Захватчик
Шрифт:
— Мы не так много были вместе, — пожала я плечами.
— И что с того? Эйфория оставляет следы с первого раза.
В этом сестра была права. Чувствуя себя идиоткой, я пошла к зеркалу. Могла ли я упустить изменения в собственной внешности? Запросто! В моей спальне с некоторых пор нет зеркал, да и мне в последние дни было не до того. Я спокойно жила без них, привыкла за годы скитаний, что там особо не на что смотреть.
Я приблизилась вплотную к отражающей поверхности, чуть ли не носом уперлась. Вгляделась в собственные глаза. От дыхания зеркало быстро запотевало, и я нетерпеливо протирала его рукавом.
Мои белки были кристально белыми, а радужки сверкали зеленью. Взглянуть на меня, так я никогда не пробовала эйфорию. А ведь в тот день, когда я резала лицо, на меня из зеркала смотрела эйфо. Я это точно помню. Ошибки здесь быть не может. Получается, чудесное исцеление произошло после. Чудесное, потому что никто и никогда не избавлялся от зависимости. Каким образом мне настолько повезло?
Долго гадать не пришлось. Дело вовсе не в моей исключительности, причина в капсуле жизни. Я первая землянка, которая ее приняла. Но если так, то атлантам ничего не стоит вылечить всех женщин. У меня аж перед глазами потемнело от подобной перспективы. Это шанс спасти стольких людей!
— Я же сказала: ты чиста, — голос Даши заставил меня вздрогнуть. — Ты ведь не позволишь ему подсадить тебя?
Я замешкалась с ответом. Во-первых, командору нереально что-либо запретить. Захочет – сделает. Ни меня, ни других не послушает. Во-вторых, что-то в груди болезненно сжалось при мысли, что Арей Ризарт больше никогда меня не коснется. Вот такая я глупая.
— Сделаю, что могу, — туманно пообещала я сестре.
От Даши я уходила в приподнятом настроении. Жаль, продержалось оно недолго. Я понятия не имела, какой будет реакция командора на новость о моем избавлении от зависимости. Он обрадуется? Рассердится? Захочет снова сделать меня эйфо? С ним ни в чем нельзя быть уверенной.
А еще получалось, что вчера в кабинете мной руководила вовсе не эйфория. Это была я сама. Я хотела командора без всякой зависимости. Приплыли.
Я только привыкла к мысли, что являюсь эйфо, как ситуация резко изменилась. Мое будущее снова стало неопределенным, и я ужасно нервничала. Ведь мне предстоял разговор с командором.
45. Он
Рада снова шла к нему в кабинет – дроны заранее доложили о маршруте девушки. От предвкушения встречи у Арея сладко ныло в груди. Хотя виделись только вчера, а он уже соскучился. Но этот день Рада посвятила сестре, он не стал мешаться.
Она вошла серьезная и хмурая. В эмоциях преобладало волнение. Сразу ясно: что-то стряслось.
— Что-то с сестрой? — спросил он, уже понимая, что готов помочь. Хотя это никоим образом его не касается.
— Нет, — Рада качнула головой. — Что-то со мной.
Арей кивнул, давая понять, что внимательно слушает. Но следующие слова девушки заставили усомниться в том, что его слух в порядке. Она сказала, что избавилась от зависимости. Словно никогда не пробовала эйфорию. Нереально!
Он молча поднялся из-за стола, обошел его и направился к девушке, которая так и стояла около двери. Приблизился, взял ее за подбородок. Перед тем как заглянуть ей в глаза, задержал дыхание, а затем нырнул с головой в изумрудную глубину.
Точно угодил в вихрь, сметающий реальность. Все исчезло, осталась только бесконечная зелень.Должно быть, он сошел с ума, но это не глаза эйфо. Слишком чистые, живые. Никто никогда не пытался лечить зависимость от эйфории капсулами жизни. Да что там, никому из теламонов в голову не приходило делиться с землянками запасной жизнью. Они с Радой в этом плане первооткрыватели. Кто бы подумал, что капсула способна на подобное.
— Потрясающе, правда? — спросила она шепотом. — Я снова здорова.
Она улыбнулась – широко, открыто. Ее лицо засияло. Как же Рада хороша! У Арея аж голова закружилась.
Он сделал резкий шаг назад. Практически отскочил от девушки, словно ее близость угрожала жизни. Она действительно угрожала, только не ему, а ей. Еще немного и он не сдержится, возьмет ее прямо сейчас, а это будет ошибкой. Роковой.
Недавно он сказал Раде, что количество капсул неограниченно. Солгал, чтобы она больше не калечила себя. Это, конечно, не так. Его личный запас иссяк, а пополнить его негде. Получается, секс между ними под запретом. Он не должен касаться Рады, а еще лучше даже не смотреть в ее сторону, потому что удержаться будет архисложно.
— В чем дело? — насупилась Рада. Его поведение наверняка показалось ей странным.
— Просто все это неожиданно. Мне нужно привыкнуть и все обдумать.
— Что тут думать? Мы можем вылечить всех эйфо! Только представь, — от воодушевления она раскраснелась, — сколько жизней мы спасем.
— Надо сперва все проверить. Провести анализы, убедиться, что ты не эйфо, и что дело именно в капсуле жизни, — признаваться, что обманул сложно, легче снова солгать.
Арей продолжил нести какую-то чушь, оправдываясь, а сам думал совсем о другом. Все, чего хотел сейчас – быть в ней. Погружаться в ее бархатистую мягкость членом. Снова и снова, пока они оба не кончат. Какое-то наваждение.
Улыбка Рады постепенно гасла, пока он говорил. В ее глазах читалось разочарование. Но в итоге она кивнула, принимая объяснение. Оно звучало логично.
Следующие несколько дней они посвятили исследованиям. Врачи и ученые единогласно утверждали – у девушки нет зависимости от эйфории. Капсула жизни сняла ее. Рада сияла. Она уже воображала, как они всех вылечат, только об этом и говорила. Арею стоило больших трудов сдерживать ее.
— Необходим еще ряд опытов, — твердил он.
— Зачем? — пожимала она плечами. — Опыт уже проведен. На мне. И он вполне успешен. Уверена, с другими будет так же.
Арей не спорил. Ему нравилось видеть ее такой – счастливой. Когда она улыбалась, ни кому-то другому, а именно ему, в груди сладко ныло, и тянуло улыбнуться в ответ. Он и не думал, что его губы способны на подобное. Его прежний максимум – кривая ухмылка. Но эта девушка сумела добраться до таких глубин его существа, о которых он сам не подозревал, и вытащить оттуда эту улыбку. Вееедьма.
Чем больше он ее узнавал, тем нужнее она ему становилась. Потихоньку отхватывала от его жизни куски и присваивала себе. Он уже не представлял утро без совместного завтрака, а вечер без ее вопроса о том, как прошел день. Она как саранча пожирала его бытие. Фрагмент за фрагментом. И вскоре стала для него важнее всего прочего. Тогда как он по-прежнему оставался лишь неприятным эпизодом в ее судьбе.