Закат Российской Империи

Их лидер, кстати, был ранен. Свежий ожог пятнал щеку кашевара от челюсти до самого уха, но это не останавливало его, и он продолжал выполнять свою работу смешивая синтезированную пищу с натуральным продуктом.

Когда мы получили в свои руки дымящиеся тарелки с символикой РЖД, стало понятно, что их натащили из застрявших здесь поездов.

Отойдя к груде пустых мешков из-под пищевого порошка, мы уселись на неё и принялись есть, подальше от толпы и издаваемого ей шума.

Неожиданным приятным сюрпризом стало появление того самого крупного мужика-кашевара, который вынырнув из пара окружающего алюминиевые бочки, присел в паре шагов от нас вытирая со лба бисерины пота и прикладываясь к бутылке с водой.

Я пересел ближе и протянув руку, представился:

— Дед.

Мужик кивнул и пожав руку устало улыбнулся:

— Дед это по системному? Тогда я Голливуд или Голли, как удобней, так и крести.

Я понимал, что он не языком сюда трещать присел, но информация в такие времена на вес золота:

— Что-нибудь слышно? Мы только вчера сюда добрались и то последние двенадцать часов спали без задних ног. Любой информации рады.

Голливуд нахмурился:

— Вчера? Это когда аварийную створку вояки открывали?

Я кивнул:

— Именно. Добрались сюда с другом по техническим ячейкам, упёрлись в блокировку и попробовали на зуб канализацию, но там тварей тьма, не срослось. Повезло, что шлюз открыли.

Голливуд хмыкнул:

— Поверь, я не могу рассказать ничего интересного. Как наверху зашаталось мы сидели здесь безвылазно. Те, кто ушёл, обратно уже не вернулись. Сто тридцать первый состав, вооон тот — кашевар указал на поезд, замерший на парамагнитных рельсах — прибыл сюда в первый день войны. Они заехали в низинный город под аккомпанемент спутниковых ударов и успели краем глаза увидеть весь этот ужас. Их рассказы удержали меня и других уходить искать родственников.

В этот момент мне пришло сообщение от Борза:

Если бы не удержали, быть бы им всем трупами.

Я был согласен со снайпером. Выжить в низинных городе, заполненном странными тварями, было очень не просто. Но вслух я произнёс другое:

— Это, кстати, Борз. Он из военных, снайпер. На моё счастье потерялся в суматохе боев. Если бы не он, я бы не выжил. Борз немой, так что всё общение с ним только через биотический блок.

Мужики кивнули друг-другу и пожали руки.

Голливуд наклонился к нам ближе и сказал:

— Чувствуете какой воздух спёртый? Отсекая туннели переборками, отсекли и нормальную циркуляцию воздуха. А та, что задумывалась как аварийная именно на случай блокады транспортного узла, ни черта не работает. Так что, если Борз что-то сможет узнать у вояк по этому поводу, буду благодарен. Панику поднимать не охота, но и подыхать от удушья не слаще. Так что если вы мужики что-то узна…

Борз поднял палец вверх как бы говоря, что услышал. А я кивнул и проговорил:

— Не беспокойся. Попробуем выгодать информацию и, если что-то узнаем, обязательно маякнём.

На этом наш разговор закончился. Мужик с ожогом на щеке, назвавшийся Голливудом, вернулся к работе. А мы, доев нашу пайку и сдав одноразовую посуду одной из женщин, двинулись к ближайшему посту.

Настала пора чеченцу использовать свои связи.

Пулемётный расчёт оборудовал позицию на одном из вагонов. Двойка бойцов сидела на крыше, используя в качестве защиты прихваченный между собой металлический мусор. Один из солдат, на наших глазах продолжал совершенствовать огневую точку прихватывая разожжённым клинком листы металла.

Сам вагон тоже не пустовал. От него просматривались сразу два тоннеля, и спецы не упустили это из виду. Стёкла в окнах уже отсутствовали. Им на смену наваривались решётки. Работа кипела, а рядом, явно экономя батарею своего экзоскелета, на раскладывающейся лестнице входа в вагон, дремал огнемётчик. Его плазменная пушка была прислонена к вагону и дезактивирована, но не выпущена из рук, а синтетические мышцы костюма обвисли, уйдя в режим полного бездействия.

Проскользнув между солдатами, тащившими какой-то хлам, мы предстали перед лейтенантом, контролировавшим работу бойцов.

О чём Борз с ним разговаривал я видеть не мог. Летёха отклонил запрос доступа, что в прочем меня не смутило.

Повернув к нам затонированное забрало своего шлема, он о чём-то молча переговорил с Борзом и отвернулся. Разговор вышел не долгим. Секунд тридцать не больше.

Я попал в списки мёртвых. Он не стал со мной общаться. Назвал сержанта, к которому я приписан и отправил докладывать, что никакой я не труп.

— Идём к сержанту?

Борз с толикой раздражения на лице покачал головой:

Нет, будем держатся вместе. Мне кажется, мир безвозвратно изменился и меня не тянет в подразделение. Я давал присягу — да, но один раз на службе я уже «умер» и все те, кто служил со мной в одном отделении отправились к богу. Не знаю, как объяснить, но чутьё подсказывает не торопиться с «воскрешением». Хотя, естественно, я не собираюсь скрываться или дезертировать.

Я улыбнулся:

— Что ж, я бы соврал если бы сказал, что расстроен этими словами.

В одиночку в новом мире было не выжить.

* * *

— Положение сложилось тяжёлое, но не критическое. Силы имперских подразделений защитят гражданское населе…

Толпа вокруг Кардинала волновалась. Послышались истеричные женские выкрики:

— Мои дети! Где мои дети! Кто их защитит? Куда вы смотрели, вы же должны защищать нас! Где вы были, когда эти твари бомбили город!

Пожилую женщину обняли и успокаивающе поглаживая попытались успокоить окружающие её люди. Я видел, как её плечи дрожат от рыданий.

Кардинал повысил голос:

— Прошу сохранять спокойствие! Нам всем сейчас тяжело. Много раненных, все мы устали и находимся на грани срыва. Но это не повод опускать руки. Все взрослые мужчины и женщины будут зачислены в рабочие отря…

Но офицеру не суждено было закончить фразу. Ухоженная дама, срывая голос завопила:

— В тоннеле нечем дышать! Как вы собираетесь решать эту проблему? Канализация не работает! В туалетах вонища, я туда не зайду! Негде принять душ в конце-то концов! Это нечеловеческие условия!