Загробные миры
Шрифт:
– Восемнадцать, – выдавила она.
– Великолепно. Я не могу передать словами, с какой радостью услышат вашу историю мои ребята, которые интересуются креативным письмом. [91]
Дарси моргнула.
– Подождите, что? Я не…
– Я тоже в этом уверен, – вмешался Стэндерсон. – Дарси – источник вдохновения для всех нас.
– Я вообще не рассчитывала, что… – начала Дарси, но тут с треском ожили школьные громкоговорители, и по коридорам разнесся призыв, приглашавший учеников из английских классов пройти в актовый зал. Когда объявление закончилось, библиотекарь исчез, а рядом с Дарси возник подросток в футболке дэт-металлиста. [92]
91
Креативное письмо – любое произведение, выходящее за рамки обычных профессиональных, журналистских, академических или технических форм литературы. Основной чертой креативного письма является акцент на мастерстве рассказчика, становлении персонажей, а также использование метафор и других традиционных поэтических приемов.
92
Дэт-металл (англ. «death-metal», от «death» – «смерть») – экстремальный поджанр металла.
– Значит, вы написали книгу? – спросил он, не отрываясь от дела. – Очень круто.
– Спасибо, – Дарси покосилась на вход в актовый зал, где уже появились первые ученики. Ее снова бросило в холодный пот, словно она и не вылезала из седана Антона.
Так или иначе, но у нее не было выбора, как и у подростков, которые постепенно заполняли помещение. Они могли глазеть на подмостки, а Дарси – выступать вместе со своими коллегами по перу. Имоджен была права… Дарси застряла в старших классах. Вечно ей быть в средней школе.
Мгновенье спустя троих писателей вывели на сцену, где их поджидали три пластиковых оранжевых кресла и кафедра.
Имоджен прикрыла свой нагрудный микрофон ладонью.
– Везучая ты, Дарси. По крайней мере, ты наверняка не успела переволноваться.
– Думаю, я сейчас это наверстываю, – прошептала та в ответ. Через дверь протискивались все новые ученики, и в актовом зале стало шумно.
Болтовня подростков так и витала в воздухе. Казалось, что их гомон представляет собой опасную первичную энергию, не имеющую направления. Но Стэндерсону действительно повезло: ватага его явных фанатов уже заняла первый ряд. Они без конца фотографировали своего кумира на мобильные камеры и визжали от восторга каждый раз, когда он смотрел на них.
После того, как прозвенел звонок и толпа притихла, Дарси почувствовала, что ее душа, похоже, отделилась от тела. Она словно наблюдала за окружающими с расстояния в тысячи миль. Библиотекарь представил авторов, раздались аплодисменты и Стэндерсон начал выступать. Он не стал ничего рассказывать о своей книге, а завел речь о тех, кто вдохновил его на творчество – Ф. Скотт Фитцджеральд, Джейн Остин, библиотекарь из его городка, и, наконец, привлекательная начитанная девочка, которую ему хотелось впечатлить в девятом классе. Он был непринужденным, обаятельным и знал, когда раздастся взрыв смеха, а когда – аплодисменты.
В конце его выступления по залу прокатилась искренняя овация.
Следующей поднялась Имоджен. Сначала ее голос еле заметно дрожал и ладони сжимались в кулаки, но когда она начала говорить об обсессивно-компульсивных расстройствах, изученных во время работы над «Пироманткой», аудитория моментально затаила дыхание. А Имоджен продолжала свой рассказ, перемежая его захватывающими подробностями о людях, которые проявляют маниакальную запасливость и чистоплотность. Потом Имоджен вошла во вкус и упомянула о женщине, которая перед сном проверяла замки на входной двери двадцать один раз. Руки Имоджен наконец-то ожили, и вскоре перед присутствующими полностью раскрылась страстность ее натуры. Дарси обнаружила, что заворожена тем, насколько прекрасна ее подруга.
А затем, слишком быстро и внезапно, выступление Имоджен закончилось.
Теперь настал черед Дарси.
Она не встала, как сделали другие, просто сидела в оранжевом кресле, подложив руки под бедра. Нагрудный микрофончик передавал ее
голос в аудиосистему актового зала, делая его гулким и объемным, как если бы она печатала свою речь молотками.– Привет, я Дарси Патель. В отличие от этих ребят, я не написала романы. Я написала только один роман. Не романы.
Мгновенье она сидела в глубокой, ничем не нарушаемой тишине, изумляясь тому, что ее шутка, похоже, не сработала. Однако надо было продолжать и говорить дальше. Обладателям сотен смотрящих на нее глаз вряд ли понравится ее молчание.
– Думаю, все дело в том, что мне восемнадцать. Год назад я училась в выпускном классе почти такой же школы, как ваша, и задалась вопросом, что получится, если я буду писать каждый день в течение месяца по две тысячи слов. В результате, я набрала на компьютере уже… шестьдесят тысяч слов.
А странно, над ее коронной фразой раньше действительно смеялись. Взрослые люди из Нью-Йорка находили ее забавной. Или, как с большим опозданием поняла Дарси, они старательно притворялись, что им весело. Очевидно, они поступали так отчасти из доброты или стремления быть милыми. Однако их великодушие не подготовило Дарси к правде, что ее шутка не особо смешная. А старшеклассники были – сама честность.
– В общем, оказалось, что шестьдесят тысяч слов – это почти роман, – продолжала она с трудом. – Я послала его агенту, тот послал его издателю, и сейчас я зарабатываю на жизнь тем, что пишу романы.
Теперь термин «роман» превратился в нечто чужеродное – вроде слова, которое во сне солидно повторялось эхом, но после пробуждения потеряло всякий смысл.
– Но что интересно: мне было не обязательно набирать по две тысячи слов в день. То есть я сочиняла целых шесть страниц… а ведь это – куча работы. Вы можете писать просто по одной страничке в день и через год получите… роман.
Раскатившийся по залу очередной «роман» угас где-то в самом дальнем уголке.
– Люди ведут много разговоров о книгах, их написании, литературе, большая часть которых кажется заумной, однако, как ни странно, это просто. Знай себе печатай по чуть-чуть каждый день, и ты станешь все лучше рассказывать истории.
Странная штука: пока она говорила, зал еще сильнее притих. Неужели ее слушали?
– Вот так с незапамятных времен и создается любая книга. Спасибо.
Стэндерсон зааплодировал первым, разводя ладони шире плеч: его громкие хлопки напоминали выстрелы из пушки. Толпа последовала его примеру, и благодаря некой таинственной алхимии подросткового великодушия, к аплодисментам подмешалось даже несколько одобрительных возгласов. Теперь Дарси поняла, почему Стэндерсона всем сердцем любят миллионы людей и почему так много тех, кто тратит целую жизнь на то, чтобы заставить других себе рукоплескать.
Однако аплодисменты стихли, и пришло время вопросов.
Первой поднялась крошечная девчушка в толстых очках. Она говорила предельно четко, как десятилетний ребенок, которому доверили две строки в школьной пьесе.
– У меня вопрос ко всем трем писателям. Какую из пяти составных частей истории вы считаете самой важной? Сюжет, место действия, персонажей, конфликт или лейтмотив? Благодарю.
Дарси оглянулась на остальных. Стэндерсон поглаживал подбородок, восприняв все весьма серьезно. Он прочистил горло и произнес:
– Хорошо известно, что сюжет – наиболее важный элемент истории. – Имоджен мельком взглянула на Дарси и пожала плечами. – Например: рассмотрим ту странную штуку, которая произошла с одним из моих друзей, – продолжил Стэндерсон. – Пару месяцев назад его девушка устроилась на новую работу. Сначала это был нормальный режим с девяти до пяти, но спустя три недели она начала там задерживаться. Кроме того, она повторяла, что должность ей нравится, но никогда не откровенничала с моим другом. Потом его подруга вообще почти перестала бывать дома. А однажды его все достало, и он поехал к ней в офис. – Стэндерсон подался вперед и заговорил чуть тише. – И что вы себе думаете, вот она выходит из дверей ровно в пять. Поэтому мой друг пригибается к сиденью, а когда она уезжает, следует за ней и обнаруживает, где она бывает…