Закаленные страстью

— Эй, но те ж не полагается…

— Тибрить? — весело спросил Гаррет. — Ты просто такого не ожидал.

На замурзанном личике появилась улыбка.

— Ты ж ястреб, а не шулер.

— Так было не всегда, — возразил Гаррет и кивнул на север. — Я вырос в Бетнал-грин. Опустошил немало карманов. Это твой участок?

— Ага. Плачу за него Билли Пайку.

Без сомнения, самопровозглашенный местный царек.

— На слив-заводах много что происходит. Ты был тут во время пожаров?

Паренек, отчаянно жестикулируя, как на духу рассказал об устроенном гуманистами поджоге.

— …Адское пламя, прям жуть! Воздух забило сажей и угольной пылью, ниче дальше сваво носа разглядеть нельзя было.

— Но ты-то наверняка парень глазастый?

— Еще бы. Вынюхиваю для старины Тома Пайпера.

— А еще эти убийства недавние… Тут неспокойно.

— Проклятые шишки, — согласился паренек. — Поговаривают, девчонки были из Великих домов. С ума сойти.

— Не то слово. Ты седня че-нить видал?

Паренек покачал головой.

— Ничо необычного. Заявился старик Мэллори, мистер Сайкс, потом молочник проходил…

— Мистер Сайкс? Смотритель? — хмуро переспросил Гаррет.

— Заскочил в полвторого. С ним еще фигуристая голубка была. Оба шатались, словно матросы в шторм. Она наверняка взяла двойную плату, он ведь не чистенький жентмен.

— Сайкс привел шлюху на слив-завод? — резко переспросил Гаррет. А вот журнал гласил, что Сайкс ушел накануне вечером в шесть часов и больше не возвращался.

— Да он частенько с ними захаживает. Тот еще бабник.

— Они потом вышли? — спросила Перри.

Толливер покачал головой.

— Такая холодрыга стояла, что я чуть зад себе не отморозил, потому и притаился под крылечком. Наверно, пропустил их.

— Она выглядела? — спросил Гаррет.

— Как шлюха. Нарумяненная и в плаще. — Толливер пожал плечами. — Говорю ж, холодно было.

Больше ничего выяснить не удалось. Гаррет кинул беспризорнику монетку и сказал, куда приходить, если малец вспомнит еще что-то.

— Уверен, Сайкс свои похождения в журнале не отмечал, — шепнул Гаррет, ведя Перри к слив-заводу. — А еще ставлю десять соверенов, что «шлюхой» была мисс Келлер. — Ощутив на себе взгляд, он повернул голову. — Что? — спросил Гаррет, наслаждаясь выражением глаз Перри.

— Что это было?

— Здешние жители не всегда доверяли Ночным ястребам. Для них мы такие же угнетатели из Эшелона. А теперь паренек знает, что когда-то я был одним из них. К тому же ему деньги нужнее. — Без сомнения, малолетний беспризорник спал на крыльце. Гаррету тоже приходилось ночевать на улицах.

Впереди высились слив-заводы, по которым, будто жуки по трупу, сновали рабочие. Голые балки напоминали сломанные ребра.

— Я знала, что ты рос где-то в Ист-Энде, но Бетнал?

— Почему нет? — с вызовом спросил Гаррет.

Она запахнула пальто плотнее.

— Ты всегда такой надушенный, в модном сюртуке и полированных сапогах. Как тут подумаешь, что ты из трущоб?

— Люди видят лишь оболочку. Я рано это усвоил и в шестнадцать нашел Ночных ястребов. Моя бабушка была ткачихой и чуть-чуть умела читать — она и научила меня некоторым светским выражениям. В детстве я подражал ей, а потом они с мамой умерли, а я стал карманником. Родившись на улице, быстро понимаешь, что есть только один путь наверх. И лишь избавившись от всех признаков своего темного прошлого можно задержаться наверху. — Например, речь. Гаррет часто молча повторял фразы голубокровных лордов и торговцев, примеряя их на себя. Сейчас он сбивался на кокни, лишь когда злился.

— Мне страшно становится, когда ты начинаешь говорить как бандит и коверкаешь слова.

— Ага. Когда меня заразили, я даже подумывал войти в банду. Ведь Дьявол Уайтчепела и его подручные — единственные, кто осмелился противостоять Эшелону. Таким нахальством нельзя не восхищаться, особенно уличному оборванцу. — Гаррет тогда очень злился — на злодея, перерезавшего матери горло и укравшего ее сумочку, на Эшелон и особенно на принца-консорта, чьи грабительские налоги заставили мать стать шлюхой.

— Что случилось?

— Я попытался обчистить карманы Линча, — признался Гаррет и поморщился, вспоминая полученную трепку. — Он меня впечатлил. Так что я проследил за ним и неделю сидел у здания гильдии. Линч наконец принял меня, только бы я не замерз до смерти у него на пороге.

— Я так и не спросила, как тебя заразили, — поспешно спросила Перри.

— За три месяца до встречи с Линчем, я кое-что не поделил с компанией молодых голубокровных. Они были все в кружевах, которые в моем районе стоили целое состояние. Я заполучил три толстых кошелька, два платка, заработал пару сломанных ребер, ссадину на лице, фингал под глазом и разбитую губу.

— А заодно подцепил вирус жажды.

— Да, такой себе нежелательный побочный эффект. Наверное, кто-то из них был ранен, как и я.

— Похоже, в юности ты был еще тем фруктом, — сухо заметила она.

— Я совершенно изменился. — Гаррет коснулся поясницы Перри, помогая обойти полузамерзшую лужу, и даже через гладкую кожу пальто и корсет ощутил движение мышц. Каково же коснуться всего тела Перри? Она не была мягкой, как большинство женщин, лишь в некоторых особо соблазнительных местах. Гаррет невольно представил длинные стройные ноги, обхватывающие мужские бедра…

— Да ты даже не понимаешь значения слова «изменился». — Перри кинула на него жаркий, пробирающий до костей взгляд.

***

Гаррет с улыбкой поглаживал талию Перри. Ему понравилось ее дружелюбное поддразнивание. На миг удалось проникнуть сквозь щиты напарницы, и она его не оттолкнула. Почему он прежде не замечал в ней подобных черт?

«Возможно, потому что Перри сама их скрывала?»

— Правда, — сказал он, протягивая ей ее кошелек.

Перри дернулась к бедру.

— Как ты?..

Он бросил ей добычу.

— Я был хорошим карманником. Поймать меня смог только Линч.

Гаррет достал из рукава еще три предмета и принялся ими жонглировать. Перри разинула рот и схватила что-то золотое.

— Это же мое кольцо! И карманные часы. — Но когда увидела последний предмет в его руках, то побелела. — Отдай!

Речь шла о круглой монетке с выгравированной на ней соколиной головой, вроде одного из гербов Эшелона. Гаррет сжал монетку в кулаке и поднял руку так, чтобы напарница не могла достать.