Заговор в Империи

Порча, как нам говорили в Академии, это — искусство, смертоносное искусство, отдающее гнильцой и гарантирующее смерть в страшных агониях.

Признаться, порча была единственным разделом, который мы изучали только в теории. Да и то не слишком развернуто, потому я и написала тетушке. Она живет на свете гораздо дольше меня и знает то, к чему мне приближаться пока даже не следует. Опыта мало, да и в силу я еще не вошла.

Все, что я знала — это отличие порчи от проклятья. Например, обычное проклятье, наложенное магом или даже не обладающим магией существом, ложиться на человека и работает, как яд, постепенно расходясь по его крови и накладывая отпечаток: от неудачи в работе или другой мелочи до смерти. Порча же ложиться даже на предметы, будь то дерево, камень или, чего недоброго, реки. Это, пожалуй, самое страшное, потому как вода имеет свойство двигаться, проникать в другие водоемы, опаивать землю, живых существ. Страшно, на самом деле.

— Владиславушка, девочка моя, я всегда учила тебя идти по пути добра и служить Гекате, прародительнице и покровительнице нашей, да только ведьма, с которой ты имеешь дело, не получила такового наставления вовремя, а потому и пошла по пути черному да низкому. Служит она даже не рогатому, а себе единственной, себе же и поклоняется. Потому как только такая ведьма и может злобу черную в мир выпустить, да в жертву все вокруг ради себя и мести своей принести. — тетушка вздохнула, а на месте этого вздоха остался большой пробел. — Ведьмы такие, дорогая моя, в мир ничего хорошего не несут даже нам, сестрам своим, а врагам их и вовсе смерть страшная грозит. Мой тебе совет, кровинушка, не вставай на пути ты у этой ведьмы, мала да наивна ты еще с таким сталкиваться. Что до леса твоего… снять такую порчу нельзя.

Я напряглась, задаваясь разом тысячью вопросов о том, что делать теперь. Но зря я раньше времени волноваться начала, потому что тетушки обходной путь всегда найдет.

— Да можно переслать порчу эту на что-то другое или отослать обратно, ведьме этой. Кто зло породил, тот пусть с ним делом и имеет. — произнесла Румпельштида одну из коронных своих фраз. — Однако, советую я тебе поступить осмотрительно, возложить порчу на что-то другое: амулет, артефакт или что-то древнее, что выдержит удар и не сломается. Порча эта ведьму не ослабит, ей и без того воздастся, а вот на тебя рикошетом уйти может. Не бери грех на душу, не марай руки. А понадобится тебе для снятия всего-то соль, пара слов могучих и сила светлой души. Я очень надеюсь, что твоей души хватит, Владиславушку, что не успела ты ее опорочить. Да будет с тобой сила покровительницы нашей, Гекаты. Отпишись, как закончишь ритуал, успокой сердце мое.

Последние произнесенные буквы, горевшие алым пламенем, потухли и посыпались на пол черной сажей. Письмо, выполнив свою задачу, загорелось ярким пламенем. Я, подцепив его за край, бросила в камин и отошла к окну, размышляя над словами тетушки.

Соль нередко выступает защитой от злых духов, но избавляться ею от порчи? Понятно, что основную вредоносную энергию должно впитать в себя нечто, что удержит ее, а соль лишь подчистит, выступит отталкивающим звеном. Но что должно быть настолько сильным, что впитает?…

Взгляд мой опустился с заливающегося огнем неба, чье солнце неуклонно стремилось к горизонту, оставляя мне не так много времени для задуманного. Успеть следовало бы до того, как солнце полностью скроется, а из леса выберется нечто, что не должно было оказаться по эту сторону.

Значит, мелить было нельзя.

Я решительно отступила от окна и выбежала прочь из своих апартаментах, сбегая вниз по широкой лестнице на первый этаж, где как раз выходил из портала только что прибывший Томас. Он, одернув рукава костюма, подозрительно похожего на Земные, широко мне улыбнулся.

— Владислава, очень рад вас видеть в полном здравии и трезвом уме. — произнес он, кажется, вполне искреннее. — Как раз прибыл, чтобы узнать, как идут ваши дела. Продвинулось ли расследование?

Судя по обилию красных и платиновых элементов на его костюме, прибыл маг из дворца. Каждому свое конечно, но я вот лишний раз порадовалась, что мне не приходиться облачаться в некомфортный костюм, чтобы сходить на работу.

— Извините, Томас, очень занята, не могу рассказать вам во всех подробностях. — покачала я головой, смущенно улыбаясь. — Мы уже обо всем доложили Ланфорду и вашим гостям, отчет им также должны были направить из офиса.

— Гостям? — недоуменно нахмурил брови Томас, кинув быстрый взгляд в сторону коридора, где располагался кабинет его сына.

— Да, Его Высочеству императору Эверенту и Его Высочеству принцу Эверенту, — кивнула я с вежливой улыбкой, покосившись в сторону окна.

— Вот как, — выразительно вздернув брови, удивился маг. — значит, братец здесь. В таком случае, прошу меня простить, но я вынужден удалиться.

— Разумеется, — кивнула я и подскочила к стене, где висело высокое, в тяжелой золотой оправе зеркало.

О том, как то выглядело со стороны, старалась не думать. В конечном-то счете, ведьма я ил кто? Могу позволить себе некоторые странности. Нас и без моих заслуг считают, скажем так, своеобразными, так что едва ли я еще сильнее испорчу репутацию. Потому, не глядя на мага, я постучала по зеркалу три раза и, обернувшись вокруг себя со жмуренными глазами, быстро, хорошо и давно заученным текстом произнесла:

— Топот-топоток за закрытыми дверями, за закрытыми ставнями, выходи домовой-батюшка, окажи неумелой помощь.

И, надеясь, что Велесвет поймет обращение к нему, несмотря на языковой барьер, промчалась мимо озадаченного Томаса и подошедших к нему не менее озадаченных Дерга и госпожи Ирен в сторону коридора, где располагался погреб.

Уже когда я оказалась в коридоре, скрывшись от округлившихся глаз иноземных граждан, до меня донеслось:

— Что, неужели снова в погребе запрется? — крайне недоуменно вопросила экономка.

Да уж, пожалуй вообще лучше не думать, насколько сумасшедшей я кажусь в их глазах. Впрочем, даже независимо от моих желаний, размышлять на этот счет времени не было. Солнце неумолимо садилось, а успеть прекратить все это следовало как можно раньше.

Кто знает, как работает наложенная этой ведьмой порча? Вдруг, с каждым днем, с каждым часом, она все глубже проникала в почву, чтобы никогда не отпустить местные земли?

* * *

Что не успеем стало ясно почти сразу же, как я оказалась на поляне у леса в том самом месте, где начиналось воспоминание Миры, показанное мне Игнатом. Ставшее словно в угоду случаю кроваво-красное солнце, и без того почти скрывшееся, сейчас и вовсе не проглядывалась сквозь скелеты деревьев, погруженных словно в густой туман, явно неестественного происхождения. А потому торопиться уже не имело смысла.

Признаться, местечко нагоняло жути даже днем, в компании Игната, а вечером, в одиночку, и вовсе ужас продирал до холодных мурашек. Мрачные, облысевшие кроны сосен и прочих деревьев, медленно раскачивались в такт вою ветра, казалось, становившегося громче с каждой секундой. Среди них, откуда-то из глубины леса, доносился скрип и стоны стволов, страдающих от бессилия.

Я, шмыгнув носом, опустила на землю у своих ног тяжелый переносной фонарь с зажженным внутри фаером, который по доброте душевной выдал мне домовой, дабы я не отвлекалась на создание источника света в этой беспроглядной, настораживающей тьме.