему в штабе фронта рекомендации. Не дошли до Вендена списки офицеров-большевиков, или штабисты судят так же, как этот шаркун: коль с орденами, значит, не большевик?..

"Союз георгиевских кавалеров" был создан еще при Николае II под председательством генерал-адъютанта Иванова. Того самого, посланного последним самодержцем в последнюю бесславную карательную экспедицию на восставший Питер. Этот союз был более привилегированный, чем офицерский, георгиевская дума объединяла лишь тех, кто на поле брани удостоен был орденского креста. После революции в союз получили доступ и георгиевские кавалеры - солдаты и унтер-офицеры.

В последнее время по почину союза началось формирование особых георгиевских частей, подобных батальону при Ставке, который еще при царе был осыпаем мопаршь-ими милостями и предназначался для охраны штаба верховного главнокомандующего. Теперь подразделения ветеранов-бородачей, чьи могучие груди были украшены черно-желтыми лентами, участвовали в конвоировании маршевых рот, в расправах с бунтовавшими против Временного правительства частями. По существу, они заменили полевую жандармерию. Обо всем этом Путко знал. Может быть, у георгиевцев ему как раз и удастся выведать, что это такое - "день икс"?..

Его издало разочарование. Принявший поручика в казеином кабинете, заставленном шкафами с ящиками для картотек, угрюмый штаб-ротмистр четырехугольное, как кирпич, лицо с выпирающими надбровными дугами - молча прочел рекомендательное письмо из Вендена, скупо осведомился, чем может быть полезен, и предложил наведаться через день. Письмо он запер в сейф. Внешность штаб-ротмистра, кабинет, картотека, сейф - все это живо напомнило Антону помещения в жандармских управлениях, куда его не раз конвоировали на допросы. И этот геор-гиевец, без сомнения, полгода назад носил голубой мундир офицера отдельного корпуса жандармов. Путко не имел ни малейшего желания привлекать пристальное внимание штаб-ротмистра к своей персоне:

– Разрешите идти? Будучи в Питере проездом, я не мог не нанести вам визита.

Георгиевец молча угрюмо кивнул.

Что ж, и на том спасибо. А еще и какая-то встреча в девять вечера. На конверте с княжеской печаткой фамилия указана не была, только адрес дома на Владимирском проспекте.

2

Корнилов готовился принять решение. Само понятие "подготовка" не было свойственно характеру генерала. Его принцип: коль решил - действуй! Но во-первых, здесь, в Могилеве, был не фронт. А во-вторых, он понимал: приняв решение, поставит на карту все. Пан или пропал. Одним из элементов подготовки была только что отправленная Корниловым телеграмма Керенскому с требованием подчинить Ставке Петроградский военный округ.

Прежде, при царе, власть верховного распространялась и на гарнизон столицы. Понятно. Главнокомандующим был сам Николай II. Теперь дело обстояло иначе. Керенский подчинил части столичного округа лично себе, как военному министру, и никто другой не имел права ими распоряжаться. Болтун, верхогляд, полнейший профан в военных делах, а понял: в чьих руках армия, в тех руках и власть. Удастся ли обмануть министра-председателя ссылкой на стратегическую обстановку? От ответа Керенского зависело многое.

Пока же, в ожидании ответа из столицы, Корнилов принимал в кабинете своего ординарца Завойко. Ординарец читал собственноручно написанную им брошюру, которая называлась "Первый народный главнокомандующий, генерал Лавр Георгиевич Корнилов".

– "...Прошлые войны дали нашему народу имена Суворова, Кутузова, Ермолова, Скобелева. Нынешняя война озарила немеркнущим блеском имя Корнилова... Сейчас, в паши дни, о нем уже складываются легенды..."

– Убрать, - приказал генерал.

– Никак нет, - столь же решительно возразил ординарец.
– Так надо.
– И продолжил: - "Мы посылаем вам житие вашего вождя, любимого сына измученной России..."

"Красиво вяжет, шельма, - подумал Лавр Георгиевич.
– В этих делах он лучше знает, как надо... Пройдоха. Как сом в воде - голыми руками не возьмешь".

Сравнение с сомом было очень удачным. Завойко являл собой характерный тип жизнерадостного сангвиника. Молодой, лет тридцати, но уже раздобревший, с обозначившимся под гимнастеркой брюшком, выпирающим куда боле, чем мягкая, трясущаяся при быстрых движениях грудь. Веселый, розоволицый, с ясными, на выкате глазами и сочными губами! С верхней губы сползали сомьи веревки-усы. Так же, как сом слизью, он всегда был покрыт обильной испариной, а розовые большие ладони потны. Однако, несмотря на свою полноту, Завойко был подвижен и даже проворен. Главное же достоинство всесведущ. Как раз в тех сферах, в которых Лавр Георгиевич не понимал ни бельмеса. А уж хитер! Сунешь палец - откусит по локоть.

Откуда он взялся, Корнилов и сам толком не знал. Еще весной, в конце апреля, когда генерала сияли с поста главнокомандующего Петроградским военным округом и поставили на корпус, этот Завойко приехал в Черновцы, где располагался штаб, и записался добровольцем в конный полк. Но почему-то остался при штабе. Ординарцем по штату, ибо был рядовым, и личным советником по существу. Сама история с записью в конный полк выглядела странной: Завойко вряд ли знал, с какой стороны подойти к лошади, а уж представить его в седле!..

Но генерал не интересовался личной жизнью своих подчиненных. Со слов самого Завойко ему было известно, что тот когда-то работал на нефтяных промыслах в Баку, потом по горному делу в Туркестане. Бог с ним! Солдат, конечно, никудышный, зато как советчик незаменим и служит верой и правдой.

За минувшие месяцы, особенно в последние недели, Завойко проявил свои таланты. Это он написал от имени главковерха все телеграммы-ультиматумы Керенскому. Он Же, как только узнал, что генерал Каледин избран в Новочеркасске атаманом Донского казачьего войска, посоветовал Корнилову предложить Каледину должность походного атамана при верховном главнокомандующем. Прежде, при царе, такой почетнейшей милости удостаивались лишь великие князья. Каледин еще не дал ответа. Но поступившая сегодня днем в Могилев шифротелеграмма с "Резолюцией совета Союза казачьих войск" - прямой результат лестного предложения донскому атаману.