Заговор Ван Гога

– Заснула, – сказала она.

Домработница взглянула на хозяйку, перевела глаза на Эсфирь.

– Я же вас просила ее не беспокоить!

– Я просто вышла в садик и хотела выразить ей свое восхищение.

– Вам и вашему мужу пора уходить, – сказала домработница. – А если она все передаст доктору Турну?

– Да уж, он, конечно, внимательно слушает ее рассказы…

Без лишних слов Эсфирь прошла мимо женщины, вернулась в дом через стеклянную дверь на террасу и опять попала в бальный зал.

После этого она осмотрела еще несколько небольших помещений в задней части особняка, но не нашла ничего интересного, кроме комнаты, явно служившей мастерской художника. Впрочем, кисти и даже тюбики с краской совершенно высохли. Старые, скрученные в трубку полотна торчали из деревянного ящика, где мыши успели прогрызть внушительную дырку. На запыленном мольберте – растянутый холст. Похоже, его только успели загрунтовать, когда всю комнату отдали паукам и грызунам. Высокие готические окна не мылись годами. С другой стороны, резким контрастом к этому запустению выглядела кухня, полная сверкающих поверхностей и любовно ухоженной утвари. Ножи, кастрюли и керамические горшки разложены и расставлены, как солдаты на параде.

– Ни дать ни взять, хирургическое отделение, – раздалось за спиной.

Девушка вздрогнула и резко повернулась на каблуках.

– Мартин! Не смей так подкрадываться!

– Пардон.

– Я бы… я могла знаешь что тебе сделать?!

– Должно быть, нечто вредненькое, – примирительно ответил Хенсон. – В смысле, для моего здоровья.

– Я говорила с миссис Турн, – прошептала Эсфирь. Хенсон оглянулся, нет ли поблизости домработницы.

– А ты видела кабинет Великого Турна?

– Я наверх не ходила.

– Он под лестницей.

– То есть?

– Пошли, покажу.

Он взял ее за локоть и вывел в фойе. Действительно, в глубине, под лестницей, виднелась тяжелая дверь с витиевато украшенной круглой ручкой. Хенсон быстро вошел, втянул за собой Эсфирь и тут же закрыл дверь. Первым, что бросилось в глаза девушки, был широкий стол. Скорее даже, это лучше назвать чертежной доской, потому как столешница была наклонена. Сверху лежало несколько томов внушительного размера.

– Как же это я проглядела? – удивилась Эсфирь. – Ну хорошо, тут есть что-нибудь для нас полезное?

Она подошла к книжным стеллажам, закрывавшим стену до самого потолка. Масса иллюстрированных художественных изданий высотой чуть ли не в метр и даже более. Кое-какие книги имели кожаные переплеты. На некоторых читались загадочные названия, выполненные кириллицей или по-гречески.

– Вот это я понимаю, библиотечка… – пробормотала девушка.

– Тут есть томик с письмами Ван Гога, а рядом какие-то записи, – сказал Хенсон, – будто Турн работал над очередным трактатом. Но показать тебе я хотел кое-что другое.

Он обогнул стол, позади которого находилась еще одна дверь, пошарил рукой над притолокой и торжествующе показал Эсфири бронзовый ключ.

– Винный погреб!

– Ага! Я бы не отказалась…

– Да нет же, самое интересное не в этом.

Хенсон открыл дверь, и девушка увидела верхнюю

площадку чугунной винтовой лестницы. Изнутри на них пахнуло прохладой и свежестью, в отличие от спертого воздуха тех комнат, где она побывала до этого. Ее удивило, насколько глубоким оказался погреб: ведь в Нидерландах где угодно можно ожидать затопления грунтовыми водами, пусть даже этот особняк был возведен на холме и располагался вдали от моря. Сам по себе погреб был не столь уж большим, и в нем господствовали две чудовищные бочки по два с половиной метра высотой, а их диаметр мог поспорить с размахом рук пары взрослых мужчин. В сравнении с ними винный стеллаж смотрелся совсем крошечным. На нем помещалась едва ли сотня-другая бутылок.

– Они, должно быть, их прямо здесь сколачивали, – сказал Хенсон и постучал по бочке. – Этакую дуру попробуй затащи…

– На звук пустые.

– Их, наверное, Турн как-то выпил за обедом.

– Да он бы мог в такой плескаться, – отозвалась Эсфирь и подошла к винному стеллажу.

Кое-какие бутылки были весьма старыми, однако встречались и наклейки, датированные семидесятыми, восьмидесятыми и даже девяностыми годами.

– Вот что я хотел тебе показать. – Хенсон ткнул пальцем в одну из чугунных балясин, соединявших поручни со ступеньками. Каждая из них сужалась на концах и раздувалась посредине. И здесь, в самом центре, виднелось по кругу со свастикой. – Я думаю, немцы поставили эту лестницу, когда отобрали дом. А для чего им это хранилище? Наверное, для боеприпасов. Скажем, здесь размещалась полицейская управа всего округа.

– Для допросов… – медленно произнесла Эсфирь. Запрокинув лицо, она думала о тех криках, чье эхо металось в этом тесном, жутком колодце. – Вино здесь должно прокисать. Ведь тут была камера пыток…

Погреб внезапно погрузился в полумрак. Загораживая свет, в дверном проеме маячил внушительный торс. Единственный путь наружу лежал теперь через домработницу.

Глава 17 ДОРОЖНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ

– По-моему, здесь просто великолепное местечко для нашего хранилища! – счастливым голосом воскликнул Хенсон.

– Вы как сюда попали? – спросила, недобро прищурившись, домработница.

– Ключ был в замке…

– Ложь. Выметайтесь.

– Конечно, мадам, мы не хотим неприятностей, – миролюбиво ответил Хенсон. – Да и, кажется, мы уже все посмотрели….

Он стал карабкаться по ступенькам.

– Какая замечательная лестница, – на полдороге заметил Мартин.

– Ой, смотри, а здесь свастика! И как много! – подхватила игру Эсфирь, будто только сейчас разглядела чугунные столбики.

– Лестницу поставили по приказу Schutzstaffel, – сказала домработница. – Эсэсовцы. Во время войны.

– Какая жалость, что здесь кругом свастика, – сказал Хенсон, останавливаясь прямо перед ней.

– Камеры и решетки убрали, но лестница прочная. Зачем избавляться от хороших вещей?

– Справедливо подмечено, – кивнул Мартин.

Он еще раз обвел глазами погреб, изображая из себя потенциального покупателя, прикидывающего, как и где будет стоять мебель, а потом немигающим взором уперся в лицо домработницы.

– Вы разрешите?

Все с тем же каменным выражением лица она отступила назад.

Хенсон с Эсфирью покинули дом и бодро направились к своему «ситроену». Домработница сделала за ними несколько шагов, остановилась и стала наблюдать из дверного проема. Сев в машину, Эсфирь опустила стекло.

– Мы позвоним доктору Турну позднее! – крикнула она. – Спасибо!

Женщина следила за ними, пока «ситроен» не достиг моста через речку.

– Фрау Блюхер, – сказал Хенсон, посматривая в зеркало заднего вида.

– Кто?

– Фрау Блюхер, – повторил он. – Ну, из того фильма [16] . – И он громко рассмеялся.

16

Хенсон имеет в виду домработницу доктора Франкенштейна из комедии 1974 года «Молодой Франкенштейн».