Закат эпохи
Шрифт:
– Ее нужно похоронить. – Не успеваю я сделать и пары шагов вслед за ними, как эльфийка подает голос, видно, сглазил…
– И как мы ее сейчас похороним? – язвительно интересуюсь у нее. – Хотя да, куда вы собрались?
– К выходу из этого проклятого лабиринта, – устало отвечает один из имперцев.
– Если вы не заметили, – холодно говорю им, – еще не все прошли испытание…
– Вот и успеем похоронить Тилоэль…
– Устройте крематорий, – перебиваю эльфийку, – и все.
– Но…
– Камень долбить никто не собирается, – на этот раз ее прерывает имперец, – охотник прав.
Повозмущаться
– Вы сожжете тело, – обращаюсь к эльфам, – или так его и оставим?
Со скорбным лицом эльфийка лепечет несколько фраз на своем родном языке. Затем направляет руки, и пламя охватывает тело Тилоэль. Десяток секунд, и о целительнице ничего не напоминает, кроме горстки пепла, которая исчезает мгновенно. Все удивленно смотрят на эльфийку.
– Это не я, – ошарашенно открещивается она, – это кто-то другой сделал.
«Тень?» – спрашиваю самого информированного из нас.
«Лабиринт», – следует односложный ответ.
«Что – лабиринт?» – требую уточнений я.
«Это его магия, – неохотно отвечает Тень, – неофит либо погибал, либо проходил лабиринт».
«А для чего он вообще нужен?» – интересуюсь я.
«Почти естественный отбор, – со смешком говорит он, – кому нужны слабые воины-маги или боевики?»
«Ясно, – соглашаюсь я. – И сколько таких испытаний будет впереди?»
«Еще одно, – спокойно информирует Тень, – всего их три: тела, духа и разума. Это все, что мне известно».
Наконец-то они пришли в себя, а то надоело ждать.
Выходим из зала в прежнем порядке: я, Иргх и имперец впереди, оставшиеся прикрывают наши спины. Хотя, на мой взгляд, они как раз и представляют наибольшую опасность!
«Слушай, Лис, – начинает Тень, – а что случилось с миром, пока я торчал здесь? А то эти жабы абсолютно ничего не знают!»
«Да много чего, – рассеянно отвечаю я, – мелкие конфликты, битвы богов, Война Стихий, уничтожение половины мира…»
«В смысле? – переспрашивает Тень. – Неужели элементали вышли из-под контроля и маги не смогли с ними справиться?! Когда это произошло?»
Хм, значит, битвы богов его не удивляют, а восставшие элементали очень даже. Безумный мир…
«Нет, элементали не восстали, – поясняю я, – произошло это триста лет назад».
«Значит, не элементали, – задумчиво произносит он, – тогда почему Война Стихий?»
«Без понятия, – пожимаю плечами, имперец как-то странно косится на меня, – может, из-за артефакта?»
«Какого?» – интересуется он.
«Не знаю, – признаюсь я, – но, видимо, божественного, раз сами боги вступили в схватку за него».
Божественный, говоришь? И боги бились за него наравне со смертными… Бред какой-то!
«И почему же?» – настаивает Тень.
Для богов такой артефакт бесполезен и даже опасен, – поучительно говорит он, – скорее тут что-то другое.
«Буду знать, – соглашаюсь я, – а…»
«Ты говорил что-то об уничтожении половины миров, – перебивает он, – расскажи подробней».
«Последствия войны, – отвечаю ему, – большую часть суши уничтожили».
«Весело. – Тень начинает нервно
смеяться. – А еще что?»«Обилие нежити и нечисти, эльфы, лишившиеся своего бессмертия, – равнодушно перечисляю, – империя, возглавляемая Князем…»
«Многовато я пропустил», – шокирован Тень.
«Стоп, – говорю я, – ты же считывал мою память и должен был это знать!»
«Как бы тебе сказать…»
«Как есть, так и скажи».
«Считывал артефакт, – неловко признается он, – и я лишь пользовался им, после выхода из зала чужие знания недоступны».
«Понятно, мы еще поговорим на эти темы…»
«Поговорим, – неохотно соглашается он, – как пройдем третье испытание и выберемся отсюда».
Опять коридор, чувствую, скоро у меня разовьется фобия на этот счет! Идем медленно, взвешивая каждый шаг. Снова арка, вот и последнее испытание, но что-то уж быстро…
Вхожу в арку, замираю и оглядываюсь. Небольшой зал, свет исходит от геометрического орнамента на стенах. В центре стоит огромная каменная плита. И больше ничего нет! Интуиция с чутьем на пару молчат. Странно, это и есть испытание? Делаю шаг вперед и оглядываюсь назад. Проход с легким хлопком превращается в стену. Тень не отвечает – значит, уже началось… Ну-с, пожелаю нам обоим удачи, она не помешает.
Крадучись, обхожу зал вдоль стены. Хм, испытание на разум, значит, скорее всего, оно как-то связано с каменной плитой в центре. Да я просто живой капитан Очевидность! С предельной осторожностью подхожу и осматриваю ее.
Странно… На первый взгляд вроде бы она каменная, но вблизи напоминает дерево. На поверхности вырисовывается какой-то орнамент… Глаз случайно выхватывает часть доспеха. Присмотревшись внимательнее, замечаю то тут, то там различные части доспеха и еще какие-то детали экипировки. Но почему они расположены хаотично? Или это просто разыгралось мое больное воображение?
Ан нет! Только об этом подумал, как яркие линии расчерчивают орнамент на прямоугольники, и он становится четко различимым.
А что, если… Пораженный догадкой, нажимаю на прямоугольник и пытаюсь передвинуть его на свободное место. Он движется с легким шелестом и с негромким щелчком встает на новое место. Один, другой, третий… Ха! Да это же наши пятнашки! От пришедшего сравнения негромко смеюсь. С детства люблю различные головоломки и игры на логику. И пятнашки, наряду с шахматами, были моей любимой игрой.
Дело пошло! Хотя собирать картину буду долго – как-никак пятнадцать на пятнадцать пластинок…
И правда, провозился я долго. Но хотя бы было занимательно. И вот последняя пластинка с негромким щелчком встает на свое законное место.
Отхожу и любуюсь своей работой. На плите изображен мужчина в полный рост. Скуластое лицо, высокий лоб, длинные темные волосы, изрядно разбавленные сединой, сдерживает обруч с красным камнем по центру. Серо-стальные глаза взирают на меня с легкой усмешкой. Тонкие губы сложены в полуулыбку. Чуть горбатый нос и вздернутые темные брови. Он облачен в простую одежду темных тонов. Поверх кожаный доспех то ли виверны, то ли дракона. Плечи украшает тяжелый плащ с кроваво-красным подбоем. В одной руке он сжимает древко развевающегося знамени, на котором изображена какая-то химера. Другой рукой мужчина опирается на полуторный меч. Картина буквально дышит величием, на грани пафоса.