Загробный

– Да, похоже никто еще не производил такого тщательного исследования подушек, - привстал я, собираясь уходить.

– Еще бы, - гордо ответил принц, - я полагаю, что вполне осилю диссертацию на эту тему. И потом, после возвращения, защищу ее в каком-нибудь институте.

– Так вы Возвращенец.

– Естественно. Многие, умертвленные насильно, подлежат возврату.

12

Я сижу в своей комнате, тупо смотрю на черный экран выключенного телевизора. Потом встаю, отрываю портьерный шнур, аккуратно вывязываю петлю со скользящим узлом, второй конец привязываю к люстре. Одеваю петлю на шею, вспоминаю о мыле, но считаю, что сойдет и так. Отталкивая стул, повисаю в воздухе. Шея испытывает некоторое неудобство. В остальном ничего не меняется. Самое идиотское то, что я теперь не могу спуститься на пол. Пытаюсь подтянуться на веревке, чтоб вылезти из петли, силенок не хватает. Так и вишу. Или - висю. Отгадай загадку: висит груша, нельзя скушать. Или - мертвец повесился.

Провисел я минут десять. Или - часов десять. А может - десять суток. Или - лет. Время тут не ощущается. Вообщем, висю я себе, размышляю, и появляется в комнате чиновник. Вместе со столом канцелярским, дермантином обитым и плексиглазовым стеклышком. Чиновник, естественно, задрипанный, в обхерканном пиджачке с черными нарукавниками.

– Верт Владимир Иванович, неоконченное высшее, безработный, холостой, ДТП, условно мертвый?

– Ага, - отвечаю я ему сверху, - энто я.

– Ввиду вашего недостойного поведения в нашем мире, вы возвращаетесь в жизнь досрочно. За временные и пространственные несоответствия наш отдел ответственности не несет. Подпишите.

Встает он на цыпочки и протягивает мне под нос развернутую папку с бумагой и автоматическую перьевую ручку. На бумаге написано: "Отдел Возвращенцев Досрочных предупредил досрочного возвращенца Верта Владимира Ивановича (неоконченное высшее, безработный, холостой, ДТП, условно мертвый) о возможных пространственных и временных несоответствий".

Я сперва засомневался, было, стоит ли подписывать. Очень уж меня смутили эти пространственно-временные несоответствия. Потом подумал, что хуже, чем сейчас, не будет. Не висеть же мне тут неизвестно сколько. И подписал.

И проснулся.

ЧАСТЬ II

...И где-то там, в бесконечности, смыкаются параллельные миры, а через две точки проходит бесконечное множество прямых, и спорное - бесспорно, а бесспорное - можно оспаривать, и человек мечется в поисках истины, не осознавая, что ищет собственное "Я". И ломиться человек в стены собственного сознания, бьется в сети, им же расставленные, хватает обстоятельства за глотку, задыхаясь от своей же хватки, кричит и не слышит собственного крика. А параллельные смыкаются, кто-то спорит, а кто-то оспаривает, крик разрастается, рушится, обваливается и, вновь, возникает на уровне ультразвука.

0

...Обычно утром под моими окнами начинал работать продмаг, что сопровождалось соответственным звуковым орнаментом: грюмканье дверей, стон сигнализации, ожидающей отключения, кряканье продовольственных фургонов, тусклая перебранка ранних алкашей... А тут - ватная тишина. И еще - запах свежести. Не искусственной, из аэрозольных флаконов, а истинной, насыщенной грозовым озоном, пихтовыми лапками, росистым ромашковым лугом.

Я откинул одеяло, и теперь воспринял эту свежесть уже комплексно: пододеяльник был непривычно нежен, пах маминой ручной стиркой и маминым утюгом.

Я открыл глаза и тотчас закрыл их. Увиденное никак не напоминало мою убогую спаленку.

Окна во всю стену, неплотно прикрытые голубоватыми европейскими жалюзи, умопомрачительный сводчатый потолок, с золотыми ангелочками, сияющий даже в полумраке паркет густо-вишневого цвета, стильная мебель...

Я вновь открыл глаза и попытался вспомнить вчерашний вечер. Собственно, и пытаться было незачем - вечер был обыден: чай с жареными макаронами, телевизор, книжка перед сном и последняя сигарета, которую я выкурил на кухне, с отвращением глядя на таракана, не дотерпевшего до выключения света. Он передвигался к крошкам стола как спецназовец - бросками.

Пока я жевал в памяти эту обыденность, глаза отмечали новые подробности, а мозг пытался эти подробности систематизировать, оценить. Комната была не роскошной, а очень целесообразной и очень дорогой. Чувствовалось, что ее владелец был настолько могущественен, что не нуждался в малейшей мишуре. В ней был тот минимум, который, в сущности, и нужен состоятельному человеку, и в то же время все было невероятно качественное, добротное настолько, что этой чувствовалось мгновенно любым наблюдателем. То же постельное белье было явно из натурального материала, скорей всего льна, выделанного чуть ли не в ручную. А кровать была одновременно мягкой и жесткой, хотя такого, вроде, быть и не может.

Я решил встать, спустил ноги. И они тотчас попали в тапочки, будто тот, кто перенес меня сюда, специально рассчитал их установку. Тапочки тоже оказались сверхудобными. Именно такими, которые я безуспешно пытался купить на протяжении всей жизни. Как замшевые перчатки для ног.

Я встал на коврик из ворсистого материала и обнаружил, что спал как привык - голым. Но трусов поблизости не было. Обычно я их кладу на прикроватную тумбочку или просто на пол. Впрочем, не было и тумбочки. Кровать в изголовье обтекалась деревянной отделкой, совмещающей функции тумбочки, книжной полки и приборной панели. По крайней мере, кнопок там было много.

Осторожно, боясь поскользнуться, я переступил на паркет. Он оказался не скользким, хотя блестел, как ледяной. Кроме того, он был теплым, что чувствовалось даже через тапочки.

Владимир Исаевич, - раздался голос, - вы уже проснулись?

Голос шел как бы ото всюду. Видимо, были скрытые динамики.

Проснулся, - сказал я в пустоту, - где моя одежда?

Нажмите кнопку с индексом "Ш", - сказал бестелесный голос.

Я огляделся. Панельки с рычажками и кнопками были не только в изголовье кровати, но и на стене, где обычно располагается выключатель, и на столике. Я нажал кнопку "Ш", часть стены сдвинулась куда-то вверх, открылся шкаф.

Это был больше, чем шкаф. Это был настоящий магазин дорогой одежды. И по размерам, и по количеству вещей. Длинными рядами стояла разнообразная обувь, рубашки висели на плечиках - их я не сносил бы и за век, брюки и пиджаки висели на своеобразных двойных вешалках. Кроме свитерей, джемперов, пуловеров было еще много разнообразной одежды, включая смокинги, фраки и элегантные куртки. Несколько полок были заняты бельем.

Я надел трусы и спортивный костюм из нежной шерсти.

Разрешите зайти, - сказал голос.

Да, конечно, - ответил я, вспомнив сказку про аленький цветочек.

Но возникло не чудище, а пузатый старичок в мешковатом костюме и цветной рубашке без галстука. Рубашка навевала ассоциации с тестом Роршаха.

И как мы себя чувствуем?
– сказал он.
– Или, сперва завтрак?..

Я не завтракаю, - ответил я, ошеломленно пытаясь сориентироваться. Единственное объяснение, приходившее в голову, угрожающе пахло шизофренией.
– А где тут?..

Вон та кнопка, - понял старик с полуслова, нажав кнопку "Т".
– Раньше нормальная комната была, с мебелью. Это ваш предшественников все приказал переделать. Помешан на рациональности и автоматике.