Заговор в начале эры

Семпрония устроилась в углу, не решаясь нарушить это безмолвие. Молчание становилось невыносимым. Первым не выдержал Торкват.

– Во имя великого Марса, о чем ты думаешь, Катилина? Через три дня у нас кончается продовольствие.

– О больных ногах Антония, – коротко ответил вождь заговорщиков.

– О чем? – изумился Торкват.

– У Гая Антония больные ноги. Насколько мне известно, он отказался от командования консульской армией, – терпеливо объяснил Катилина, – а это всегда плохо действует на армию. Когда полководец не хочет командовать, это разлагает его солдат. Разве не так?

– Ты думаешь, они не смогут сражаться? – спросил Манлий.

– Будут сражаться, – быстро ответил Катилина, – но как? Мы похожи сегодня на загнанных волков, они – на сытых львов. Конечно, если очень разозлить льва, то он опасен, но в сытом состоянии эти хищники не трогают людей. А тем более волков, попавших в засаду.

– Ты хочешь повернуть нашу армию обратно, против Антония, – догадался Манлий.

– Против Петрея, это будет точнее, – кивнул Катилина. – Если я буду штурмовать позиции Целера, то потеряю всю армию. Его легионы укрепились на склонах и могут сдерживать наш натиск достаточно долго. А вот спуститься вниз им будет сложно. Пока Целер будет собирать легионы, чтобы выступить и прийти на помощь Петрею, мы успеем разбить консульскую армию. Здесь очень удобное место, ведь не зря я именно здесь ждал армию Петрея. Слева горная цепь, справа – крутые скалы. Они не смогут воспользоваться своим численным преимуществом.

– У них двадцать тысяч человек, – напомнил Кавдим.

– Зачем ты мне об этом говоришь? – разозлился Катилина. – Клянусь Марсом, если бы я не считал, что их можно разбить, я не предлагал бы подобного плана. Или ты боишься, Кавдим?

Римлянин резко встал.

– Ты знаешь, что я ничего не боюсь. Если ты прикажешь умереть, я умру первым.

– Знаю, – примирительным тоном сказал Катилина, – именно поэтому я прощаю тебе твой вопрос.

Манлий встал вслед за ним.

– Значит, завтра мы поворачиваем армию против Петрея?

– Решено, – выдавил сквозь зубы вождь заговорщиков, поворачиваясь спиной ко всем.

Манлий, не говоря ни слова, повернулся и вышел. За ним потянулись остальные.

Катилина остался вдвоем с Семпронией. Женщина подошла к нему.

– Я тебе сегодня нужна?

– Нет, – глухо ответил Катилина не поворачиваясь, – если завтра мы победим, можешь прийти.

– А если нет? – тихо спросила женщина.

Катилина не ответил.

Семпрония медленно вышла из палатки. Стоявший у дверей легионер, увидев ее, отвернулся. В лагере многие уже спали. После недолгого раздумья женщина вернулась в палатку. Катилина по-прежнему стоял у окна, не изменив позы.

– Катилина, – тихо позвала женщина.

Вождь не обернулся.

– Прошу тебя, – попросила через силу Семпрония, – подари мне эту ночь.

– Я устал, – недовольно отозвался Катилина, – сегодня у меня еще много работы.

– Да, конечно, – почти виновато сказала Семпрония.

В палатку вошел центурион.

– Прибыл гонец с юга из Бриндизия.

– Что там? – почти безразлично спросил Катилина.

– Плохо, – горько ответил центурион. – Наши сторонники в Бриндизии потерпели поражение, погиб Новий Приск.

При этом известии Семпрония едва сдержала крик.

– Как это случилось? – повернулся к центуриону Катилина.

– Он был убит при попытке склонить на нашу сторону легионеров городских когорт Бриндизия. Его убил Волкаций Тулл, его родной дядя.

– А наши сторонники?

– Все арестованы.

Катилина снова отвернулся. Центурион, не дождавшись ответа, неслышно вышел. Не поворачиваясь, вождь заговорщиков произнес одно лишь слово:

– Уходи.

Семпрония кивнула и вышла из палатки. У входа она сразу наткнулась на Вибия. Он стоял у претория [129] Катилины, терпеливо дожидаясь любимой женщины. Она с отвращением отвернулась. Вибий бросился к ней.

129

Преторий – центр, место в лагере, где была палатка полководца.

– Семпрония…

– Нам не о чем больше говорить, Вибий, – нервно сказала женщина, – все кончено.

– Нет, – побледнел юноша, – только не это. Клянусь Дионисом, я этого не вынесу.

Женщина поспешила к своей палатке. Вибий почти бежал следом. Внезапно Семпрония, словно что-то решив для себя, резко повернулась к Вибию. Тот едва не налетел на нее.

– Обещай мне, – потребовала женщина.

– Все, что угодно, – обрадовался Вибий.

– Обещай мне, что завтра в бою ты будешь тенью Катилины.

– Откуда ты знаешь, что завтра будет бой? – спросил пораженный Вибий.

– Клянись. Только в этом случае ты придешь ко мне в палатку сегодня.

– Клянусь.

– Ты будешь охранять его как брата, как друга, как божество. Клянись богами, клянись Дионисом, столь почитаемым тобою, словно ты на берегу Стикса.

Вибий колебался одно мгновение.

– Клянусь, – сказал он почти честно.

– Идем со мной, – шепнула женщина.

Сердце Вибия радостно забилось. Вместе с тем он чувствовал и горечь подобной сделки. Из-за своей роковой любви к вождю заговорщиков Семпрония готова была отдать свое тело, но душа ее всецело принадлежала Катилине. Вибий шагнул в палатку Семпронии и замер, словно пытаясь остановиться. После недолгой мучительной паузы он покачал головой.

– Не нужно, – с болью произнес он, – не надо, Семпрония. Я буду вместе с Катилиной и, клянусь Дионисом, умру, но не дам ему погибнуть. И пусть мне будет наградой встреча с тобой на том берегу Ахеронта.

Он повернулся и почти бегом бросился в свою палатку, словно боясь передумать. А Семпрония осталась одна, и только великие боги ведают, что творилось в ее душе.

В соседней палатке Манлий негромко говорил Торквату:

– Катилина прав. Или мы завтра умрем, или победим. Другого выхода у нас нет.

Глава XXX

…не соглашайся с ним

и не слушай его;

и да не пощадит его глаз твой,

не жалей его и не прикрывай его.

Второзаконие, 13:8

Государственному мужу, политическому деятелю чрезвычайно опасна подчеркнутая любовь к нему простого народа. Ибо если любят и боготворят искренне, то и требуют от него зачастую дел божественных. В случае если признанный кумир не справляется с этим, его развенчание бывает ужасным, а зачастую и трагическим.

Но еще более губительна для него зависть недругов и других кумиров, ибо площадки на политическом олимпе всегда чрезвычайно малы для амбиций больших политиков.

Выражение всенародной любви к Цезарю серьезно встревожило многих сенаторов, понимавших, что после претуры Цезарь выдвинет свою кандидатуру в консулы. Больше всех негодовал другой городской претор, Марк Кальпурний Бибул.

Биография этого человека столь удивительно сочеталась с биографией Цезаря, что о ней стоит рассказать подробнее. Родившись в один год с Цезарем, он вместе с ним был избран последовательно эдилом, претором и консулом. Словно двуликий Янус были соединены эти люди в жизни и политической карьере. На каждых выборах Бибул выступал политическим соперником Цезаря. И каждый раз проходили оба кандидата.