Захватывающее время

У нас играет музыка, а мимо проносятся пейзажи – низко висящие облака, пастбища, горная гряда Арбакл на юге Оклахомы. Эйми перекусывает и запивает еду газировкой. Никакого алкоголя. Ну, может, мы и хлопнем немного перед встречей с отцом, но на этом все.

– Ты нервничаешь? – спрашивает Эйми, и я отвечаю:

– Наверное. Это будет странно – увидеться с ним, но ты знаешь мою политику на этот счет.

– Принимай непонятности?

– Стопудово.

– Спорю, твоему отцу надолго хватит впечатлений, – говорит она, протягивая мне открытый пакетик с вафельными рожками.

Я загребаю горсть и говорю:

– Он очень обрадовался, когда я позвонил. Это всегда было в его духе – воспринимать жизнь восторженно. Помню, однажды мы с ним поехали за продуктами, и он на парковке сдавал задом и задел чужую машину. Он ни капельки не расстроился. Напротив, он увидел в этом возможность подружиться с новым человеком. Он зашел в магазин, попросил по громкой связи позвать хозяйку машины, дал ей информацию по своей страховке, и вскоре они – ты не поверишь – уже весело болтали и хохотали во все горло. Можно было подумать, что он подарил ей выигрышный лотерейный билет, а не ударил ее машину.

– Мне не терпится увидеться с ним.

– Ему с тобой тоже.

Нет, я по телефону не рассказывал о ней отцу, ведь когда говоришь с отцом впервые за десять лет, вряд ли можно рассказать о своей жизни в мельчайших подробностях.

Между прочим, разговор был хорошим. Сначала, когда я сказал свое имя, он пришел в замешательство – как будто думал, что я все еще маленький ребенок, а не восемнадцатилетний парень, практически взрослый человек. Но потом он свыкся с этой мыслью, и мы отлично поговорили, не без неловкости, но в позитивном ключе.

Он спросил о маме и Холли и не сказал о них ни одного дурного слова. Она даже вспомнил, что я когда-то играл в младшей бейсбольной лиге, и спросил, не бросил ли я спорт. Пришлось признаться, что я ушел из юношеской лиги, потому что у меня появились другие интересы, но мне все равно было приятно, что он помнит, каким хорошим, несмотря на свой юный возраст, принимающим игроком я был.

Он так и не сказал, где работает и как оказался в Форт-Уорте, но, кажется, он вполне доволен жизнью. Все еще ходит на бейсбольные матчи. Не женился. Все еще рассказывает анекдоты, хотя сейчас, когда он смеется, у него начинается приступ кашля. Я не спросил у него, что на самом деле произошло между ним и мамой. В Форт-Уорте у нас для этого будет куча времени.

Мы с Эйми приезжаем в Форт-Уорт к обеду. Несколько раз свернув не туда, мы, наконец, находим папин дуплекс. Дом не старый – ему, может, лет десять, – но выглядит он ненадежным, будто не может устоять под напором техасских ветров. Трава на газоне давно не стрижена, кусты не ухожены, но что тут особенного? Возможно, у папы много других, более полезных дел, чем благоустраивать участок перед домом.

– Думаю, мне нужно глотнуть водки, – говорит Эйми, а я ей на это:

– Передайте мне виски, доктор.

Мы подкрепляемся несколькими глотками чистого алкоголя, а потом ополаскиваем рты зубным эликсиром.

– Итак, – говорю я, – сейчас или никогда.

Я звоню в дверь два или три раза, но нам не открывают. Решив, что звонок сломан, я стучу, но дверь открывается раз на пятый. На пороге стоит папа, только, как мне кажется, он здорово уменьшился. Он ненамного выше меня, его волнистые волосы подернуты сединой и давно не стрижены. Он одет в сильно потертые голубые джинсы и нечто вроде гавайской рубашки, только вместо цветов на ней катящиеся десятицентовики. Он все еще красив, но его красота изношенная, мятая.

– Ну, привет, дружище, – говорит он, полный прежней харизмы. – Чем я могу тебе помочь?

В первое мгновение я думаю, что он дурачится, но оказывается, что нет.

– Это я, – говорю я ему, – Саттер. – Он смотрит на меня так, будто ждет от меня продолжения. – Твой сын.

– Саттер! Конечно же! Ну, старина, рад тебя видеть. Я забыл, что ты приезжаешь. Ну, как дела? – Его рукопожатие твердое и теплое. – А кто эта юная леди? – Он протягивает руку Эйми.

Я представляю ее. Она смущенно прячет лицо, когда он говорит, что принял ее за восходящую голливудскую звезду.

– Ты весь в своего отца, – говорит он. – У тебя безупречный вкус в выборе дамы.

Интересно, где и с какими дамами он развил свой безупречный вкус. Наверняка он имеет в виду не маму.

Оказывается, он уже договорился о встрече со своей подругой в заведении под названием «У Ларри». Он думал, будто я приезжаю в следующие выходные. В иной ситуации я списал бы все на свою ошибку, но сейчас я уверен, что мы договаривались на сегодня. Но что толку спорить? Мы здесь, и он счастлив, что мы присоединимся к нему и его девушке.

Он считает, что нам лучше ехать на двух машинах, поэтому мы с Эйми загружаемся в мою «Митсубиси», а он садится в свой старый, потрепанный «Вагонеер». Настроение шикарное. Только меня не покидают опасения, что будет немного сложно – в присутствии его подруги – обсуждать тему их с мамой развода.

– Еще глоток виски, доктор? – спрашивает Эйми, когда мы трогаемся с места.

– И как можно скорее, – отвечаю я.

Глава 59

«У Ларри» – это и коптильня, и бар в десяти минутах от дуплекса. Внешне заведение похоже на сарай, но, как говорится, лучшие ребрышки подают в худших местах. Папа, судя по всему, здесь завсегдатай. В баре сейчас человек пятнадцать, и все они, кажется, знают его. Они в восторге от знакомства с его сыном. А техасским женщинам, как выясняется, очень нравиться щипать тебя за щеку.

Но его даму наше присутствие совсем не радует. Она выходит из туалета как раз в тот момент, когда мы заканчиваем собирать богатый урожай добрых пожеланий от посетителей, и возмущенно заявляет, что она тут уже полчаса и ее тошнит от того, как он к ней относится. Кто-то может подумать, что сейчас атмосфера накалится, но я-то знаю, что ничего подобного не случится. Отец просто включает свою широченную улыбку и говорит ей, что его задержали гости.

– Познакомься с моим сыном, вот этим потрясающим парнем, Саттером Кили. – Он театральным жестом указывает на меня. – Саттер, познакомься, это миссис Гейтс.

Миссис Гейтс мгновенно преображается, ее лицо сияет.

– Твой сын? А почему ты не сказал мне, что он должен приехать?

Она делает шаг ко мне, небрежно обнимает меня и чмокает в щеку. Кажется, что она уже немного датая. Вполне возможно, думаю я, что она мне понравится.

Конечно, она не самая красивая на свете сорокапятилетняя тетка, но она весьма своеобразна: восхитительные накладные ресницы, кило теней на веках, все дополнено жирной подводкой, и венчает всю эту прелесть типично техасская объемная прическа. Правда, картину портит неровный пробор, который тянется между отросшими седыми корнями и поэтому сильно выделяется на фоне выкрашенных в черный волос. У нее фигура, как у статуэтки, она невысокая, но в молодости вполне могла бы потягаться с мисс Вселенной. Только сейчас эта ожившая статуэтка превращается в изначальный кусок мрамора. Становится крепкой, солидной. Я бы не хотел врезаться в такую на своей «Митсубиси».