Закат Утопии

При расчете вероятностных характеристик, процент успешного исхода, где бы вы остались в живых, составлял менее одной сотой процента. Один случай из тысячи. Но вы воспользовались верно сложившейся ситуацией, что позволило вам остаться в живых, хотя, при этом сильно навредив своему здоровью.

— Надо будет предложить тем конструкторам усиливать обшивку в районе гравитационного двигателя. Без него маневренность у ПЭСа оставляет желать лучшего… — пробубнил я сам себе под нос, медленно вымеряя шагами палату.

Записать как задачу?

— Да, запиши, надо будет и правда им сказать… А то так можно многих в будущем потерять в бою… Да, именно так… — согласился я со своими собственными выводами. Хотя соглашаться мне больше было нечему.

Какое-то время спустя мне надоело просто так ходить, так что я снова, как ни странно, улегся на кровать. Только лег я набок и смотрел в окно. Небо было нереально красивое. Облаков было немного, а все они напоминали отдаленно тех животных, которые сейчас считаются вымершими.

Закрыв глаза, я представлял, как они выглядели на самом деле. Я понимал, что можно с помощью чипа смоделировать это у себя в мозгу, но все же хотелось представить самому. А то можно вообще облениться и перестать думать своей собственной головой. Чип, кстати, подметил, что данные выводы верны, что необходимо продолжать в любом случае думать своей собственной головой. Как пример он использовал наш бой недельной давности.

Аж мурашки по телу от того, что просто вспоминаю о том, что там творилось.

Брр…

***

— Мистер Энджело… — ко мне в палату осторожно зашла медсестра, осторожно, чтобы не повредить медленно зарастающие ожоги, потрепала меня за плечо. — Мистер Энджело, к вам посетитель.

— М-м-м? — я повернулся к ней лицом и протер глаза руками, ибо я после обеда решил вздремнуть, чтобы во сне чип больше энергии перенаправлял на регенерацию тканей кожи. — Кто?..

— Ваш отец, — сказала она и сразу развернулась, убедившись в том, что я ее услышал.

Шел седьмой день моего пребывания в этом крыле. Сказать, что я устал тут пребывать, то это промолчать. Я невероятно сильно устал не видеть ничего, кроме стен моей палаты, коридора, столовой и уборной. Даже в процедурный кабинет не пускали, уколы приходили ставить прямо в палату.

Так что я был рад, когда мне вчера вечером медсестра сказала по секрету о том, что с завтрашнего дня ко мне смогут прийти посетители, но не много, иначе есть риск того, что они могут принести с собой инфекцию, что сейчас для заживающей кожи не особо то и полезно.

Я был безумно рад тому, что ко мне, наконец, придет кто-то из близких мне людей, а не вот эти вот все медицинские. Устал я от них. А заодно мне надо уточнить несколько важных вопросов. В частности, то, какого лешего меня оставили одного среди армии террористов.

— Привет сын, — сказал отец с самым серьезным лицом, которое я когда-либо видел у него.

— Привет, па… — сказал я как-то тяжело, несколько взволнованно. Сейчас должен был предстоять очень тяжелый разговор. И он, и я это понимали.

— Присядем? — указал он своей рукой из-под накинутого на плечи белого халата.

— Присядем… — сказал я и первый плюхнулся на карай кровати, оставив порядочно места для своего отца.

Когда он сел рядом со мной, я некоторое время даже не хотел смотреть на него. Я знал, что встречусь с холодным и расчетливым взглядом. Я знал, что там непробиваемая эмоциональная стена. Но надо было, чтобы он понял, что я полон решимости узнать все, что мне надо было.

— Отец… — сказал я после того, как тяжело вздохнул, а затем повернулся к нему лицом и с настойчивостью в глазах начал этот нелегкий разговор.

Интерлюдия. Страх отца

После пуска ракет Андре сразу же доложил на базу об успешном испытании секретного вооружения, о том, что это оружие имеет огромную поражающую мощь при своих компактных размерах. Он сам был в изумлении, когда увидел своими собственными глазами тот огненный ад, что устроили эти маленькие ракетки.

Но потом произошло то, что никто не ожидал. Словно из-под земли стали появляться десятки, а то и сотни новых противников. Они ждали, они знали, что кто-то приедет их уничтожать, они готовились к этому. Но просчитались лишь в том, что на них нападет совершенно новый противник.

Дав команду на отступление, Андре рассчитывал моментально вывести весь свой отряд из-под шквального огня. Думал, что у него получился легко обмануть переигравшего их противника. Но удача была не на его стороне.

В момент взлета по его сыну попало несколько довольно крупных снарядов. В общем костюм не пострадал, новые метода производства брони полностью себя оправдали, но вот начинка сразу же отказала. Произошел отказ гравитационного двигателя, который должен был спасти его сына.

— Да какого! — сразу же сорвался Андре на крик. — Чип! Отменяй отступление! Нужно срочно спасать моего сына!

— Отказано! — более женственным, но все еще роботизированным голосом ответил ему его чип. — Управление перехвачено извне, просьба соблюдать спокойствие! Вы будете доставлены в целостности и сохранности!

— Да плевать я хотел на свою целостность и сохранность! — еще яростнее начал кричать Энджело старший. — Мне нужно сына спасти, он мне живой нужен!

— Отказано! — все продолжал твердить ему чип. — Я не имею доступа к управлению данным ППЭСом, а также всем остальным отрядом под вашим командованием. Поступила квота на перехват управления.

— Тогда почему мой сын не продолжает свое движение в нашу сторону? — уже несколько отчаявшись продолжил он, наблюдая в камеру за тем, как его сын в одиночку сражается с армией террористов. — Почему он все еще в бою?

— Его чип выставил более существенные приоритеты, согласно поступившей квоте. Было принято решение вести бой до тех пор, пока не будут уничтожены все противники, либо пока не сработает система самоуничтожения.

Дальше Андре ничего не хотел говорить, он только злился, злился на то, что ему придётся сейчас жертвовать своим собственным сыном из-за того, что он просто не в состоянии управлять данным костюмом. Просто он сейчас не господин своего тела.

Его ярость было просто невозможно представить, он хотел уничтожить этот мешающий ему костюм и побежать прям так, голыми руками убивать тех, кто хочет причинить вред его сыну. Но затем холодный рассудок взял верх. Так бы он точно ничем не помог, он бы сделал только хуже.