Закат
Шрифт:
Вандалы. И здесь тоже. Однако замки были на месте, дверь не повреждена.
Анхель повернул ключ. Когда оба языка замка вышли из пазов, он отворил дверь и, хромая, ступил внутрь.
В магазине царила полная тишина. Электричество давно отключили, поэтому холодильник был обесточен, все мясо и рыба внутри превратились в гнилье. Уходящий закатный свет, словно оранжево-золотистый туман, просачивался сквозь железные жалюзи на окнах. В глубине магазина было совсем темно. Анхель принес с собой два сломанных мобильника. Функция вызова не работала, но батареи и экраны были в полном порядке, и Анхель обнаружил, что, благодаря снимку чистой белой
В магазине был полнейший кавардак. Пол покрывал слой риса и чечевицы, высыпавшихся из нескольких перевернутых ящиков. Гупты никогда не позволили бы такого.
Анхель понял: что-то пошло совсем, ну просто совсем не так.
Хуже всего было то, что в воздухе стоял густой дух аммиака. Не запах обычного моющего средства, которым Анхель намывал туалеты и от которого порой слезились глаза, а нечто куда более зловонное. Не чистая химия, а какая-то грязная органическая дрянь. Его мобильник-фонарик высветил на полу следы непонятной жидкости оранжевого оттенка – извилистые полосы, липкие и все еще влажные, тянулись к двери, ведущей в подвал.
Подвал под магазином сообщался с подвалом ресторанчика, а тот, в свою очередь, – с цокольным этажом многоквартирного дома, в котором жил Анхель.
Старый рестлер навалился плечом на дверь гуптовой конторы и открыл ее. Он знал, что в одном из ящиков стола лежит старый пистолет. Анхель нашел оружие. Пистолет был маслянистым на ощупь и оказался довольно тяжелым – не то что блестящие бутафорские пушки, которыми он когда-то размахивал на съемках. Анхель заткнул один из мобильников за пояс, туго обтягивавший его брюхо, и вернулся к двери погреба.
Нога болела сильнее прежнего. Старый рестлер немного помедлил, но все же начал спускаться по скользким ступенькам. Внизу была еще одна дверь – в отличие от двери наверху взломанная, буквально разнесенная на кусочки. Анхель сразу увидел, что взломали ее изнутри. Кто-то ворвался в магазин из подвала.
Из помещения позади кладовки доносилось шипение – мерное и долгое. Выставив вперед пистолет и мобильник, Анхель вошел в кладовую.
Здесь тоже кто-то обезобразил стену неким изображением. Оно напоминало цветок с шестью лепестками или, возможно, было просто большой кляксой: центральная часть золотистая, «лепестки» черные. Краска все еще поблескивала. Анхель обвел рисунок лучом мобильника-фонарика – нет, скорее это жук, а не цветок – и только после этого протиснулся сквозь дверной проем в заднюю комнату.
Потолок тут был низкий, его поддерживали равномерно расположенные деревянные балки. Анхель хорошо знал планировку этого помещения. Один проход вел к узкой лестнице, спускающейся на тротуар – к тому месту, куда три раза в неделю привозили продукты. Второй проход – скорее, лаз – соединял подвал магазина с цокольным этажом его дома. Вот туда Анхель и направился, но едва сделал шаг-другой, как носок его туфли за что-то зацепился.
Анхель направил на пол телефонный фонарик. Сначала он ничего не понял. Какой-то человек. Спит. Рядом второй. И еще двое возле составленных друг на друга стульев.
И тем не менее эти люди не спали – Анхель не слышал ни храпа, ни глубокого мерного дыхания. Однако мертвецами они тоже не были, потому что Анхель не чуял запаха смерти.
В этот самый момент над городом
потемнело: с неба Восточного побережья ушли последние прямые лучи закатного солнца. На город надвигалась ночь, и новообращенные вампиры, те, кому от роду было день или два, самым буквальным образом отреагировали на космический эдикт – указ, который природа выпускала для них дважды в сутки: на восходе и заходе солнца.Лежавшие в оцепенении вампиры зашевелились. Анхель, сам того не ведая, ввалился в большое гнездовье немертвых. Ему не нужно было заглядывать в их лица. Он и без того понял: этот спектакль – люди, во множестве поднимающиеся с пола темного погреба, – явно не принадлежал к числу тех, в которых ему хотелось бы участвовать. В сущности, быть зрителем ему тоже не хотелось.
Он продвинулся к узкому проходу возле стены, чтобы оказаться рядом с лазом, который вел в цокольный этаж его здания, – этот лаз Анхель ранее видел и с одного, и с другого входа, но ему никогда не доводилось попадать внутрь. Тем не менее к лазу он так и не приблизился – с пола поднимались новые фигуры, перекрывая ему дорогу.
Анхель не закричал, вообще никак не дал знать о своих намерениях. Он просто несколько раз выстрелил. Выстрелил – но оказался не готовым к полыхнувшему из дула пламени и оглушительным звукам, которые его пистолет произвел в стесненном пространстве.
Впрочем, цели, по которым он открыл огонь, были готовы еще меньше. Казалось, гром выстрелов и яркие языки пламени поразили этих типов куда сильнее, чем свинцовые пули, пронзившие их тела. Анхель выстрелил еще три раза вперед, с тем же эффектом – и дважды – заведя пистолет за спину: он чувствовал, как сзади поднимаются другие уроды.
Пистолет щелкнул. Обойма была пуста.
Анхель швырнул оружие на пол. Оставалась только одна возможность. Старая дверь, которую он никогда не открывал – потому что это ему никогда не удавалось. Дверь без ручки, без какого-либо рычага, без круглого набалдашника. Дверь, которую давным-давно заклинило в перекошенной деревянной раме, окруженной сплошной каменной стеной.
Анхель вообразил, что перед ним декорация, и сказал себе: не дрейфь, это всего лишь дверь из мягкого бальзового дерева, такие для того и делаются, чтобы их ломали. Он просто убеждал себя. И убедил. Анхель зажал телефон в кулаке, опустил плечо и что было сил впечатался им в дверь.
Старая деревянная панель выскочила из рамы – взметнулись облачка грязи и пыли, накопившихся в щелях, с треском сломался замок, и дверь рухнула. Анхель, подволакивая свою несговорчивую ногу, ввалился в проем… едва не сбив с ног нескольких панков из целой банды, собравшейся по ту сторону двери.
Малолетние наркоманы, которых Анхель чуть было не разметал своей тушей, выхватили пистолеты и замахнулись серебряными мечами, явно намереваясь немедленно прикончить его.
– Madre Santisima! – возопил Анхель. – Святая Матерь Божья!
Гус, возглавлявший банду, уже готов был расчленить этого ублюдка-вампира, когда вдруг услышал, что тот говорит. И говорит по-испански. Анхель взмолился очень вовремя – его слова остановили Гуса, а вместе с Гусом и всех «сапфиров»-вампироловов, стоявших за его спиной.
– Me lleva la chingada – que haces tu aca, muchachon? – изумился Гус.
«Какого хера ты здесь делаешь, мужик?»
Анхель ничего не сказал в ответ, полагая, что выражение его лица и так достаточно красноречиво, – лишь повернулся и показал пальцем на то, что творилось в помещении.