Закат эпохи

– И умрешь сам, – отвечает жрец.

– Я и так уже мертвец! – истерично смеется стражник.

– Тогда отпусти его, – предлагаю я, – раз ты уже мертв.

– Нет! Лич сказал, если я помогу открыть ворота, то он вернет меня к жизни!

– Когда ты с ним говорил? – тяну время, пытаясь придумать, как спасти паренька.

– Он мысленно говорил со мной, он дал слово!

– Отпусти парня, – произносит жрец, – не губи свою душу убийством невиновного и безоружного.

– Не… – Ответ нежити обрывает посох жреца, перебивший ему позвоночник.

– Ты рисковал, – обращаюсь я к Граю.

– Нет, – не соглашается он, – я не всегда был жрецом.

– Понятно.

Парня отправляю домой.

– Труп надо сжечь, – замечает жрец.

– Конечно, но у меня силы почти не осталось…

– Тогда я сам.

Труп стражника тут же превращается в горстку пепла.

– Я возвращаюсь на стену.

– Пошли, а то без меня чары ослабнут.

– Какие чары? – переспрашиваю я.

– Там эти химеры летают, их крики вызывают страх у людей, – объясняет он, – а я, милостью великого Верена, создал чары, блокирующие воздействие их магии.

– Тогда действительно нам надо поторопиться.

Не теряя времени, выбегаем из дома и направляемся на крепостную стену.

– Капитан, как у вас тут дела?

– Не очень, не можем уничтожить вон тех уродов. – Он рукой указывает в сторону ворот.

Вот это да! Так вот куда подевались костяки. Он создал монстров – костяных големов!

– Маг здесь? – интересуюсь я.

– Нет, и мы не можем найти его, – отвечает зло Тарион, сжимая рукоять меча.

Вот же тварь трусливая.

– Катапульты не помогают?

– Нет, кости лишь слегка потрескались.

– Пусть женщины с детьми отходят, – коротко говорю ему. – Здесь есть смола или масло?

– Все уже у входов в подземелья, – докладывает капитан. – А для чего масло?

– Обливайте эту мерзость и поджигайте, а я попробую хотя бы частично заморозить их. Тогда, возможно, катапультами удастся их разрушить.

Капитан начинает отдавать приказы.

– А ты точно сможешь? – шепчет жрец. – Моих сил не хватит, я и так обратился к Верену за поддержкой.

– Я попытаюсь, больше вариантов нет.

– Лис, подожди! – останавливает меня голос Ртуха.

– Что? – спрашиваю, не оборачиваясь.

– Вот я принес, – нервно говорит он, – прими этот скромный дар от народа.

– Мне ничего от вас не нужно, – перебиваю его, – и мне сейчас не до разговоров.

– Лис, извини, я был неправ, – начинает он оправдываться, – просто почти все разумные хотят получить максимум выгоды.

– Повторяю – я не все! – говорю ему, двигаясь в сторону надвратных башен.

– Просто я давно не общался с охотниками. Я сообщил вождям крупных кланов о шлеме одного из стражей гор, о том, что ты бескорыстно вернул его народу гоблинов, и… Они просят принять этот шлем в знак нашей признательности! – скороговоркой заканчивает он и протягивает мне сверток.

– Благодарствую, – соглашаюсь я.

Разворачиваю сверток и достаю подарок: барбют вороненой стали, на окантовке т-образного выреза выгравированы какие-то руны. Переворачиваю его и вижу, что подшлемник вшит. Вес шлема небольшой, примерно килограмм.

– Это особая сталь, она прочнее обычной, – поясняет Ртух.

– А что это за руны?

– Какие руны? – не понимает гоблин.

– Да вот тут.

– Нет там ничего! – изумленно отвечает, внимательно рассматривая шлем.

М-да, то ли у меня галлюцинация, то ли тут не все так просто.

– Нет так нет, – соглашаюсь я, – еще раз благодарю.

Быстро надеваю шлем и бегу к башням. Внизу два костяных голема пытаются проломить ворота. Выглядят они весьма устрашающе: десятиметровые человекоподобные фигуры из переплетенных костей, в глазницах мерцает зеленоватое пламя. Просто прелесть!

– Принесли? – спрашиваю у стражников, стоя уже на краю стены.

– Да, и уже облили, – отвечает десятник с факелом в руках. – Поджигать?

Даю отмашку, и факелы летят в големов. Масло быстро разгорается, но фигуры, объятые пламенем, продолжают ломать ворота.

Пора остудить этих геркулесов – начинаю спокойно замораживать торсы големов.

Биение сердца учащается, грудь сжимает до боли, из носа струится кровь, а вокруг кистей клубится пламя. Как же больно и тяжело…

– Стреляйте! – кричу я и кидаю пламя в големов.

– Охотник, очнись! – врывается в мое беспамятство чей-то голос, а на лицо льется вода.

– Чт… – откашливаюсь от попавшей в горло воды с привкусом крови, – что случилось?!

– Твои силы иссякли, ты отключился от перенапряжения, – отвечает тот же голос.

На ощупь снимаю шлем и пытаюсь протереть глаза.

– Почему у меня лицо в крови? – задаю вопрос в пространство.

– Ты полностью потратил свои силы и начал черпать их из своего организма.

– Големы уничтожены? Что с остальной нежитью? И где я?!

– Големов удалось одолеть, а нежить прорвалась в город, – информирует мой невидимый собеседник. – Ты на последней баррикаде.

– Почему я ничего не вижу?! – нервничаю я, после того как удается стереть запекшуюся кровь с глаз.

– Это результат обезмаживания.

Я не вижу! Что я могу сделать вслепую?! Гнев рвется из меня.

– Где целитель?!

– Я и есть целитель, но пока я не…

Так, зелье регенерации еще осталось, на него вся надежда.

Через несколько минут начинаю смутно различать окружающее пространство. Так, теперь драконий корень.

– Опомнись! – Целитель перехватывает мою руку. – Это перебор, ты умрешь!

– Плевать! – отталкиваю его и вливаю в себя терпкую жидкость. – По крайней мере, я умру в бою!

Общее состояние не очень, и это мягко сказано. Но меч поднять смогу.

Тело наливается жаром, дрожь в ногах исчезает. Неуверенными движениями надеваю шлем и вырываю из ножен меч. Быстро прокручиваю несколько восьмерок. Меч удержу…

– Целитель, где капитан? Уже вечер?

– На баррикаде, – быстро отвечает он, – дает возможность уйти ополчению. Да, уже вечер.