Закат в раю. Часть 2

Ева видела, что Силия смущена.

— То есть она не просила… она без сознания и повторяет твое имя… и… — Силия тяжело вздохнула. — Наверное, мне не стоило приходить… — сказала она и повернулась, намереваясь уйти.

— Подожди, Силия! — воскликнула Ева. Ей нужно было поговорить с матерью, и она не хотела упускать возможности узнать правду об отце.

Силия обернулась. Тонкие губы ее были плотно сжаты.

— Я знаю, ты не любишь меня, Силия… но если я могу помочь, то…

— Не знаю, чем ты можешь помочь. И, говоря откровенно, вообще не знаю, зачем мать зовет тебя. Ты никогда по-настоящему не была частью нашей семьи. И даже приехав сюда, ты не захотела общаться с нами!

— Ты винишь меня за это, Силия? Я не росла в этой семье. И ты знаешь, что мы… почти чужие друг другу.

— Это ведь не наша вина, не так ли?

— Да… но это и не моя вина!

Некоторое время сестры молчали — ни одна не хотела уступать другой в этой борьбе уязвленного самолюбия.

— Когда я узнала, что с мамой случилось несчастье, я поехала в Уиллоуби с доктором Беннеттом, — сказала Ева, — но Макс не впустил нас.

— Я не знала об этом, — удивленно ответила Силия и почувствовала острую неприязнь к отцу. Что, в самом деле, творится с ним в последнее время?

— Я приду. Но Макс же не разрешит мне повидаться с ней.

Силия нервничала от встречи с Евангелиной и совершенно не подумала, что делать, если сестра все же согласится приехать в Уиллоуби. «Ева права, — подумала Силия. — Если отец увидит ее, с ним от ярости может случиться удар».

— Отец не живет в доме… с того самого дня, — глядя в землю, сказала Силия.

— Как не живет? — изумилась Ева.

— Ночами он сидит на веранде, как будто сторожит дом, а днем спит… в конюшне, — неохотно ответила Силия. Ева подумала, что Макс, вероятно, сильно пьет и мучается угрызениями совести. — Я могу встретить тебя у ворот завтра днем… скажем, в два часа, — продолжала Силия. — Он будет спать, а Мило в это время будет в поле.

— Я приеду, — сказала Ева.

Джордан стоял в зале мэрии вместе с Джимми и Альберто. Немного позже, навестив своих пациентов, к ним присоединился и доктор Беннетт. Перед собравшимися выступал Эд Харрис:

— Если мы уйдем со своих ферм, их захватят мигранты. И наши труды за все те годы, пока мы ломали здесь спины, пойдут прахом. Но мы так просто не сдадимся!

— Что же мы можем поделать? — закричал кто-то из зала. — Мы разоряемся! Тростник обходится нам почти в двенадцать шиллингов за тонну, а получаем мы за него почти столько же!

— Через несколько недель начнет работать фабрика в Бабинде. Я слышал, что они будут давать тринадцать шиллингов за тонну, — сказал еще один фермер.

— Большинство из нас уже в долгах, — ответил ему Эд, — и к тому же мы не сможем покрыть стоимость перевозки тростника в Бабинду.

Джордан, стоя позади, смотрел, не появится ли Мило Джефферсон — Максу не нужно было раньше времени знать о том, что он задумал. Наконец Джордан вышел вперед.

— Джентльмены, мне нужно сообщить вам кое-что, — начал он. В зале наступила тишина. Джордан заметил, что некоторые из присутствующих смотрят на него с откровенным недоверием: на новичков в этих местах всегда глядели косо, а слухи, которые распускал Макс, тоже не способствовали теплому приему. Но, увидев в зале несколько знакомых и сочувственных лиц — Джона Кингстона, Ханса Шмидта, — Джордан приободрился.

— Кое-кто из вас знает меня. Я когда-то жил в этом городе, — продолжал Джордан. — Мой отец тоже жил здесь, любил эту землю и вложил всю душу и сердце в нашу ферму.

— Точно, вложил, — прокряхтел Тэд Хаммонд.

— Он умер, а я был слишком молод, чтобы вести хозяйство. Но я вернулся, чтобы воплотить в жизнь мечту моего отца!

— Ну и ладно! — закричал кто-то. — Нам-то что с того?

— Выслушайте его! — громко сказал Ханс Шмидт, поднимаясь на ноги. Все знали, что спорить со Шмидтом не стоит, и в зале вновь наступила тишина.

— Совсем недавно я купил сахарную фабрику в Бабинде, — спокойно сказал Джордан.

По залу пронесся всеобщий изумленный вздох. Джимми и Альберто, не веря своим ушам, смотрели на Джордана.

— Я намерен покупать ваш тростник, джентльмены. Я буду платить вам пятнадцать шиллингов за тонну.

— Очень щедрое предложение, мистер Хейл, — сказал Эд Харрис, — но, боюсь, оно запоздало. Мы кругом в долгах. Чтобы вырастить урожай, нам приходится брать ссуды в банке, и проценты дочиста съедают всю нашу прибыль.

— У меня есть одно предложение, которое может решить эту проблему, — сказал Джордан.

— Что же, послушаем! — скептически отозвался какой-то джентльмен из первого ряда.

— Вы все приблизительно знаете, какого урожая можете ожидать. И я готов заплатить вам вперед пятьдесят процентов от его стоимости.

Зал взорвался воплями восторга. Отдельные скептики молчали, подозревая, что дело нечисто. Джордан поднял руку, призывая к тишине.

— Есть одна загвоздка, джентльмены, — продолжал он. Восторги зала сразу утихли, казалось, будто на солнце набежала туча.

— Чего вам нужно? Права на наши земли? — раздались негодующие возгласы.

— Ничего подобного! Если вы заинтересованы в моем предложении, я готов подписать с вами контракт и гарантировать, что ваша земля останется у вас. Единственное условие — чтобы вы всем рабочим платили одинаково.

— Это что, серьезно? — крикнул кто-то.

— Совершенно серьезно, — ответил Джордан. — Я хочу, чтобы всех канаков нормально кормили и достойно с ними обращались. За это я плачу вам половину стоимости будущего урожая. Авансом.

— А если потеряешь деньги? — подозрительно спросил Эд Харрис. Он не привык доверять слишком заманчивым предложениям.

— Хороший вопрос. Нет, не потеряю. Я хороший делец. Я не буду вдаваться в детали, но вкратце дело обстоит так: все эти годы вам недоплачивали, но теперь все будет по-другому. Я могу предложить вам пятнадцать шиллингов за тонну и все-таки получить свою прибыль. Если на будущий год цена на сахар упадет, я смогу пережить это. А если возрастет — что же, значит, я только выиграю. Я готов заключить сделку с вами — сначала с теми, кто получал за тростник мало, а потом и с остальными. Но количество поставщиков для моей фабрики, естественно, ограниченно. Так что, если хотите иметь со мной дело, поторопитесь.